Павел Теплухин - Матрица Теплухина. До и после первого миллиона

Это была большая, тяжелая работа.

В результате мы нашли, на мой взгляд, гораздо более привлекательный вариант возврата государственных долгов, чем Лондонский клуб кредиторов. Западные кредиторы договорились зафиксировать долги ГКО в долларах, частично списать и реструктурировать их на тридцать лет. Они решили, что это лучший вариант.

Мы же согласились на возврат долга в рублях, но при условии полного погашения долга по номиналу в соответствии с первоначальным графиком. Кроме того, мы должны были согласиться на то, что эти государственные бумаги больше не будут появляться на бирже, и мы не сможем получить по ним ни копейки до наступления даты их погашения. В результате эта модель реструктуризации оказалась более привлекательной, чем та, что была выработана на переговорах с Лондонским клубом.

Для меня дефолт значил очень многое. Во-первых, я впервые сидел за одним столом переговоров с правительством. С одной стороны – я, с другой – правительство, и мы ведем переговоры на равных. Эта ситуация сильно изменила мое мироосознание, я ясно увидел, кто какую роль играет, и понял, что все мы в одной лодке и у нас есть взаимные обязательства. Есть обязательства не только у меня по отношению к правительству, но и у правительства по отношению ко мне. И это очень важно.

Есть обязательства не только у меня по отношению к правительству, но и у правительства по отношению ко мне. И это очень важно

Во-вторых, я увидел разницу точек зрения. Даже когда по телевизору говорят, что дефолта не будет и курс держится, и даже если эти заявления исходят с самого высокого уровня – это не значит, что им можно или нужно верить. Люди могут абсолютно искренне заблуждаться

В-третьих, я понял, что винить правительство Кириенко не в чем. Очень многие говорят, что Кириенко, собственно, и был причиной дефолта. Я считаю, что это не так. Мы с Уорнером, как вы помните, построили математическую модель, игра на которой показала, что дефолт был неизбежен в той ситуации, и «фактора Кириенко» в этой модели предусмотрено не было. Кириенко не делал дефолта, он попросту не смог его предотвратить. И никто, наверное, не смог бы этого сделать, хотя варианты решения были.

Я сам придумал один из вариантов решения. Он был не очень элегантным, но в тот момент и не было элегантных решений. Все решения были плохими, просто одни были более плохими, другие менее плохими. Мой, я думаю, был из разряда наименее плохих.

Я, как человек, который умеет читать законы, ответственно заявляю: вклады в Сбербанке государством не гарантированы

Сберегательный банк долгие годы пользовался неявной гарантией правительства на вклады населения. Существует заблуждение, что государство гарантирует вклады Сбербанка. Я, как человек, который умеет читать законы, ответственно заявляю: вклады в Сбербанке государством не гарантированы. Почему происходит конфуз? Потому что все считают что Сбербанк – это государственная компания, а это не так. Сбербанк принадлежит Центральному банку. А Центральный банк отделен от правительства – это самостоятельный, независимый, государственный институт. Поэтому не существует такого понятия, как субсидиальная ответственность, солидарная ответственность правительства по вкладам в Сбербанк.

Государственная гарантия возникла только недавно, и та, на самом деле, не совсем государственная, а общественная – гарантом выступает Агентство по страхованию вкладов. Все банки скинулись по одному проценту от стоимости всех депозитов и образовали некий финансовый институт, своеобразный «общественный мешок», из которого можно брать деньги в случае, когда определенный банк не может выполнить свои обязательства перед вкладчиками на сумму до ста тысяч рублей. Так вот, и Сбербанк дает теперь гарантию на сумму до ста тысяч рублей, и счета вкладчиков застрахованы в этом агентстве. Государство никаких гарантий не давало и не дает. И, тем не менее, все долго думали, что государство гарантирует…

За эту неявную гарантию Сбербанк должен что-то заплатить. Вот эта его плата должна была состоять в следующем. Чтобы избежать дефолта, надо было реструктурировать все ГКО, которые принадлежали Сбербанку и Центробанку. Все остальные ГКО при этом продолжали бы существовать, как и существовали. Это могло бы стать решением. Сбербанку, как и Центральному банку, было все равно, но вдвоем они держали 60 % рынка ГКО. Если бы были реструктурированы долги государства по отношению к ним, можно было бы избежать дефолта.

Однако девальвировать валюту все равно нужно было бы. С шести рублей за доллар – рублей хотя бы до двадцати. А дефолта можно было бы избежать.

Но избежать его, как известно, не удалось…

Дефолт стал началом экономического возрождения России. Правительство просто сказало, что у него сейчас нет денег на обслуживание и погашение текущих обязательств, взяло тайм-аут, пообещав расплатиться позднее. Решение тяжелое, неприятное, но в тот момент, как казалось правительству, единственное. В результате этого решения высвободились средства на выплату зарплат и пенсий, произошло восстановление госзакупок. Правительство получило моральное право требовать налоговой дисциплины; начала подниматься промышленность. Девальвация национальной валюты привела к резкому повышению конкурентоспособности национальных производителей на внутренних и внешних рынках. Помогла и внешняя конъюнктура – начали расти цены на основу российского экспорта – энергоресурсы. Экономика начала рост, которого страна не видела с середины 1980-х. Внешний государственный долг был погашен в рекордный срок – 8 лет.

Дефолт стал началом экономического возрождения России

Глава седьмая. Будущее наступило вчера

Телефонный звонок * «Клуб-2015» * В будущее – по сценарию * Кто останется здесь? * Зачем и кому это нужно? * Все начинается с точки * Реформы Грефа * Большая дипломатия * Мощный противник

Будущее началось с телефонного звонка Сергея Воробьева, главного в стране «охотника за головами», который все время занят поиском ведущих менеджеров для крупнейших российских корпораций.

«Надо поговорить», – сказал он так, что сразу стало понятно: разговор предстоит серьезный. Впрочем, несерьезных, проходных разговоров тогда, в сентябре 1998 года, и быть не могло. Озабоченность безрадостным настоящим целиком овладела умами, и без того не особенно улыбчивая нация стала еще более угрюмой. Газетные заголовки нагнетали истерию по поводу «черных последствий черного августа», стращали «тотальным банкротством и обнищанием»; подсчет убытков, нанесенных дефолтом, превратился в своеобразную разновидность народного творчества…

Я пригласил Сергея отобедать, и за дружеским столом он, без лишних церемоний, посвятил меня в идею создания некоего закрытого сообщества топ-менеджеров, целью деятельности которого будет участие в будущем страны.

– Каким образом? – поинтересовался я.

– Это еще предстоит обсудить.

– Декабристы начинали так же…

– Наверное, – усмехнулся Сергей, – Что ж, и в Сибири люди живут…

Наше первое собрание, на которое собралось двенадцать человек, действительно, чем-то напоминало сборище заговорщиков.

Сентябрьским вечером к дачному особняку на Клязьме съехалась дюжина дорогих автомобилей, но их пассажиры, среди которых был и я, думали не об отдыхе.

Каждый из нас эффективно использовал свои профессиональные навыки, знания и опыт для того, чтобы пережить кризис с минимальными потерями, и большинству из нас это удалось. Однако четверть населения страны потеряла свои вклады, экономика государства едва не обвалилась в бездну банкротства, а иностранные инвесторы проклинали непредсказуемую Россию.

Словно дети, заигравшись в солдатиков на полу в гостиной, мы не заметили, как стали медленно рушиться стены нашего дома. Увлеченность, с которой мы занимались построением собственного бизнеса, настолько сузила наш взгляд на жизнь, что мы попросту прозевали момент, когда наше вмешательство, возможно, могло изменить ход событий.

К сожалению, а может быть, и к счастью, история не приемлет сослагательного наклонения: август 1998 года стал историей, как и тот сентябрь, в котором мы решили, что каждому из нас пришло время четко сознать свою гражданскую позицию и задать себе жесткий вопрос: «Что я могу сделать для будущего своей страны?»

2015 год стал для нас символической датой будущего, а то, каким оно будет, нам еще предстояло выяснить

Когда этот вопрос, наконец, был озвучен, обстановка оживилась: стали появляться первые идеи, из которых выросла концепция деятельности нашего сообщества; было решено назвать его: «Клуб-2015».