Майя Ракита - Дневник приемной матери
Вообще, любое контролирование чего-либо начинается с устойчивого доверия к этому чему-либо. Ребенок может при хорошо развитом зрительном восприятии запомнить, что слово «бегемот» пишется из таких букв, как: «б, е, г, е, м, о, т». Но вспомнить этот зрительный образ слова на диктанте и написать его правильно можно только при условии, что ребенок доверяет своим глазам больше, чем внутреннему голосу, который один раз может продиктовать ребенку «бигемот», второй раз внутренний голос ребенку продиктует «бегимот». И только глаза могут быть ответственными за грамотность написания того или иного сложного слова. А для формирования ответственности глаз, их контролю над письмом, им необходимо довериться. Все мои задания были направлены на формирование доверия к глазам, чтобы, в конце концов, именно глаза приняли на себя ответственность за письмо. Для того, чтобы ничто не могло отвлечь глаза от их работы, я сняла все яркие, красочные игрушки, поместившиеся на столе моей дочери. Поскольку в четвертом классе домашние уроки дочь делала на продленке в школе, наши занятия проходили по вечерам. И я особо старалась, чтобы хорошее настроение за ужином плавно перетекало и на вечерние занятия.
Отсутствие внутренней речи
Как я уже отмечала, у моей дочери была только внешняя речь. Внутренняя речь нам была недоступна — ее просто не было и все, о чем думала моя дочь, она тут же и выдавала вслух. Поэтому говорила она почти постоянно, вернее была вынуждена говорить. Первое время мои рассказы о том, что человек может думать внутри себя и что не обязательно все мысли высказывать вслух, не имели никакого эффекта. Поскольку внутренняя речь не была сформирована, то о внутреннем речевом контроле можно было только пока мечтать. И не более. Моя дочь при переписывании достаточного простого для 4 класса текста не умела себе ни диктовать, ни смотреть за тем, что пишут ее руки. Поэтому что руки написали, то и написали. Как говорится, что выросло, то выросло! Без контроля со стороны глаз и речи. А что могли написать руки?
Одиночество рук
Я рисовала на белом листе руки, обводила их цветным фломастером и показывала, что у них на кончиках пальцев нет своих глазок и ушек. Я постоянно хвалила руки своей дочери, которые ловко за все принимались. Руки научились печь блины, они клеили и вырезали, они мастерили и чинили. Руки были самыми открытыми и послушными. Поэтому я предложила рукам вернуться к прописям. Мы купили тетрадь и руки каждый день выводили буквы и цифры. Руки писали по пунктирным линиям и письмо моей дочери постепенно, параллельно с ее настроением и характером, выправлялось.
Кроме прописей, я затеяла игру с темпом письма. Мы купили электронный будильник с яркими цифрами, показывающими время. Мы фиксировали время начала и окончания переписывания текста. Основными показателями успешности выполнения этого задания было время и понятность написания букв. Ни о какой грамотности мы речь не вели. Время было очень значимым. За несколько месяцев усердных, ежедневных занятий моя дочь сократила время переписывания одинаковых по объему текстов с одного часа до 30 минут. Это была победа над медлительностью и неуверенностью рук.
С понятливостью почерка дело обстояло сложнее, поскольку для того, чтобы понять, какая буква написана в том или ином слове, моя дочь должна была посмотреть на эту букву. Я издалека показывала своей дочери ее работу и просила посмотреть на слово, которое я отметила зеленым фломастером. Чаще всего, моя дочь пыталась рассматривать непонятную мне букву с расстояния не менее одного метра. Потом постепенно она сократила это расстояние, поскольку тоже хотела понять, что же там написано. Иногда дочь даже брала в свои руки тетрадь, чтобы рассмотреть ту или иную спорную букву. Это был уже подвиг с ее стороны. Так, потихоньку, моя дочь училась воспринимать свою письменную работу со стороны.
Двойка
(первый рассказ моей дочери)
Жил — был жираф. Он был отличником, кроме физкультуры. Ему дети показывали, как надо кувыркаться. А он не мог повторить. Когда он бегал, то был самый последний, не считая черепахи. Когда кончилась четверть, он шёл домой. И он на половине пути остановился и начал плакать. Когда люди проходили мимо, они думали, что начался дождь. Когда он пришёл домой, родители спросили:
— Ты что такой грустный.
— Я получил двойку.
Родители посоветовались и показали свои дневники. У них тоже были двойки по физкультуре.
В школе мы из двоек пока не вырывались по русскому языку, но зато мы гордились тем, что нам уже было за что их ставить! Количество ошибок было неимоверным, но мы устойчиво двигались по пути их сокращения. Спасительными для дочери были все творческие задания, сочинения, которые она писала очень интересно и даже более старательно, чем диктанты.
Напиши песню
Примерно через шесть месяцев наших занятий мы с дочерью приступили к диктовкам, то есть к письму со слуха. Моя дочь научилась себе диктовать еще в классе, слушая, как шепчут себе под нос слова ее одноклассники. И поскольку речевой регресс становился все более редким и нам удавалось контролировать коверкание слов, то мы придумали такую стратегию подготовки к «главному диктанту». Моя дочь очень любила слушать «Алису в стране чудес», где озвучивали роли знаменитые Абдулов, Румянова, Ханаева, Высоцкий. А какие замечательные слова и музыку написал Владимир Высоцкий! Его песни мы обожали и знали наизусть. Так вот, все и началось с «Алисы». Я какое-то время называла свою дочь «голова — два уха». В интерпретации «Алисы» это было завуалированное определение двоечника. Я попросила свою дочь написать эту песню, вернее слушать и записывать слова. Дочь с радостью и даже страстью взялась за дело. Каждый день мы слушали какую-то песню и проверяли, насколько точно дочь переписала слова к ней. Почему-то глазам моей дочери на слова любимых песен смотреть было позволительно, а на переписанные тексты — нет! Это была настоящая загадка, но выучив наизусть «Алису» и записав песни из этой сказки, мы стали «головой — три уха», поскольку наш главный диктант дочь написала на заслуженную тройку!
Таким образом, мы переписали все слова любимых песен Павла Кашина, Юты, Сургановой, Митяева, Визбора, Земфиры, Гребенщикова, Цоя, Шахрина и многих других. Мы продолжаем и поныне эту стратегию письма со слуха. Сложные и длинные слова мы точно научились писать более грамотно и целиком именно благодаря этой стратегии, потому что нам по душе стихи, и потому что глаза могут участвовать в процессе проверки. В зрительных диктантах глаза приступили к проверке значительно позднее. Понадобилось больше года тренировок, чтобы глаза могли спокойно и осознанно контролировать письмо и помогать своим рукам. На мощную поддержку глаз руки отреагировали немедленно, выработав несколько почерков, отличающихся аккуратностью и стройностью. На такую работу и глазам смотреть приятно!
Пятый класс
В пятом классе дочь домашние уроки делала уже дома и я предпочла убрать телевизор в течение рабочей недели, чтобы ничто не могло отвлечь глаза моей дочери от своего главного предназначения — видеть, наблюдать, читать, решать, контролировать. Причем, мы договорились с дочерью, что выполнение домашних заданий является ее настоящим делом и я не контролирую их выполнение. Но почти каждый день моя дочь делала мои задания: либо это был определенный зрительный диктант, либо это было задание написать слова песни любимого исполнителя, либо это были задачки. Я брала учебник и выбирала 5 задач из принципиально разных математических тем. В это время я начала работать над новым проектом и приходила домой после 20.00. Все свои задания я писала дочери на листочке из симпатичного блокнота и прижимала магнитом на дверцу холодильника. Моя дочь самостоятельно делала и школьные, и мои задания.
Таким образом, я не только могла контролировать развитие способностей, но и была содержательно в курсе того, насколько моя дочь понимает тот учебный материал, который проходит в школе. И если какая-то задачка не решалась моей дочерью, то мы вместе читали учебник и старались понять, по каким правилам и принципам решаются такого типа задачи. Надо сказать, что учебник 5 класса по математике меня очень сильно расстраивал и приводил в раздражение. Определения сложения и вычитания я не смогла не только выучить даже после третьего прочтения, но я не смогла и понять, зачем так усложнять эти определения и кому они могут понадобиться в таком виде? В учебнике все темы были перемешаны и никакой ясности не представляли. Если и я не знала, как решить задачу, я пыталась найти данную тему в учебнике и тщательно изучить принципы и закономерности. Но найти в нашем учебнике по математике что-либо оказалось безнадежной тратой времени. Поэтому многие задачи приходилось решать на чистом и незамутненном здравом смысле. Особенно это касалось задач, решаемых с помощью уравнений. Я долго приучала свою дочь рисовать условие задачи, чтобы в чертеже или рисунке отражалась вся информация. И, конечно же, на рисунке должны быть знаки вопроса! Моя дочь частенько решала почти всю задачу, но увлекаясь записью ее решения, она забывала о главном вопросе задачи. В результате, задачу нельзя было считать решенной — ответа не было! С этой проблемой мы долго боролись, правда, уже без слез, что само по себе являлось чудом. На листочке я нередко делала такую запись: «5 задачек», дальше перечислялись их номера, а затем крупно печатными буквами я писала: «рисунок+решение+ответ». И при проверке выполнения заданий я строго следила, чтобы моя схема реализовывалась полностью. Я длительное время вынуждена была идти на сознательную строгость и требовательность в процессе проверки. А каждый раз по его завершении я меняла, опять-таки сознательно, почти по-сталкерски, свое настроение. И даже если я была расстроена плохим выполнением моих заданий, как только я добивалась исправлений в задачах и примерах, я обязательно придумывала что-то интересное и увлекательное для того, чтобы напряженность нашего общения во время проверки не перетекала в напряженность наших отношений после ее завершения. Это было очень важным для меня.
