Жан Дорст - До того как умрет природа
В наше время в индустриальных странах охота, конечно, утратила свою утилитарную роль как средство добычи пищи, но она сохранила спортивный характер и позволяет человеку удовлетворять свое влечение к дикой природе. Хотя это может показаться странным на первый взгляд, однако правильно понятые интересы охотников в целом совпадают с интересами «покровителей» природы, особенно когда речь идет о сохранении естественных местообитаний.
Охота должна быть строго соразмерена с наличием дичи. Каждый год в популяции, находящейся в состоянии равновесия по отношению к своему местообитанию, исчезает излишек особей, появляющийся в результате размножения животных, причем отсев этот происходит в результате естественных причин (болезни, паразиты, несчастные случаи, хищники). Таким образом, численность популяции снова оказывается на уровне предельной емкости данного угодья. В том случае, если человек сумеет правильно спланировать количество отстреливаемой дичи, его роль можно приравнять к роли естественного хищника и он до известной степени заменит другие пути сокращения излишков фауны (например, случай с чернохвостым оленем; стр. 370). Такую охоту нужно считать нормальной деятельностью человека, законной эксплуатацией природных ресурсов ради пользы и спортивного удовольствия.
Следовательно, основное условие охоты — ограничение ее во времени и пространстве с таким расчетом, чтобы удерживать поголовье дичи на наивысшем уровне, совместимом с сохранением местообитаний. Серьезнее в этом отношении положение в странах с большой плотностью населения и большим числом охотников9. Многие, не всегда понимая смысл предлагаемых биологами ограничений на охоту, считают их излишними придирками, в то время как последние рассматривают этот вопрос без всякой предвзятости, с учетом динамики популяций и экологических требований тех животных, о которых идет речь, требований, к сожалению еще мало изученных (численность популяций, процент прироста, естественная смертность). Ведь охота в правильном понимании — не зло, с которым нужно бороться или мириться, а рациональное использование некоторых маргинальных зон, оберегаемых тем самым от неуместных преобразований, наносящих значительно больший вред делу сохранения природы в целом. Среди других форм использования маргинальных зон следует указать эксплуатацию их как естественных пастбищ для диких копытных с целью получения пищи, богатой животными белками, а также туризм и организацию зон отдыха для городского населения. Ниже мы более детально рассмотрим эти отдельные аспекты рационального использования большой части поверхности нашей планеты.
А. Рациональное использование крупных наземных млекопитающих
Для того чтобы сберечь дикую фауну, должно быть найденонечто среднее между жестоким, бессмысленным избиением и нездоровойсентиментальностью, которая может привести к полному исчезновению крупной дичи.Теодор Рузвельт
1. Использование крупных животных
До недавнего времени единственным путем превращения растительного покрова в животные белки считался выпас домашнего скота и эксплуатация его, согласно многовековым традициям. Теперь начинают замечать, что этот метод не всегда верен и что крупные дикие млекопитающие нередко полнее используют растительность и более действенным образом перерабатывают ее в энергию по сравнению с домашним скотом. А следовательно, в некоторых случаях более рационально эксплуатировать диких животных, чем истреблять их и заменять домашними.
Многие из тех, кто исходит только из соображений экономической рентабельности, считают, что зоны, оставленные под Целину, не приносят никакой выгоды, кроме радости, которую они доставляют запоздавшим родиться «друзьям природы», в наш век, когда извлечение немедленного дохода стало безусловной необходимостью. Это особенно характерно для Африки, где для местных жителей крупные животные не представляют интереса с эстетической точки зрения10. Они смотрят на огромные пространства только как на земли, которые могли бы служить пастбищем, считая бродящие по ним стада диких животных досадной «неприятностью». Таково, например, положение в Восточной Африке, где национальному парку Альберта (Конго, Киншаса) с самого его основания угрожают стада домашних животных, надвигающиеся с оскудевших пастбищ Руанды.
Такое же положение наблюдается и в национальном парке Серенгети, значительная часть территории которого была отдана под пастбища племенам масаи в ущерб поголовью диких копытных, которое было одним из наиболее сохранившихся и наиболее хорошо представленных во всей Африке. Бесспорно, эта политика противоречит интересам охраны природы и диких копытных животных, которым необходимы огромные пространства для сезонных миграций.
Нельзя, однако, забывать о том, что в былые времена колониальные власти часто лишали местных жителей права на охоту и, таким образом, крупные звери, казалось, предназначались только для европейцев, которые устраивали для себя заповедники дичи. Многие африканцы и сейчас еще смотрят на национальные парки и заказники как на пережиток колониализма. И в силу этого им кажется, что, если они хотят превратить Африку в современную страну, им необходимо отделаться от диких животных.
Уничтожение диких копытных на Африканском континенте усиливалось по мере усовершенствования видов оружия и непрерывного развития транспортных средств и путей сообщения, что облегчало сбыт продуктов охоты. В результате на большей части Африки крупная дичь подверглась методическому уничтожению и даже полному истреблению. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что копытных животных считают переносчиками различных болезней, в том числе сонной болезни, поражающей людей и скот. А так как предупредительная дезинсекция (в основном уничтожение мухи цеце) не дала удовлетворительных результатов, то единственным средством борьбы было признано уничтожение вирусоносителей, то есть диких копытных. В странах Восточной Африки началась кампания по систематическому истреблению крупных млекопитающих на огромных пространствах11. Не впадая в преувеличенный пессимизм, можно предсказать, что через несколько лет в Африке не останется ни одного дикого копытного за пределами парков и заповедников. Уже в 1950 г. в Уганде, «по-видимому на большей части территории, дичь за пределами заповедников была почти истреблена»12.
Мы говорили в основном об Африке, но подобные, может быть, несколько варьирующие факты повторяются и на всех остальных материках: повсюду освоение земель под поля и пастбища для нужд возрастающего народонаселения и для замены земель, истощенных неправильными методами ведения сельского хозяйства, производится за счет территорий, где обитают крупные дикие млекопитающие, которых в конце концов таким способом могут просто «удушить».
Но, ратуя за охрану дичи, нельзя считать, что наилучший способ сохранения животных, и в частности крупных животных, состоит в том, чтобы предоставить полную свободу развитию их популяций. В течение долгого времени преобладал упрощенческий взгляд, согласно которому достоинство заповедника якобы измеряется количеством населяющих его животных. Это порождало ситуации, опаснейшие и для животных, которым хотят оказать покровительство, и для их местообитаний, так как не многие заповедники и даже большие национальные парки представляют собой экологические единства, достаточно обширные для того, чтобы равновесие в них могло поддерживаться естественным путем.
Приведем в качестве примера случай с чернохвостым оленем, обитающим на плато Кайбаб на северо-западе Аризоны, в окрестностях Большого каньона Колорадо (рис. 68). В 1906 г. эта зона была объявлена федеральным заповедником и охота в ней была категорически запрещена, а поскольку оленей там было немного (вероятно, их численность ограничивала охота и хищники — пумы, волки, койоты и рыси), все хищники в заповеднике подлежали истреблению. Вскоре численность оленей, ко всеобщему удовольствию, стала возрастать быстрыми темпами. Популяция, насчитывавшая в 1906 г. 4 тыс. особей, к 1925 г. включала в себя уже 100 тыс. (Rasmussen, 1941). Этот огромный прирост немедленно повлек за собой истощение пастбищ и деградацию местообитания. Олени, особенно зимой, стали голодать, и вскоре среди них начался падеж. Они гибли от различных заболеваний и паразитарных болезней, истинной причиной которых было недоедание. К 1930 г. в живых осталось только около 20 тыс. оленей, а к 1940 г.— около 10 тыс. Этот пример, бесспорно, доказывает, что концепция «охраны природы» в слишком прямом своем приложении входит в противоречие с подлинными интересами тех животных, которым хотят покровительствовать. В зависимости от своей предельной емкости территория может прокормить лишь
