Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цветковых растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
Крылышки же — отзвук далекого прошлого, память о длинной и извилистой истории вида. Ернику они не нужны. Он благополучно прожил бы и без крылышек. Да и орешки-то нужны ернику бывают один раз в сто лет. Почему именно в сто, можно понять, если проследить жизнь ерника от всхода до старости.
Всходы ерника появляются не где попало а только там, где ничего не растет. Здесь союзниками ерника являются гуси. Гуси выщипывают траву, и это место размывают вешние воды. Они же несут сюда и орешки карликовой березки. Конечно, не только гуси играют на руку березке. Олени могут копытами разбить моховую дернину и обнажить почву.
До десяти лет растет березка одним хлыстиком. Неизвестно, что случилось бы с ним дальше, если бы его не объедали олени. Остается один пенек. На нем — спящие почки. Они трогаются в рост и дают новые ветви. К сорока годам на ернике уже две-три ветви, а то и пять.
Перед наступлением морозов ветви ложатся к земле. Если не лягут, обмерзнут. Когда лягут, дадут корни и пришпилятся к почве. От лежачих ветвей пойдут новые ветви. Но те тоже к зиме ложатся. И дают корни. Так повторяется много раз. Медленно, но неуклонно ерник продвигается вперед. За десять лет — на метр.
Когда ернику исполнится сто лет, самые старые части его отмирают. И свежие ветви начинают самостоятельную жизнь. А на месте отмершего куста поселяется толокнянка. Правда, долго толокнянка чужой площадью не пользуется. Появляются всходы ерника и выживают ее.
Пожары, если не очень частые, играют на руку ернику. После пожаров он разрастается еще гуще, чем был. Недаром же расселилась карликовая березка по свету так широко, как редкие другие деревца: от Скандинавии до восточных окраин Азии. Растет и в Гренландии, и в Исландии, и в Северной Америке.
Несколько слов о крылышках у орешков. Если бы у ерника вдруг исчезли крылышки, в его судьбе ничего не изменилось бы. Но для других берез потеря крылышек может обернуться трагедией. Это случилось с березой железной на Дальнем Востоке. У нее железной прочности древесина. И даже кора металлического, чугунного цвета. Орешки мелкие, чуть крупнее просяного зернышка. Из всех наших берез железная выделяется своими орешками. Крылышек у них нет. Если бы были, росла бы по Дальнему Востоку шире, чем сейчас.
Но, увы, бескрылые орешки сыплются под полог материнского дерева. И поэтому сохранилась железная береза только на крошечном клочке земли возле Владивостока. Да еще в смежных районах Кореи и Китая. Искать ее в густом хвойном лесу бесполезно. Рощицы железной березы легче всего обнаружить на крутых, каменистых обрывах возле рек. Там, где почти нет почвы. Где лесной полог не может сомкнуться. И где другие деревья не способны вытеснить железную березу.
Есть и еще одна причина, почему растаяли ряды железной березы. В прежнее время, когда еще не было стиральных машин, дальневосточные хозяйки мечтали о стиральных досках из железной березы. И любящие мужья старались, как могли, обеспечить своих подруг необходимым инвентарем. Доски получались вечные. Они переходили из поколения в поколение. А запасы железной березы таяли.
Орех, трижды рожденный
Мальчики Древнего Рима не играли в куклы. Они играли в орехи. У каждого хранился дома запас грецких орехов. Когда юноша собирался жениться, он по обычаю выходил на улицу и швырял своим более молодым товарищам грецкие орехи. Как бы отдавал им свою уходящую молодость. Может быть, отсюда и пошло поверье, которое бытует и сейчас, о том, что орех сохраняет вечную молодость? Во всяком случае, во все времена орех так ценился, что его старались разводить везде. Завезли и в Грузию и в Дагестан.
Потом были войны: с персами, с турками. Селения разорялись. Орех ускользал из садов в леса. Там разросся, расширил свои владения и превратился в обширные насаждения. В лесах так все перепуталось, что теперь не всегда можно установить, где орех саженый, а где природный. Доподлинно известно лишь одно, что в горах Средней Азии он дикий. И здесь центр всех ореховых лесов мира. Орешников здесь больше всего.
В Средней Азии называют орешники чернолесьем за тропически-черные кроны. Орехи толпятся, как гигантские копны, делают полог леса неровным, опять-таки похожим на тропический. Сам орех хоть и высок и не уступит иной раз самой лучшей сосне, но крона его начинается так низко над землей, что на крутом склоне ветви касаются земли. Некоторым кажется, что орех напоминает баобаб. Стволы не имеют сосновой стройности. Внезапно могут утолщаться, точно завязанные тугим узлом.
Крона ореха так густа, что только сильный ливень способен ее пробить. Луч солнца лишь изредка проглядывает в путанице длинных перистых листьев. Но сами деревья стоят редко: шагов на 30 одно от другого. Бывает, и еще реже. И тогда под полог леса просачиваются разные мелкие деревца и кустарники. Почти все они из семейства розоцветных. Одних яблонь несколько, кроме них боярышники, дикая вишня магалебка, шиповники, ежевика. Больше всего дикой сливы — алычи. Тут же и кислый барбарис и дикий виноград. Без труда осенью можно собрать готовый компот.
Для ореха все эти спутники конкуренции не создают. Высоко не растут. Свет не отнимают. Довольствуются вторым ярусом. Напротив, если орех вырубят, вся эта сочноплодная братия тотчас разрастается и защищает склоны гор от разрушения. И вместо орешника появляется яблоневый лес.
Зато растений пришлых, чужеземных, сорных орех не выносит. Пробовали сажать рядом с ним помидоры или картофель. Вначале растут нормально, потом быстро начинают вянуть и гибнут. Вокруг дерева точно невидимый круг. В нем — ни одного сорняка. Это падающие листья выделяют токсин — юглон, от латинского «югланс» — «орех». В орешниках Малой Азии заметили: сорняки вокруг ореха не растут даже тогда, когда вокруг — пастбища, на которых сорняков уйма. Профессор О. Агаханянц старался разбивать лагерь своей экспедиции под кроной ореха. Лучшего места не
