Майя Ракита - Дневник приемной матери
Первое время я постоянно обращала внимание своей дочери на промежуточные действия. Иногда мы вместе с ней их устраняли. Иногда я наказывала дочь, вытряхивая все содержимое на пол и заставляя более внимательно и аккуратно все упаковать и разложить вещи сразу по своим местам. Порой мне все-таки приходилось выбрасывать игрушки и вещи. Но гораздо реже, чем это было вначале. К сожалению, инициативы что-либо убрать нет до сих пор. Но настроение, с которым моя дочь относится к своей комнате и своим вещам, можно уверенно назвать приятным.
Страхи настоящего
Каждый ребенок, живущий в детском доме, мечтает о жизни в семье. Дети мечтают о маме, о папе, о том, как они будут вместе жить и радоваться этой новой жизни. Я думаю, что многие разговоры, которые дети ведут в детском доме, так или иначе крутятся вокруг их будущей прекрасной жизни с мамой и папой. И как всякие мечты, их мечты полны радужных надежд.
Но не только. Их мечты так же полны и жутких страхов. Потому что все неизвестное является устрашающим. И мечты о будущей неизвестной жизни надежно извращаются самими детьми и самими условиями жизни в детском доме. Если бы каждый из этих детей мечтал о своей маме в одиночку, наверное, у него не было бы столько страхов. Потому что одному невозможно объять все имеющиеся в мире страхи. Но вот в группе девочек и мальчиков это вполне возможно. Безусловно, в стороне не остается и преданный друг детей — телевизор. Так вот, в копилку мечтаний о будущей прекрасной жизни попадают все известные миру извращения, которые в принципе могут делать взрослые люди с детьми: бить, насиловать, продавать, убивать, заставлять мыть и убирать, морить голодом и т. п. Поверьте, этот список не так уж и мал.
Если на одном полюсе мечты о новой жизни с родителями «живут» страхи и извращения, то на другом полюсе этой мечты о будущей прекрасной жизни с новыми мамами и папами «живет» не что иное, как вожделение о богатой, потребительской, и я бы даже сказала, беззаботной жизни. Дети в разговорах о прекрасной, сытой и богатой жизни проводят никак не меньше времени, чем в разговорах об ужасах и извращениях, которые могут случиться с ними в жизни с их новыми мамами и папами. И, безусловно, рейтинг душещипательных бесед о страхах и прелестях значительно превышает рейтинг бесед об успехах в школе. Мечтания о будущей жизни разве могут сравниться с корпением над книгой или выполнением домашних уроков?
А теперь представьте, ребенок из детского дома с багажом мечтаний о беззаботной жизни и копилкой всех известных ему ужасов действительно оказывается с новой мамой в незнакомом городе. Как я уже писала, страхи прошлой «плохой» жизни меркнут перед страхами настоящего. Что может случиться с детдомовским ребенком в приемной семье? Вы видели, как избивали бедного мальчика в каком-то там селе какой-то там области? А как с нашими детьми обращаются в Америке? А сколько детей погибло от рук извращенцев в Италии? Вот эти вопросы волнуют общественность превыше всего. Потому что они дают пищу благородному гневу народа и повышают рейтинг телевизионных нечеловеческих шоу. Но никто не задумался над тем, зачем и кому вообще нужны детские дома? И зачем столько горя вокруг при неуклонном повышении материального уровня жизни россиян?
Страшны не страхи, страшны провокации
Мне тоже было страшно за наше настоящее. Потому что моя дочь постоянно меня провоцировала на агрессию. Она делала все возможное для того, чтобы я ее побила. А я делала буквально невозможное для того, чтобы вовремя остановиться и не поддаться на провокацию. Так мы и жили первый год в жутком напряге. На улице дочь на мне висела и на моей энергии познавала новый мир нового для себя города, новой школы. А дома, наедине со взрослой женщиной, то есть мной, она чувствовала себя маленькой и беззащитной и напрямую реализовывала все десятки раз обговоренные в детском доме страхи и извращения.
Жизнь идет по плану и все ходы записаны
В первый же день, как только мы оказались с дочкой дома, она у себя в комнате построила наподобие пьедестала, сложив все диванные подушки друг на друга. Восседая на этих подушках (когда я ее увидела, мне почему-то сразу вспомнился отрывок из фильма «Джентльмены удачи», в котором Евгений Леонов впервые встретился в тюрьме со своими сокамерниками), моя дочь произнесла почти предвыборную депутатскую программу нашей будущей жизни. Она заявила, что у нее все рассчитано и что все должно идти по плану. Разумеется, по ее плану. И дальше, загибая ловко свои пальчики, мне было объявлено, что я должна завтра купить ей мобильный телефон, послезавтра я должна буду ей купить компьютер. Еще ей нужно много конфет, сладостей, «лизунов», и что нам скоро пора будет ехать в Египет. Моя дочь уверенно произнесла свою речь и нельзя сказать, чтобы эта предвыборная депутатская программа меня не ошарашила. Я едва сдержала то ли смех, то ли слезы, и единственное, что я позволила себе сделать, так это с огромной силой выдернуть из-под нее самую нижнюю подушку. Дочка полетела на пол кувырком. Оказавшись на полу, она растерянно смотрела на меня и в это время я произнесла: «Так вот зачем тебе нужна была мама? А я думала, что мы нужны друг другу, чтобы любить и помогать». Потом я как можно более спокойным голосом сказала, что иду на кухню готовить ужин и прошу ее подумать, зачем ей нужна я, то есть мама.
— Мама, а что такое «ежовые» рукавицы?
— Это когда строго относятся к человеку и не дают ему делать что-то беззаботное или дурацкое? А где ты услышала такое выражение?
— В детдоме.
— Мама, а как понять «держать в черном теле»?
— В черном теле? Может быть, это не кормить сладким и вообще довольствоваться малым, только самым необходимым, не позволять излишеств и не стремиться к удовольствиям?
— А ты собираешься меня держать в «черном теле»?
— Я собираюсь относиться к деньгам и вещам бережно и покупать только то, что нужно. Сладости и фрукты лично мне нужны. И тебе они тоже нравятся. А всякие чупа-чупсы и чипсы мне не нужны и мне все равно, нравятся они тебе или нет. Их я покупать не намерена! А ты как думаешь, что такое «черное тело»?
— Мне девочка одна рассказывала в детском доме, но я забыла.
— Мама, а когда ты меня начнешь бить?
— А что, я должна тебя бить?
— Нам в детдоме много раз говорили, что если мы будем себя плохо вести, то нас будут бить.
— А хорошо вести себя не пробовала?
— Нет, мне интересно, как ты меня будешь бить? По лицу? Как моя прошлая мама?
— А что, если я не буду тебя бить, я не смогу стать твоей настоящей мамой? Если честно, мне не нравится, что ты всячески стараешься нарваться на грубость. Скажи, я выгляжу как грубая женщина?
— Нет, ты у меня очень умная!
— Тогда зачем мне тебя бить?
— А как же тогда? Я ведь плохо себя веду, да?
— Да, иногда ты злобное существо и тебя хочется придушить. А иногда ты слон, топающий и орущий. Но иногда ты добрая и отзывчивая. А еще ты очень смышленая!
— Да, я ужасно топаю!
— И еще ты здорово решаешь головоломки!
Телевизор, враг мой
Откуда я узнала о жестоком обращении с детьми из детского дома? Я знаю о том, что происходит по телевизору не потому, что я лично смотрю телевизор. Нет. Лично я телевизор не смотрю вообще. Новости я узнаю по Интернету, которому тоже доверяю все меньше и меньше. Так вот, не проходило и недели, чтобы мне в тревоге не звонила моя мама или подруга и рассказывала очередную телевизионную жуткую историю о том, какой кошмар произошел с очередным детдомовским ребенком. Когда ты лично не погружаешься в проблемы воспитания приемных детей, тебе не кажется, что передач по тематике детских домов много. Но похоже, что эта тема на ТВ прописалась. И прописалась уродливо. Потому что в тревоге и беспокойстве нет ничего доброго, ценного и действительно полезного. Если в задачу «людей из телевизора» входит превращение нормальных людей в невротиков, то им это удается слишком хорошо. Но лично мне неприятна сама мысль о том, что «важные» персоны обсуждают людские беды. Не потому, что они в них не разбираются. А потому что они в них в принципе не собираются разбираться. Впрочем, это на их совести. А я как могла, так и снимала тревожное состояние и без того беспокойных дней моих близких и родных. Поверьте, телевизионные страхи слабее реальных во сто крат. Потому что они быстро забываются, как плохой сон. Но реальные страхи остаются и ждут своего часа, чтобы захватить твое сердце.
Поглотитель времени
Я очень хорошо понимаю тех родителей, которые облегченно вздыхают после того, когда их дети усаживаются за телевизор. Наконец-то, думает мама, я по-настоящему отдохну от шума игр и бесконечной возни и вопросов. Какое-то время и я наслаждалась этим моментом. Но телевизор оказался бесплатным сыром в мышеловке. Потому что моя дочь, как только в ее руки попадал пульт от телевизора, полностью, с головой уходила в него. А включала она телевизор при каждой якобы свободной минутке. Например, мы пришли домой. Я переодеваюсь и иду на кухню готовить обед. Через полчаса я зову свою дочку обедать, а от нее ни слуху, ни духу. Я иду лично к ней в комнату и что же я там вижу. Моя доченька сидит в наполовину снятых горнолыжных штанах и смотрит телевизор. Моя дочь даже не переоделась еще. Свитер валяется на полу. Я подхожу и прошу дочь переодеваться, так как обед готов. Она автоматически отвечает, что обязательно, вот только досмотрит мультики. Я стою напротив нее, а она просит меня отойти, так как я загораживаю ей экран. Все мои уговоры про стынущий обед натыкаются на плотную стенку и обещания. В конце концов, мне надоедает быть незадачливым конкурентом мультиков и я выключаю телевизор, чем вызываю море якобы справедливого гнева. С горем пополам дочь выполняет мою просьбу и начинает переодеваться, идет мыть руки, садится за стол. А в ее глазах и всем внешнем виде сквозит недовольство мной, тем, что я ее оторвала от любимого дела. Под таким «соусом» из раздражения и злости любой обед будет «неинтересным».
