Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть I
И вот если истощенная рыба всё-таки не сдохнет сразу после нереста, а дотянет в живом виде обратно до моря, то там к ней снова приходит аппетит. Семга быстро поправляется, и через год может направиться на следующий нерест.
Интересно, насколько бы повысилась приспособленность семги, если бы какая-нибудь мутантная особь наконец «догадалась», что и в реке тоже можно питаться. Тем более что сама семга в молодости занимается именно этим делом (в этой же самой реке на протяжении 1–3 лет). И тем более, что в природе существуют многочисленные пресноводные популяции семги, которые живут в пресных озерах всю свою «сознательную жизнь», и в этой пресной воде не теряют аппетита.
Понятно, что если бы какая-нибудь семга начала питаться прямо в процессе своего «великого похода к нерестилищу», то это бы повысило приспособленность семги достаточно заметным образом, чтобы такие особи стали вытеснять не питающихся особей в ходе естественного отбора. И в результате, этот биологический вид мог бы эволюционно измениться. Именно так и должно быть в том воображаемом фантастическом мире, в котором эволюция более приспособленных, действительно, существует. Но мы с Вами живем в реальном мире, где семга остаётся семгой.
Вообще, в отношении «одноразового размножения», нашей любимой эволюции можно было бы широко развернуться при желании. Ведь такими «одноразовыми» являются далеко не только лососи. А еще и многие головоногие моллюски. Считается, что кальмары, каракатицы и осьминоги (за исключением аргонавтов) – тоже все «одноразовые» (Несис, 2005:135). Во всяком случае, подавляющая их часть.
Это просто удивительная расточительность. Ведь головоногие моллюски являются одними из самых высокоорганизованных живых существ. А некоторые еще и одними из самых высоко интеллектуальных животных. Головоногих моллюсков часто так и называют – «приматы моря». И вот представьте себе, что этот «примат моря» рос-рос, рос-рос, и вырос, например, в тихоокеанского осьминога, размером около 2 метров и массой около 30 кг (!) для того, чтобы в первый раз размножиться… и вскоре после этого умереть!
Это всё равно, как если бы человек копил на дорогую машину в течение 10 лет, наконец, накопил бы на неё, приобрел в дорогом салоне, потом покатался бы один день (!) и после этого… сразу сдал в утиль.
Однако в отношении человека такое поведение всё же возможно. Может быть, этот человек просто большой чудак. Но как понять такой удивительный признак в рамках теории естественного отбора? Казалось бы, если уж ты сумел пережить всех своих многочисленных братиков и сестер, погибших на самых разных стадиях взросления (в основном, на стадии самой маленькой мелюзги), то теперь ты (достигший почти вершины пищевой пирамиды), просто обязан размножаться «до упора», пока смерть по независящим от тебя обстоятельствам не прекратит этот процесс размножения. То есть, если уж сумел вырасти таким большим и сильным, то в рамках дарвинизма, должен теперь заниматься копированием собственных «эгоистичных генов» так долго и так много, насколько это вообще возможно. Однако нет. Лососи, осьминоги, кальмары и каракатицы, видимо, просто не слышали о дарвинизме. Поэтому запрограммировано дохнут сразу после первого размножения.
В растительном мире таким же порочащим дарвинизм образом жизни занимается широко известный бамбук. Он может долго расти и размножаться вегетативным способом. И в результате сильно разрастается. Но стоит ему только зацвести (один раз в несколько десятков лет!), как все надземные части этого растения «дохнут» сразу после этого (первого) размножения. А поскольку бамбук имеет привычку зацветать очень дружно, то таким образом можно за один раз лишиться сразу целой бамбуковой рощи. И это весьма удивительно в рамках концепции биологической выгоды. Ведь получается, что после своего первого и единственного полового размножения, бамбуковые рощи… дружно освобождают все территории, которые они успешно захватили (победив всех конкурентов). И теперь лишь воле случая предстоит решить дальнейшую судьбу этих территорий. Причем не факт, что в жестокой конкуренции здесь снова победят потомки именно исходных растений (которые здесь росли раньше), а не какие-то другие. Отсюда можно сделать вывод, что бамбук (род растений, включающий более 100 видов) появился как угодно, но только не при участии пресловутых «эгоистичных генов» Докинза. Ибо с позиций «эгоистичных генов», уже захваченную территорию (с ресурсами, позволяющими плодить и плодить новые копии «эгоистичных генов») – добровольно терять такую территорию (начиная всё сначала) – просто верх безумия.[98]
И всё же самым большим оригиналом в этом отношении является недавно открытая мадагаскарская пальма Tahina spectabilis. Это чудо анти-дарвиновской «эволюции» является одной из крупнейших пальм Мадагаскара, достигая высоты 18 метров. Предполагается, что она достигает такой высоты примерно за 50 лет. И вот после того, как все эти предполагаемые 50 лет пальма росла (видимо, конкурируя с другими растениями?) и наконец, ей удалось вырасти в большое красивое дерево… После этого она отнюдь не размножается каждый год, давая семена в течение последующих 50 лет (как, например, кокосовая пальма). Нет, для неё это, видимо, скучно. Вместо этого данная пальма сразу производит столько цветов… что погибает в течение нескольких недель после первого же плодоношения.
Что и говорить, это очень интересное поведение для пальмы.
Но чтобы с этим разобраться до конца, пожалуй, лучше начать с самого начала.
Самое начало началось в уже далеком 1954 году, когда биолог Л.С. Коул опубликовал работу, результаты которой произвели большое впечатление на биологов того времени. В этой работе Коул задался целью ответить на вопрос, что выгодней – размножаться только один раз в жизни (а потом помереть), или же размножаться много раз. В результате сравнительно несложных математических расчетов, Коул пришел к выводу, что размножаться всего один раз в жизни столь же выгодно (для некоей линии организмов), что и размножаться много раз – если «одноразовый» организм будет производить (за свой единственный акт размножения) всего на одного (!) потомка больше, чем «многоразовый» организм. Отсюда следует, что если «одноразовый» организм произведёт (за раз) не на одного потомка больше, а хотя бы на двух (не говоря уже о трех или о десяти), то размножаться единственный раз в жизни становится выгодней, чем быть «многоразовым» организмом.
Например, у нас имеется некий «многоразовый» биологический вид, который производит за один раз вообще минимальное число детей – всего одного потомка за один сезон размножения. Тогда «одноразовому» организму для того чтобы догнать «многоразовый» вид по темпам размножения (темпам прироста численности), необходимо «сделать» за один раз не менее 2 потомков. Но два потомка вместо одного (за сезон размножения) – это двойное репродуктивное усилие (усилие, потраченное на размножение) в сравнении с «многоразовым» видом. А это очень серьезная разница. Далеко не каждый организм, наверное, на это способен (см. ниже). Поэтому здесь преимущество «одноразового» вида над «многоразовым» отнюдь не кажется очевидным.
Но стоит нам взять какой-нибудь другой пример, как ситуация сразу же парадоксально меняется. Дело в том, что неважно, сколько потомков мы возьмем – одного потомка, или десять, или сотню, или тысячу, или даже сто тысяч (каких-нибудь икринок). Но достаточно добавить к этому числу всё того же (единственного!) дополнительного потомка… как темп размножения «одноразового» и «многоразового» организма тут же выравнивается!
То есть, по темпам размножения виды получаются совершенно равными, если за один сезон они производят следующее число потомков:
1). Многоразовый вид 1 потомка, а одноразовый вид – 2 потомков.
2). Многоразовый вид 10 потомков, а одноразовый вид – 11 потомков.
3). Многоразовый вид 100 потомков, а одноразовый вид – 101 потомка.
4). Многоразовый вид 1000 потомков, а одноразовый вид – 1001 потомка.
5). Многоразовый вид 10000 потомков, а одноразовый вид – 10001 потомка.
6). Многоразовый вид 100000 потомков, а одноразовый вид – 100001 потомка. И так далее.
Но что такое прибавка, например, к исходной тысяче икринок – еще одной икринки (тысяче первой)? Это ведь совершенно ничтожное дополнительное репродуктивное усилие, которое отличается от производства исходных 1000 икринок всего на 0.1 %.
Поэтому «одноразовый» вид, казалось бы, получает очень серьезное преимущество. Ведь он не обязан выживать после своего единственного сезона размножения. «Одноразовая» особь может спокойно «пойти вразнос», бросив вообще все ресурсы на создание потомства. И в результате, «одноразовая» особь окажется способна выделить на размножение, возможно, на 30 % больше ресурсов, чем «многоразовая» особь? В то время как «многоразовая» особь должна беречь ресурсы, чтобы выживать и дальше, после сезона размножения. Поэтому «многоразовые» особи по определению должны больше экономить на ресурсах, выделяемых на размножение, чем «одноразовые» виды. Но в случае дополнительных 30 % ресурсов, брошенных на размножение, у «одноразовой» особи получится уже примерно 1300 икринок вместо 1000 икринок, которую может позволить себе «многоразовая» особь. Насколько же это выгодней, если уже 1001 икринка – уравнивает темпы размножения этих видов?
