Ог Мандино - Величайший в мире торговец
Мужчины склонились над сундуком, и Хафид начал осторожно распускать кожаные ремни, стягивавшие ларец. Он глубоко вдохнул аромат древесины и, наконец, осторожно поднял крышку. Эрасмус подался вперед и через плечо Хафида взглянул на содержимое, потом на хозяина и в недоумении опять посмотрел вниз. Там не было ничего, кроме свитков... кожаных свитков.
Хафид бережно извлек один из них, прижал к груди и закрыл глаза. Безмятежное выражение появилось на его лице и морщины разгладились. Затем он поднялся и указал на ларец.
- Даже если бы эта комната была доверху наполнена алмазами, стоимость их не превзошла бы того, что ты видишь своими глазами в этом простом деревянном ящике. Весь успех, счастье, любовь, умиротворение и богатство, доставшиеся мне, прямо связаны с содержимым этих нескольких свитков. Навеки я в неоплатном долгу перед мудрецом, доверившим мне заботу о них.
Испуганный интонацией Хафида, Эрасмус отступил назад и спросил:
- И это тайна, о которой ты говорил? Эти свитки как-то связаны с обетом, который ты еще должен исполнить?
- На оба вопроса отвечу "да". Эрасмус вытер со лба испарину и взглянул на Хафида с недоверием.
- Что же записано на листах, которые ты ценишь выше алмазов? Эти свитки, все, кроме одного, заключают в себе некое правило, закон или фундаментальную истину, изложенные в особой форме, помогающей понять их значение. Чтобы овладеть искусством торговли, нужно постичь и научиться использовать секрет каждого свитка. Кто постигнет эти законы, тот властен собрать любое состояние, какое только пожелает.
Эрасмус посмотрел на старые свитки со страхом.
- Даже такое богатство, как твое?
- Если захочет, то и больше.
- Ты утверждаешь, что все свитки, кроме одного, содержат правила торговли. А что в последнем свитке?
- Последний свиток, как ты его назвал, должен быть прочитан первым, поскольку все они пронумерованы для чтения в особом порядке. И этот первый свиток содержит тайну, которая на протяжении всей истории была доверена лишь горстке мудрецов. В первом свитке указан воистину самый прямой путь к постижению того, что записано в остальных.
- Выходит, эта задача по силам не каждому?
- На самом деле, это простая задача, требующая от человека готовности вовремя расплачиваться и оставаться внимательным до тех пор, пока каждый закон не станет частью его личности, пока каждое правило не станет привычкой.
Эрасмус склонился к ларцу и извлек один из свитков. Осторожно держа его в руке, он указал им в сторону Хафида.
- Прости, господин, но почему же ты не поделился этими правилами с другими, особенно с теми, кто долго работал у тебя? Ты всегда был столь великодушен, почему же все, кто торговал для тебя, не получили возможность прочесть слово мудрости и стать богатыми? Благодаря такому ценному знанию все могли бы стать более совершенными продавцами. Почему ты все годы держал эти правила при себе?
- У меня не было выбора. Когда много лет назад эти свитки были даны мне на сохранение, я поклялся, что поделюсь их содержанием только с одним человеком. Тогда я не понял смысла столь странного требования, но мне было ведено применять эти правила только до тех пор, пока не появится тот, кто бы нуждался в помощи и руководстве этих свитков больше, чем я, когда был юношей. Также мне было сказано, что по некоему знаку я узнаю человека, которому должен передать их, даже если он и не знает, что именно ищет.
Я терпеливо ждал и по дозволению использовал эти правила. Благодаря знаниям, я стал тем, кого многие называют величайшим в мире торговцем, подобно человеку, от которого я унаследовал эти свитки, величайшему торговцу своего времени. Теперь, Эрасмус, ты поймешь, наконец, почему некоторые действия, совершенные мной в эти годы и казавшиеся тебе странными и бесполезными, приносили успех. В своих делах и решениях я всегда руководствовался этими свитками, поэтому не моей мудростью мы заработали так много золотых талантов. Я был только исполнителем.
- Ты до сих пор веришь, что тот, кто должен получить от тебя эти свитки, еще появится, ведь прошло столько времени?
- Да.
Хафид бережно уложил свитки и закрыл сундук. Не поднимаясь с колен, он тихо спросил:
- Ты останешься со мною до того дня, Эрасмус?
Казначей пересек полосу света и подал руку Хафиду, потом кивнул и словно по безмолвному указанию своего хозяина вышел из комнаты. Хафид затянул ремни, поднялся и вошел в маленькую башенку, затем ступил на балкон, окружавший большой купол.
В лицо его дул восточный ветер, наполненный запахами озер и раскинувшейся за ними пустыни. Старик улыбался, глядя на кровли Дамаска, и мысли его перенеслись в прошлое.
Глава третья
Была зима, и на Масличной горе стоял холод. От Иерусалима через узкое ущелье долины Кедрон из Храма доносился запах дымящихся жертвоприношений и воскурений, этот тяжелый дух смешивался со жгучим запахом растущих на горе терпентинных деревьев.
Огромный торговый караван Патроса из Пальмиры остановился для отдыха на том открытом склоне, что возвышался над Вифанией. В этот поздний час все стихло; даже любимый жеребец великого торговца перестал щипать низкие фисташковые деревья и застыл возле податливой лавровой изгороди.
За длинной вереницей притихших палаток, вокруг четырех древних слив образовался квадратный загон из густых зарослей конопли, в котором с трудом можно было различить сбившихся в кучу продрогших животных - ослов и верблюдов. Весь лагерь замер, двигались только двое стражников, охранявших повозки, и высокая тень на стене большого шатра из козьего волоса.
Внутри шатра расхаживал рассерженный Патрос. Он изредка останавливался, встряхнув головой, глядел на оробевшего юношу, преклонившего колени у входа. Наконец, он опустился всем телом на вышитый золотом ковер и кивком подозвал к себе юношу.
- Хафид, всегда ты мне был как родной. Я поражен и сбит с толку твоими странными речами. Ты не доволен своей работой?
Юноша не сводил глаз с ковра.
- Нет, господин.
- Может, из-за того, что наши караваны становятся все больше, тебе стало слишком тяжело ухаживать за всеми животными?
- Нет, господин.
- Тогда повтори, пожалуйста, свою необычную просьбу и поясни ее.
- Я хочу быть продавцом твоих товаров, а не простым пастухом. Я хочу стать таким как Хадад, Симон, Салеб и остальные, которые уходят отсюда с верблюдами, едва ступающими под тяжестью товаров, и возвращаются с золотом для тебя и для себя. Я хочу выйти в люди. Пока я погонщик верблюдов - я ничто, но, став твоим продавцом, я смогу обрести богатство и успех.
- Откуда ты знаешь это?
- Я часто слышал от тебя, что нет другого такого дела или занятия, которое давало бы столько возможностей превратиться из нищего в очень богатого человека, как торговля.
Патрос хотел было согласиться, но задумался и продолжил расспрашивать юношу.
- Ты уверен, что сможешь вести дела подобно Хададу и другим торговцам?
Хафид пристально взглянул на старика и сказал:
- Много раз я слышал, как Салеб жаловался тебе о своих неудачах с продажей, и каждый раз ты напоминал ему, что любой может продать все твои товары в самое короткое время, если только потрудится усвоить правила и законы торговли. Если ты считаешь, что Салеб, которого все называют глупцом, может постичь эту науку, тогда почему я не могу получить это особое знание?
- Если ты овладеешь этими правилами, что будет целью твоей жизни?
Хафид помедлил, а затем произнес:
- В этих краях часто повторяют, что ты великий торговец. Мир еще не видел такой торговой империи, как та, что ты построил, благодаря своему умению торговать. Моя цель - превзойти твое величие, стать богатейшим человеком и величайшим торговцем во всем мире!
Патрос, откинувшись назад, рассматривал молодое смуглое лицо Хафида. От одежды юноши еще пахло скотным двором, но в его манерах смирения было немного.
- А что ты станешь делать с огромным богатством и той чудовищной силой, которую оно неизбежно приносит?
- Я буду делать как ты. Моя семья будет обеспечена лучшим, что есть в мире, а остальным я поделюсь с теми, кто пребывает в нужде.
Патрос склонил голову.
- Богатство, сын мой, никогда не должно быть целью жизни. Ты красноречив, но это только слова. Истинное сокровище в сердце, а не в кошельке.
Хафид не отступал:
- А ты, господин, разве не богат?
Старик улыбнулся смелости Хафида.
- Хафид, что касается земного богатства, есть только одно различие между мною и последним нищим возле дворца Ирода. Нищий думает исключительно о своей предстоящей трапезе, а я думаю о трапезе, которая станет последней в моей жизни. Нет, сын мой, не домогайся богатства и не трудись только затем, чтобы стать богатым. Лучше стремись к счастью, желай любить и быть любимым, но, прежде всего, ищи умиротворение и безмятежность.
Хафид не отступал.
