Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
Отодрать перидиолю от стенки не так просто. Нужна некоторая сила. Один из ботаников, который знал, как тесно связаны гастеромицеты с животными, заявил: насекомые питаются перидиолями и попутно утаскивают с собой несъеденные. Г. Броуди выяснил, что это не так.
Трудится дождь. Капли его шлепаются в «бокалы». Орошая соседние травы, летит туча брызг. По трассам брызг мчатся и перидиоли, вышибленные из «бокальчиков-наперстков» дождевыми каплями. Чтобы путешествие контейнеров состоялось, размер «бокальчиков» рассчитан предельно точно. Если отверстие «бокала» слишком широкое, скажем сантиметра два, капли будут работать впустую и перидиоли далеко не улетят. Броуди в своей лаборатории выяснил: при среднем размере дождевой капли в три миллиметра «бокал» должен быть примерно вдвое шире. Тогда механизм сработает. Ученый вычислил и угол, под которым должны быть наклонены стенки плодового тела, чтобы контейнер получил самую удачную траекторию. Угол оказался равным 60–70 градусам. Сравнил с фактическим. Расчет природы почти совпадал с теоретическим.
Затем Броуди отправился искать перидиоли. Нашел их на листьях злаков. Они висели там на тонких, как паутинки, канатиках длиной сантиметров до трех, а у некоторых и до восьми. Откуда взялись канатики? В «бокалах» их нет. Пришлось ученому взять пинцет и попытаться самому исполнить роль дождевой капли. Он ухватился за контейнер и потянул. Перидиоля оторвалась, и за ней потянулся канатик — длинный, тонкий и очень липкий. Канатик, туго смотанный в клубок, хранился в ножке.
Пролетая мимо травинки, перидиоля задевает канатиком за лист или стебелек травы. С разгону делает два-три витка вокруг опоры (как на гигантских шагах), и канатик наматывается спиралью, закрепляя перидиолю на травинке. Там она и будет висеть, пока бредущая мимо корова не съест травинку, а вместе с ней и контейнер со спорами. Дальнейшая судьба спор ясна. Корова оказывается надежным транспортом. Недаром эти грибки, в особенности циатусы и нидулярии, так часто встречаются на местах навозных куч.
Б. Додж решил все же проверить, как действует брызгательный механизм дождя. Он поместил «бокальчики» циатуса под крону куста крушины. Через месяц проверил. На листьях кустарника над «бокальчиками» циатуса висела масса перидиолей. Коровы крушиной не питаются, и все контейнеры уцелели.
У нидулярий и нидулей канатиков нет. Контейнеры сами липкие. Вылетают из «бокальчиков» таким же способом. Можно было с успехом назвать семейство нидуляриевых дождевиками. Однако оно досталось их сородичам — роду дождевик из одноименного семейства.
Кажется, именно среди дождевиков найдены рекордисты по количеству спор. Таковым признан дождевик гигантский. В среднем по семь с половиной миллиардов штук в одном экземпляре. Правда, и шар плодового тела, вмещающий споровые миллиарды, немал — почти полметра в поперечнике, а вес 12 килограммов. Говорят, что встречали и более крупные.
Профессор К. Боедийн не удержался от искушения и прикинул, что произойдет, если все споры пойдут в дело. Уже во втором поколении масса дождевиков в 800 раз превысит, объем Земли. Однако система самоконтроля в природе действует надежно, и опасаться превращения планеты в склад дождевиков пока нет оснований.
Трудно, конечно, представить себе эти миллиарды. Но вот какой случай произошел однажды на занятиях по ботанике. На шкафу стоял оливковый сухой шар дождевика размером с футбольный мяч. Студент, проходя мимо, задел за шкаф плечом. Шкаф качнулся. Дождевик упал, и все миллиарды спор оказались в воздухе. Аудитория мигом наполнилась клубами зеленого дыма. Занятия пришлось прекратить, пока споры не осели.
Более безобидные дождевички из рода ликопердон постоянно встречаются в наших лесах. Самый известный — дедушкин табак. Булавовидный, как перевернутый пестик от ступки. Наверху короткие шипики, отчего именуется шиповатым. Растет и в лесу, и на лугу. Молодой вкусен, как шампиньон. Старый темнеет, пустеет. Заденешь — верхушка лопается, и из нее вылетают облачка темного дыма. Другой дедушкин табак — дождевик грушевидный. Тот не на почве растет, а на гнилушках и на шишках.
И вот тут мы подходим к вопросу: почему дождевики названы дождевиками? Не только потому, что рождены дождливой сыростью. Нет, из-за ударной силы дождевых капель. Но капли играют роль несколько иную, чем у бокальчика-циатуса. У дедушкиного табака капли ударяют по сухой перепонке плодового тела. Стучат, как в барабан. И после каждого удара взмывает над грибком зеленая струйка спор. Еще удар, еще струйка. Как выхлоп из трубы дизельного трактора.
Наибольшего удобства в рассеивании спор, однако, достигли грибы из рода бовиста — порховки. Эти чаще в степях живут и реже на лугах. В степи простору много. Катись себе, как перекати-поле. Имей только шаровидную форму. Летом они белые и мягкие, как зефир. Осенью высыхают. Ветер срывает сухие шары и катит по степи. Они лопаются в пути, оставляя едва заметный след спорового дыма.
Разнообразие форм у гастеромицетов кажется беспредельным. Видимо, это смутило бывалого биолога Д. Даррела, когда он попал в джунглях Аргентины в окружение этих существ.
«Они были всех цветов, от винно-красного до черного, от желтого до серого, и фантастически разнообразны по форме. Некоторые были красные и имели форму венецианских кубков на тонких ножках; другие, все в филигранных отверстиях, напоминали маленькие желто-белые изогнутые столики из слоновой кости; третьи были похожи на большие гладкие шары из смолы или лавы, черные и твердые, они покрывали всю поверхность подгнивших бревен, а иные, скрученные и ветвистые, как рога миниатюрного оленя, были, казалось, изваяны из полированного шоколада. Одни грибы выстроились в ряды, словно красные, желтые, коричневые пуговицы на манишках упавших деревьев; другие, похожие на старые желтые губки, свисали с ветвей и источали едкую жидкость. Это был колдовской пейзаж». Увы, ошеломленный буйством красок, Даррел не смог назвать по имени ни одного гриба.
Грибные сады и «иудины души»
Дождевой тропический лес, может, и не был бы так фантастически богат, если бы не грибные сады в подземельях муравьев. Когда-то американский инженер Т. Белт, переселившийся в Никарагуа, отчаянно воевал с муравьями-листогрызами, которые облюбовали апельсиновые деревья в его саду. Шестиногие разбойники стригли листья и несли их в подземные галереи. Инженер и не предполагал, что листогрызы ведут крайне важную работу по мелиорации местных почв. Без их содействия вся растительность пришла бы в упадок.
Деятельность муравьев-грибоедов весьма поучительна, хотя мы еще не постигли все тонкости их мастерства. О многом приходится лишь догадываться. Подытожим пока, что известно. Сумели измерить и взвесить сады. У одной муравьиной колонии их может быть несколько. У крупных муравьев сады покрупнее. У мелких — крошечные. Акромирмексы владеют самыми большими, в поперечнике до полуметра. У муравьев
