Антропология и современность - Франц Боас
По меньшей мере раз в неделю, обычно по воскресеньям, мы весь день бродили по отдаленным местам в долине Мехико, например, известным ныне Закатенко и Тикоман, одетые в традиционные плащи из агавы, и собирали глиняные черепки да сломанные фигурки. В нашу исследовательскую группу входили также Мануэль Гамио и Уильям Х. Мехлинг, делегат от Испанского общества. Прощаясь с Боасом поздно вечером, он сообщал нам, что следующим утром в семь часов мы выедем из Зокало на специально предоставленном нам загородном электромобиле. Он всегда прибывал вовремя, но ему нередко приходилось, нервничая, ждать следующей машины, потому что кто-нибудь из группы опаздывал. В один из таких субботних вечеров, проработав несколько недель без передышки и наивно надеясь пойти на пикник, куда меня пригласили на следующий день, я робко возразил Боасу: «Если я вам завтра не особенно нужен, то можно мне взять выходной?» «Мейсон, – последовал резкий ответ, – вопрос не в том, нужны ли вы мне, а в том, нужен ли я вам!» Заслуженное замечание.
Как, очевидно, всю жизнь было в обычае Боаса, он заполнял работой почти каждый момент восемнадцатичасового рабочего дня семь дней в неделю. В дополнение к археологическим выездам, на которые уходил целый день, руководству раскопками, лекциям в университете и исследованию ацтекского языка Боас лично пронумеровал и, полагаю, вымыл чуть ли не тысячу глиняных черепков и осколков, собранных в ходе наших прогулок. Каждый из них имел чернильную надпись с сокращенным названием места находки и номером. Экземпляры, переданные на хранение в университетский музей, – только часть из тех, что были собраны и пронумерованы, – заполнили более 60 контейнеров, на один из которых, вероятно, приходилось в среднем несколько сотен черепков. Боас занимался этой рутинной работой в свободное время. Полчаса днем за чашкой великолепного мексиканского шоколада перед тем, как отправиться в университет читать лекцию, и еще полчаса поздним вечером за кружкой пива – кажется, только в это время он и мог расслабиться.
Единственная известная мне археологическая работа Боаса была проведена в рамках исследования островов Пуэрто-Рико, которое осуществлялось правительством островов под руководством Нью-Йоркской академии наук. Боас занимал там должность директора по антропологическим исследованиям. Во время этой работы мне снова довелось с ним тесно взаимодействовать. Поскольку аборигены Пуэрто-Рико исчезли примерно к 1550 году, об этнологической работе не могло идти и речи, однако Боас не оставлял попыток найти остатки культурного наследия аборигенов или архаичные признаки европейской культуры. К примеру, его весьма интересовало использование горными хибаро ручной мельницы. Боас обозначил направления исследований фольклора, диалектов испанского языка, археологии и физической антропологии, причем в рамках последней нужно было получить данные как о физических характеристиках населения, так и о проблеме роста в тропических странах. Сравнивая местный фольклор с фольклором Мексики, Испании и Африки, Боас надеялся, что сможет выделить элементы, исконно присущие Антильским островам. Я собрал большой объем фольклорных записей, но сравнительное исследование так и не было проведено, равно как и не были подготовлены данные по диалектологии.
В начале лета 1915 года Боас прибыл в Пуэрто-Рико вместе с Робертом Эйткеном и Германом Хеберлином. Хотя он только что перенес болезненную операцию на лице и здоровье у него было неважное, он сразу же погрузился в работу, стремясь потратить на нее каждую минуту своего времени. И археологические, и физико-антропологические исследования Боаса были сосредоточены в регионе Утуадо, расположенном в центральных горах острова, хотя он также проводил антропометрические исследования солдат в казармах Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико. По местной легенде, Боас все еще продолжал мерить солдат, когда раздался гудок уходящего парома, на котором ученый должен был уплыть. В Утуадо работа по соматологии проводилась на школьниках, в том числе делались слепки их зубов. Для того чтобы получить точные данные о возрасте, проверялись записи о рождении. Думаю, Боас планировал вернуться через несколько лет, чтобы повторно измерить детей и зафиксировать развитие их зубного аппарата. Это так и не было сделано, поэтому полученные данные не нашли широкого применения, хотя Лесли Спайер провел и опубликовал некоторые исследования прикуса и роста[63].
Вскоре после прибытия Боаса начались археологические работы. Хеберлина послали раскапывать одну пещеру в окрестностях Утуадо, а меня с Эйткеном – другую. Рядом с каждой находилась площадка для мезоамериканской игры в мяч. Боаса, похоже, в одинаковой степени интересовали как останки вымершего крупного грызуна, которые обнаружили в этих пещерах, так и археологические аспекты исследования. Он остался в Сан-Хуане, вероятно, проводя там антропометрические работы. На путь до Утуадо уходило по часу и более езды верхом, но Боас ездил к нам один или два раза в неделю, чтобы контролировать ход раскопок и давать полезные советы. Когда работы в пещере уже были почти завершены, он сообщил нам, что его свозили к большому археологическому комплексу на поверхности земли, расположенному на расстоянии нескольких километров от места наших раскопов. Как Боасу стало известно об этом комплексе или найти время, чтобы его осмотреть, я так и не знаю, как и не узнал за все время пребывания в окрестностях Утуадо. Боас называл тот комплекс самым крупным и важным из всех известных до того времени и, вероятно, до сих пор на острове. Он договорился с владельцем земли о раскопках и продолжал часто туда наведываться, пока мы работали в пещерах, договорился с геодезистом из государственного учреждения, чтобы тот составил план раскапываемого участка, и настоял на покупке и сохранении этого комплекса правительством островов.
Отчеты Эйткена[64] и Хеберлина[65] о раскопках в пещерах были опубликованы вскоре по окончании работ, но мой отчет по объекту в Капа вышел, по различным причинам, только в 1941 году[66].
Пуэрториканские археологические работы были больше похожи на экспедицию Джесупа, чем на мексиканские исследования. Не было решено никаких серьезных проблем, а результаты были в основном представлены фактами. Хотя Боас признавал ценность таких фактологических данных по археологии для будущих исследований, но ему лично они не были интересны, и он лишь руководил ходом работ, чтобы быть уверенным в том, что они ведутся должным образом, а получаемые результаты фиксируются.
Несмотря на то что Боас относительно мало интересовался археологическими объектами как таковыми, он, будучи в прошлом музейным работником, понимал естественное желание попечителей музеев наблюдать ощутимые и объективные результаты от финансируемых ими экспедиций и необходимость учитывать этот фактор при планировании полевых
