Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть I
Если же такая картина всё-таки наблюдается (по факту), то это обстоятельство сразу же и подрывает эволюционный сценарий происхождения данного биологического таксона. Ну а если таких «генетических парадоксов» уже установлено много, и они оказываются «рассыпаны» по всему живому царству – тогда чисто эволюционный сценарий происхождения живых существ подрывается уже в целом.
Таким образом, на сегодняшний день, на основании именно молекулярно-генетических фактов, можно заключить, что развитие жизни на Земле часто шло в соответствии с эволюционным сценарием, но этот сценарий регулярно нарушался. То есть, картина получается сложнее, чем это ожидается в рамках современного дарвинизма.
Возникает вопрос – какая же сила могла регулярно нарушать эволюционный сценарий происхождения организмов? Очевидно, что никакие естественные природные силы не могут «лепить» генотип конкретного живого существа из разных генотипов неродственных организмов. Такие вещи (горизонтальный перенос генов) наблюдаются у прокариот (бактерии и архебактерии). Но, во-первых, наблюдаются в очень ограниченном объеме – с помощью горизонтального переноса «перескакивают» от одной бактерии к другой одиночные гены (или в крайнем случае, можно предположить перенос группы генов). А во-вторых, подобные вещи наблюдаются только у прокариот. А у эукариот – горизонтальные переносы генов пока, вроде бы, никто (напрямую) не наблюдал. И это не случайно – успешный горизонтальный перенос гена в случае многоклеточного эукариота осуществить гораздо сложнее, чем в случае одноклеточной бактерии. Более того, многие бактерии имеют специальные механизмы для захвата чужих генов (в отличие от эукариот).
Тем не менее, мы видим (по факту), что у некоторых эукариотических организмов целые генетические комплексы, состоящие из сотен генов, и отвечающие за формирование сложного биологического признака – могут оказаться сходными с аналогичными генетическими комплексами организмов из таких биологических групп, от которых они произойти никак не могли. Очевидно, что в этом случае все возможные естественные гипотезы уже заканчиваются – мы понимаем, что ни одна естественная природная сила не могла приводить к столь массированным аналогиям в генетических механизмах, обеспечивающих формирование и работу сложных органов у совершенно разных живых существ. И нам остаётся только вводить в сценарий развития жизни какого-то разумного «генного инженера».
Например, можно предположить, что в истории Земли разные группы организмов действительно возникали в разное время, но не путем их эволюции друг из друга, а вследствие их независимого создания в разное время (одни организмы позже, другие раньше). В этом случае мы бы тоже наблюдали примерно похожую картину – между генами-аналогами живых существ тоже наблюдалась бы разная степень накопленных генетических отличий – биологические группы, созданные раньше, накопили бы больше генетических различий, чем группы, созданные позже.
И теперь, если мы сделаем еще одно дополнительное предположение – что более поздние биологические таксоны могли создаваться не обязательно независимо, а может быть, на основе уже имеющихся генотипов (тех биологических таксонов, которые были созданы раньше), и при этом, для создания некоторых сложных признаков в новых биологических таксонах могли задействоваться те инженерные решения, которые ранее уже были применены при создании совершенно других биологических групп… Тогда мы получаем именно такую картину развития жизни на Земле, в пользу которой говорит вообще весь комплекс наблюдаемых молекулярно-генетических фактов (а не только их выборочный набор).
Более того, получают свое объяснение и такие факты, когда, казалось бы, родственные организмы, тем не менее, имеют радикальные отличия в генетических механизмах даже фундаментальных (жизненно-важных) процессов развития (см. выше пример с мухами и комарами). Действительно, той разумной силе (которая предполагаемо создавала разных живых существ) – никто ведь, наверное, не запрещал создавать какие-то биологические таксоны с использованием разных инженерных решений?
Таким образом, на сегодняшний день, генетические факты больше всего свидетельствуют в пользу развития жизни по тому сценарию, который предлагает концепция непрерывного творения. А вот в пользу современного дарвинизма (т. е. в пользу строго естественной эволюции) можно привести одни генетические факты, но другие генетические факты – либо недостаточно гладко укладываются в эту концепцию, либо вообще в неё не укладываются.
Во второй части книги мы проведем подробный анализ концепции непрерывного творения в сравнении с современным дарвинизмом в свете всего комплекса установленных сегодня биологических фактов (не только молекулярно-генетических).
Но сейчас нам надо озвучить еще один возможный (третий) вариант, который тоже может вытекать из известных сегодня молекулярно-генетических фактов, но который мы пока еще не рассматривали.
3. Дело в том, что все рассуждения, которые мы только что привели выше, справедливы только в том случае, если мы принимаем постулат о полной нейтральности разных вариантов аналогичных белков, наблюдаемых у разных организмов. Но насколько является доказанным этот теоретический постулат на практике?
Выше я уже приводил пример, когда человеческие варианты генов смогли успешно заменить соответствующие варианты генов дрожжей примерно в половине всех исследованных случаев. Но насколько успешно они их заменили?
Этот вопрос далеко не праздный. Например, сегодня людям, страдающим дефектами клапанов сердца, могут проводить соответствующие операции с протезированием клапана. То есть, с заменой их собственного клапана на искусственный аналог. И люди после таких операций продолжают жить, причем во многих случаях – весьма долго. Но вряд ли кто-нибудь из нас будет оспаривать тот факт, что если собственный (естественный) сердечный клапан является полностью здоровым, то он все-таки лучше протеза?
Так же и здесь. Да, человеческие варианты генов смогли успешно заменить гены дрожжей. Но от такой замены приспособленность дрожжей (с «имплантированными» генами) – точно ли не изменилась? А если эта приспособленность снизилась на 20 %? Да, дрожжи продолжают жить, но делают это хуже. В этом случае разве сможем мы сказать, что разница в нуклеотидных последовательностях генов-аналогов дрожжей и человека – биологически нейтральна?
Нет, мы так сказать уже не сможем (это будет не так по факту). Но тогда и объяснение разницы в нуклеотидных последовательностях этих генов-аналогов – только временем, прошедшим со дня разделения этих биологических групп – уже будет звучать не так убедительно, как раньше. Потому что, может быть, эти гены-аналоги различаются между собой не просто так, а именно для того, чтобы человеческий вариант этого гена работал максимально эффективно в тех биохимических условиях, которые предоставляет именно организм человека. А «дрожжевой» вариант этого гена имеет такие особенности для того, чтобы самым лучшим образом (из всех возможных) работать именно в клетках дрожжей?
В общем, в этом случае, наши «генетические доказательства эволюции» сразу исчезают. Потому что эти доказательства основаны на предположении о нейтральности наблюдаемых различий в генах-аналогах разных организмов. Но если соответствующие различия, на самом деле, не нейтральны, тогда от «генетических доказательств эволюции» мало что остаётся.
То же самое можно сказать и о близких биологических таксонах. Выше мы привели конкретный пример, где разные варианты цитохрома b (человека, шимпанзе и мартышки) различались у человека и шимпанзе меньше, чем оба эти варианта – от варианта гена мартышки. Однако отличия во всех трех случаях были небольшими. А в случае человека и шимпанзе – совсем небольшими. Мы этот факт интерпретировали в рамках эволюционного сценария. Тем более, если учесть тот факт, что на Земле миллионы биологических видов, и почти у каждого такого вида – имеется уже свой вариант цитохрома. Очевидно, что самым правдоподобным объяснением такого разнообразия вариантов цитохромов b (даже у близких биологических видов) – является постулат о биологической нейтральности подобных вариаций.
Но что, если мы ошибаемся? Если это потрясающее разнообразие разных вариантов генов, которое мы наблюдаем в живой природе – на самом деле, не является нейтральным? А представляет собой, допустим, «тонкую настройку» каждого биологического вида? Такую тонкую настройку, которая необходима именно для того, чтобы данный биологический вид был именно этим биологическим видом, а не каким-нибудь другим? Допустим, каждый собственный вариант гена является наиболее оптимальным именно для своего биологического вида. Но эта оптимальность может выражаться в совсем низких величинах, например, в долях процента. Тогда, по всей совокупности генов (каждый из которых уникален для своего биологического вида) – в совокупности будут «набегать» уже многие проценты дополнительной приспособленности. Которые, может быть, и обеспечивают биологическому виду ту самую устойчивость и индивидуальность, которую биологические виды нередко демонстрируют (см. ниже, во второй части книги).
