Жан Ролен - …А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками
В выходные дни, как бы толпа ни была густа, она почти всегда держится в сторонке от скваттеров, они же в свой черед скапливаются только у границ площади. Если пойдешь по улице Талавера в северном направлении, на правой стороне прямо напротив оградки, где восседает Хуан Чавес, увидишь груду мусора, она день ото дня растет, там в любой момент застанешь собак, а порой и старушку, которая ищет что-нибудь съедобное или пригодное в хозяйстве. Точно в 12.45 двускатный желоб, расположенный сбоку от мусорной кучи, под напором сжатого воздуха разражается продолжительным извержением, тогда к нему разом устремляются дети. В тот самый момент, когда происходит эта эякуляция, Хуан Чавес клюет носом — он чуток вздремнул, но самую малость, не настолько, чтобы потерять равновесие, так что он сохраняет свою позицию на каменной оградке рядом с набором приспособлений для чистки ботинок, которые ему куда как редко случается пускать в ход — повода не представляется.
С тех пор как я за ним наблюдаю, вернее, свел с ним знакомство, уже несколько часов или даже дней, если позволить себе произвольно объединить Хуана Чавеса с другими чистильщиками, что некогда занимали либо впредь займут то же место, он подцепил не более двух или трех прохожих, зато обслуживал их так долго, что сама эта продолжительность отчасти могла служить компенсацией. И потом, его клиенты редки, но трудно вообразить, откуда бы он взял их больше, если принять во внимание численность его конкурентов, занятых тем же ремеслом на площади Гарсиа Браво.
«Pecado… pecado…» («Грех, грех!») — доносится со стороны маленькой эстрады межконфессиональной церкви, где проповеди непременно перемежаются музыкальными интермедиями. И еще: «Если ты чувствуешь себя одиноким и брошенным, если не находишь в своей жизни смысла, если ты больше не способен прощать, если тебя накрывают с головой экономические, социальные и семейные проблемы, тебе необходим Христос!»
Первым сегодняшним клиентом чистильщика оказывается мягкий, благочестивый человек, вероятно адепт межконфессиональной церкви, он приглашает меня возвратиться сюда в декабре, чтобы присутствовать на куда более впечатляющих религиозных шествиях. Второй — тип жесткий, с повадками то ли шпика, то ли вора; пока ему чистят ботинки, он раскладывает на газетном листе и сортирует какие-то травы: семена в одну сторону, листья в другую. Пусть клиенты и редки, зато в праздношатающихся бездельниках недостатка нет, так что чистильщик почти не бывает один. К тому же он, по-видимому, царствует в окружении собачьей стаи, численность которой достигает десяти или двенадцати особей. Правда, лично я насчитал всего девять, зато дама в розовом, хорошо знающая чистильщика, утверждает, что их «не меньше двадцати». Хотя сама себе она приписывает — несомненно, в шутку — право собственности «на всех этих собак», однако добавляет: мол, «это чистильщик их кормит». «Котлетами!» — уточняет другая дама, беззубая, татуированная, кажется, она живет в палатке со скваттерами; при знакомстве она сообщает, что родом из Оахаки.
Около двух часов дня чистильщик извлекает из целлофанового пакета несколько кусков жареной курицы и распределяет между двумя псами. Вряд ли он сам часто ест жареную курятину, но эти объедки ему вчера выдала для них «богатая дама», она же помогла расплатиться за вакцинацию, стерилизацию и прочие заботы, необходимые собакам. Когда я обратил его внимание, что среди них все-таки есть несколько щенков, он признал, что качество стерилизации оставляет желать много лучшего. Потом он вспомнил добрым словом одну милосердную особу из Куэретаро, которая забирает старых псов «и хоронит их у себя на частном кладбище». Да и сам признался, что похоронил нескольких в сквере, неподалеку от того места, где мы сидим. А полиция? «Полиция в сговоре с наркодилерами!» — презрительно бросил бродячий торговец париками. Но как она относится к собакам? Она больше вообще сюда не сунется, утверждает тот же продавец париков. Парни из здешнего квартала их прищучили. Прежде полиция отлавливала собак под предлогом вакцинации, а на самом деле затем, чтобы скармливать хищникам в зоопарке Чапультепек. Как ни странно, судя по невнятным, порой противоречивым свидетельствам тех и других выходит, что Хуан Чавес покровительствует не только дюжине собак с площади Гарсиа Браво, среди которых Барбас, Бионик, Ла Сомбра, Каполина, Райас, Флако или Ройо, но и другой, еще более многочисленной банде, тяготеющей к соседнему кварталу Ла-Мерсед. «Вечером, — говорит чистильщик, — все они за мной по пятам идут»; ну, это не более чем фигура речи, ведь постоянного жилища у него, насколько известно, нет.
6
Когда иллюзия, будто вы пришли к нерушимому дружескому согласию со своими сотрапезниками, постепенно крепнувшая в ходе долгого вечера, восторжествует окончательно, самое время переменить обстановку. И боюсь, только в подобном состоянии было мыслимо направить свои стопы в одно из заведений на площади Гарибальди, где торгаши нахваливают свои услуги группам туристов, без разницы, мексиканских или иностранных. Чем ближе к ночи, тем безнадежнее, но и яростнее их приставания: они подбегают, вцепляются в дверцы автомобилей, отталкивая друг друга, музыканты-марьячи в костюмах, почти всегда облегающих до смешного туго, по этому признаку их и узнают, бросаются на приступ машин, стоит последним замедлить ход на бульваре. На сей раз время, надо полагать, было уже очень позднее, поскольку загнанные до изнеможения марьячи уже совсем приуныли. Что до самой площади, она в этот вечерний час почти обезлюдела, если не считать нескольких неизбежных пьяниц, грабителей, подстерегающих туристов, притворяясь теми же пьяницами, да собак, настроенных примерно так же.
Припоминая вчерашний вечер, проведенный в чилийской гостинице «Фореста», в номере настолько мрачном, словно бы — так мне подумалось — некто престарелый только что встретил здесь свой смертный час, я все еще ломал голову, пытаясь определить, было ли мое давешнее поведение смешным или, напротив, являло образец изысканной утонченности — на подобную мысль наталкивает смутное сходство моего поступка с шикарным жестом Свана в тот вечер, когда герой Пруста впервые занимался любовью с Одеттой: я преподнес графине Альмавиве букет гардений, это случилось в кафе на площади Гарибальди, притом можно считать доказанным, что моя выходка внушила ее отцу смутную ревность, так как после этого он подбил меня сыграть в дурацкую игру, ведущую свое происхождение от известного пыточного способа: она состоит в том, что двое берутся за металлический предмет, через который пропускают электрический ток все возрастающей силы, покуда боль не заставит одного из партнеров разжать руку. И, ясное дело, кто первый не вытерпит, тот гомик.
Все это более или менее занимало меня, между тем как я силился отогнать порожденный моей фантазией навязчивый образ престарелой личности, что нежданно-негаданно окочурилась в номере отеля «Фореста», который, кстати сказать, всего несколько домов отделяют от дворца Ла Монеда. Прямо напротив моего нынешнего обиталища находится площадь Конституции, за несколько месяцев до того ставшая местом происшествия, героем которого был пес. Сверх того он носил кличку Эль Ручьо, то есть Рыжий, — так прозвали маршала Нея его солдаты. А поскольку маршал Ней внушает мне давнюю симпатию, частичное совпадение его прозвища с кличкой пса пробудило во мне интерес к злоключениям последнего, иначе, может статься, я бы не испытал подобного сочувствия или испытал бы, но в меньшей степени.
Статьи чилийской прессы, посвященные этому делу, применяли к Эль Ручьо и его собратьям, в нем замешанным, множество наименований, свидетельствующих о том, что испанский язык чрезвычайно богат, по крайней мере в области, касающейся собак: can, perro, perro vago и perro callejero, quadrupedo, наконец, quiltro — слово сугубо чилийское, позаимствованное из языка индейцев мапуче, причем почти все эти определения имеют дружественную окраску. Однако обстоятельства, в силу которых это животное достигло всенародной известности, были не столь идиллическими. Накануне утверждения Мишель Бачелет в должности президента Республики Чили в скверах и на газонах площади Конституции карабинеры сцапали и тем или иным способом ликвидировали десятка три собак, давно облюбовавших это место. Так сгинули без следа, в частности, Ла Чакира, Аль Матон, Исабелито и Питуто, что крайне опечалило некоторых здешних обитателей, преимущественно чиновников, поскольку квартал составляют в основном административные здания. Некоторые из этих функционеров пеклись о благополучии собак, считая себя их покровителями, а кое-кто, например Фернандо Роллери и Каролина Гверреро, о которых еще пойдет речь, даже объединились, создав ассоциацию друзей животных, в прессе обозначаемую аббревиатурой OPRA.
