Новомир Лысогоров - Когда отступает фантастика

Исследование шло своим обычным порядком, пока в дело не вмешался случай. Однажды обстоятельства сложились так, что Чудинов был вынужден временно отвлечься от своих опытов. Когда же он через две недели вернулся в лабораторию, его там ждало нечто поразительное и необъяснимое: бурая шапка всплывших в колбах осадков заметно увеличилась в объеме, выросла.

Но соль и жизнь несовместимы!

Однако микроскоп показывал обратное. Каждая капля соляного раствора кишела микроорганизмами.

Не будем описывать все эксперименты Чудинова, последовавшие за этим первым наблюдением. Их были сотни, но все они приводили к одному заключению: окислы железа не имеют никакого отношения к окраске сильвина. Красно-бурый цвет калийным солям придают замурованные в них организмы, микроскопические водоросли, сохраняющие способность вернуться к жизни через 350 миллионов лет, а иногда, может быть, и того более.

Возникали и исчезали континенты, менялись климаты, шла эволюция: ящеров и птеродактилей сменяли млекопитающие, а могучие папоротники и хвощи превращались в пласты каменного угля, уступая место под солнцем новой флоре. И лишь микроскопические водоросли, впав в анабиоз, стали не подвластны бегу времени. Прошли сотни миллионов лет, и водоросли, перешагнув время и смерть, вновь вернулись к жизни.

Но, может быть, выделенные Чудиновым из сильвинитов микроорганизмы по своей необыкновенной жизнеспособности уникальны и случай этот единственный и неповторимый, что-то вроде научного казуса?

Но вот факты не менее разительные, и касаются они уже другой группы микроорганизмов — бактерий.

Французский микробиолог доктор Домбровский изучал состав микробного населения минеральных источников и от проблем анабиоза был довольно далек. Полный каталог микробов, обитающих в минеральных водах, насчитывал, уже 149 видов, когда в 1958 году Домбровский открыл 150-й, не похожий ни на один из ранее описанных.

Вскоре выяснилось: кроме морфологии, новый вид отличается от всех остальных и тем, что никак не удается установить, откуда, из каких почвенных слоев попадают эти бактерии в минеральный источник.

Знать же это было необходимо, так как новые непрошеные гости грозили основательно загрязнить источник. Шли поиски, и шло время, но загадочные бактерии никак не хотели открывать места своего первоначального обитания.

И вот как-то у Домбровского мелькнула, казалось бы, совершенно дикая мысль: а что, если бактерии выносятся водами источника из глубинных слоев Земли, относящихся к палеозойской эре? Ведь пришлось же ему в 1962 году встретить в воде источника окаменевшую пыльцу хвойных растений, существовавших многие миллионы лет назад.

Значит, прежде чем выйти на поверхность, источник проходит через пласты донных отложений теплого моря, покрывавшего территорию Центральной Европы еще во времена палеозоя. Почему бы и бактериям не происходить оттуда же?

Совершенно невероятная, с точки зрения общепризнанных научных фактов, идея нашла быстрое экспериментальное подтверждение. Столбик грунта из пласта соли, располагавшегося на глубине 209 метров, содержал таких же бактерий, как и те, что встречались в водах источника. Помещенные в питательный бульон, бактерии быстро оживали.

Теперь Домбровский принялся за систематические исследования. Продуманы они были очень тщательно, и от эксперимента к эксперименту отпадали обычно возникающие при подобного рода работах сомнения в чистоте проводимых опытов.

А почему бы, например, не допустить, что бактерии заносятся из верхних слоев почвы самой машиной для взятия образцов? Проверочные опыты с солью, взятой непосредственно из соляных копей, показывают, что это не так и что в ней «обитают» те же бактерии. Но для верности Домбровский изучает и микробное население самой почвы. Здесь искомых организмов не оказывается.

Теперь Домбровский решает расширить географию обследования и запрашивает образцы соли из других стран. И каждый раз в питательном бульоне «воскресает» дотоле похороненная в соляных склепах микрофлора.

Так, соль из Саскачевана (Канада) дала бактерии времен среднего девона, возраст их насчитывал 360 миллионов лет.

Но и их можно назвать молодежью по сравнению с микрофлорой, выделенной из соли, взятой в районе Иркутска. На сей раз воскресли существа, жившие еще в раннем палеозое, 500–600 миллионов лет назад. Факт поразительный!

А если вспомнить, что работы Чудинова и Домбровского — лишь первые серьезно поставленные эксперименты по изучению микрофлоры, извлеченной из тьмы веков, то можно представить, сколько еще не познанных тайн ждет будущих исследователей мира микробов.

Загадка Рио-Верте

— Говорят, об удивительнейших вещах и событиях часто узнаешь при самых будничных обстоятельствах. Не так ли?

Это были первые слова Кости Смирнова, входившего ко мне в лабораторию. Не виделись мы месяца три (сейчас Костя вернулся из очередного журналистского вояжа), и другой бы на его месте, наверное, все-таки сначала поздоровался.

Но Костя есть Костя, и обижаться на него нельзя. Ясно, что человек чем-то очень увлечен и сейчас ему не до церемоний.

Я указал Косте на стул:

— Сядь и объясни толком.

Вместо ответа Костя достал из портфеля и положил мне на стол довольно солидную пачку листов, написанных на машинке.

— Вот, прочти!

— Нет, ты мне все-таки сначала объясни, в чем дело.

Костя вздохнул, укоризненно покачал головой, потом сел верхом на стул, поставил на спинку кулаки и, уперев в них подбородок, начал говорить, что серьезные люди должны уметь ценить время, что все изложено в рукописи и что ученые, а биологи в первую очередь, сухари и педанты, танцующие от печки и стремящиеся все разложить по полочкам.

Говорил Костя голосом размеренным и скучным, но, не услышав возражений, быстро перешел на свою обычную скороговорку:

— С замечательным человеком встретился, понимаешь. Степан Герасимович Шандыбин. Не биография, а мир приключений, хоть книгу пиши!

Ребенком, до революции, попал в Канаду. Юношей «шукав долі» в Штатах. Был в Южной Америке. Снова работа в Канаде. И вот несколько лет назад добился возвращения на Украину. Сейчас живет на Херсонщине, ведает техникой в крупном совхозе. Механик удивительный и прекрасный рассказчик.

Но записать, как он рассказывает, почти невозможно: обороты у него какие-то особенные, да и французские слова часто вставляет.

Вот здесь самая, удивительная история из тех, что я от него слышал. Записано все точно. Мое лишь название и, так сказать, литературная обработка. (Боюсь, что не в лучшую сторону.) Бери, читай! — Костя положил на стол трубочку рукописи.

Я хотел убрать рукопись в ящик стола, но Костя меня остановил.

— Ты сейчас прочти, — неожиданно сердито потребовал он. И придвинул ко мне рукопись.

— Но я сейчас на работе, у меня нет времени, — попробовал протестовать я, хотя знал Костю и понимал, что это бесполезно.

— У тебя сейчас обеденный перерыв, — резко сказал Костя, показывая на часы.

Возразить было нечего, и я развернул рукопись.

«Каждый раз, когда я к пяти часам захожу перекусить в бар старого Дика Валоне «Под звездами», я наблюдаю одну и ту же картину. Как только часы над стройкой отбивают последний, пятый, удар, молодой, но уже немного лысеющий гид отодвигает в сторону пустую бутылочку из-под кока-колы и, обращаясь к заполнившим бар туристам, заученно-торжественно провозглашает:

— Леди и джентльмены! Итак, продолжим наш путь. Перед дорогой всего несколько слов. Сразу же за перевалом перед вами откроется изумительная и неповторимая по своей красоте панорама: долина реки Рио-Верте.

Лазурно-голубая лента реки-«оборотня» (так называют Рио-Верте местные жители) делает четыре крутые петли, огибая две горы, поставленные на ее пути капризом природы.

Вы увидите, как, распадаясь на десятки змеек-ручейков, Рио-Верте собирается снова в единое русло, чтобы протиснуться между каменными великанами и их отрогами.

Нежная зелень островов, бирюза реки, серо-красный камень гор, изумрудная лесистая долина и молочно-спокойная прелесть северного неба создают сочетание красок, которого не встретишь нигде в мире.

Расположенные у основания гор ярко-желтые дома рабочих поселков железорудной компании «Айрон Макдональд» делают эту картину еще более впечатляющей и живописной.

Здесь гид обычно переходит на скороговорку и продолжает:

— Рудничные поселки имеют двадцать тысяч жителей. Один муниципалитет. Две школы. Один памятник жертвам обвала 1944 года.

Великие люди здесь не родились. Джозеф Макферсон и мисс Канада из иных мест. С самым замечательным человеком этого края вы уже познакомились. (Гид раскланивается в сторону старого Дика.) У него лучший бар в округе и всегда хорошее настроение.