Второй пол - Симона де Бовуар
Мы уже знаем, почему изначально мужчины подчинили себе женщин; девальвация женственности была необходимым этапом в человеческой эволюции; однако итогом этого могло бы стать сотрудничество обоих полов; угнетение одного пола другим объясняется склонностью человека бежать от себя, отчуждаясь в другом, в том, которого он угнетает; и сегодня в каждом отдельном человеке мы обнаруживаем эту тенденцию: большинство людей уступают этому порыву; муж ищет себя в своей жене, любовник – в любовнице, и все это с лицом каменной статуи, не показывая виду; мужчина ищет в женщине подтверждения мифа о своей мужественности, своем владычестве, немедленного подтверждения реальности этого. «Мой муж никогда не ходит в кино», – говорит чья-нибудь жена, и таким образом некая мужская точка зрения запечатлевается в мраморе вечности. Однако сам мужчина – раб своего мифического двойника: какой нужен труд, чтобы сотворить этот образ, а ему постоянно грозит опасность! В любом случае он воздвигнут на своенравной женской свободе; воздвигнут несмотря ни на что; и мужчине необходимо постоянно поддерживать свое реноме – выглядеть, производить впечатление мужественного, значительного человека, человека высших достоинств; он притворяется, ломает комедию, и с ним проделывают то же самое; он бывает агрессивен, встревожен, озабочен, неспокоен; если он враждебен по отношению к женщинам, так это из страха перед ними, и страх этот объясняется боязнью самого себя, того персонажа, с которым он слился. Сколько же времени, сил расходуется на то, чтобы справиться с комплексами, превозмочь их, одолеть разного рода сложности, придать поведению благородство и тем возвыситься, идеализируя свой облик; сколько же энергии тратится на разговоры о женщинах, на стремление и усилия их соблазнить, привлечь их внимание, обольстить, наконец – на страх перед ними! Да мужчины сами себя освободили бы, дав свободу женщинам. Но именно этого они страшатся более всего. И они упорствуют, что-то выдумывают, мистифицируют с единственной целью – удержать женщину в ее оковах.
Пусть она пребывает в заблуждении – большинство же мужчин видят истинное положение вещей. «Какое несчастье быть женщиной! Но по сути, еще худшее несчастье – быть женщиной и не понимать своего несчастья», – говорит Кьёркегор[465]. Между тем с давних пор общество стремится замаскировать это несчастье. Например, общество рассталось с институтом попечительства: взамен женщина получила «покровителей», у которых те же права, что и у попечителей в древности, причем считается, что это в интересах самой женщины. Запрещать ей работать, держать ее дома – значит, оказывается, защищать ее от себя самой, обеспечивать ее счастье. Известно, сколько поэтического тумана напускается на те монотонные, однообразные нагрузки, навязанные ей: домашнее хозяйство, материнство; в обмен на свободу ей преподносят в подарок сомнительные сокровища «женственности». Бальзак прекрасно описывает эту уловку, он советует мужчинам относиться к женщине как к рабыне и при этом внушать ей, будто она королева. Менее циничные мужчины стараются и себя самих убедить в том, что она принадлежит к числу привилегированных. Среди американских социологов есть те, что сегодня всерьез преподносят теорию «low-class gain», то есть теорию «преимуществ низших каст». И во Франции тоже нередко провозглашалось – правда, не в столь научной форме, – что рабочим просто повезло, им нет нужды что-либо «изображать», что-либо «представлять собой»; в таком случае еще больше повезло клошарам, бродягам, ведь они могут ходить в отрепьях, спать просто на улице, этого удовольствия, этой радости лишены и граф Бомон, и несчастные господа из семейства Вендель. Этакие беспечные вшивые голодранцы весело и бодро чешутся от заедающих их паразитов, радостные негры, заливающиеся смехом под ударами плетей и хлыстов, развеселые арабы из Суса, с улыбкой на устах закапывающие в землю своих умерших от голода детей, – вот так и женщины наслаждаются жизнью, пользуясь своей несравненной привилегией: отсутствием обязанности нести ответственность. Не надо трудиться, нет никаких нагрузок и обязательств, нет забот – ей совершенно очевидно досталась на земле «самая лучшая доля». Что особенно тревожит и беспокоит – это, видимо уходящая корнями в первородный грех, упорная извращенность, в силу которой люди всех времен и народов, якобы удостоившиеся лучшей доли, непрестанно взывают к своим благодетелям: «Это уж слишком! Нет сил! Я бы охотно оказался на вашем месте! Меня бы больше устроила ваша доля!» А в ответ замечательные капиталисты, щедрые, великодушные завоеватели, великолепные мужчины стоят на своем: «Сохраните свою лучшую долю, берегите ее!»
Дело еще в том, что мужчины находят у своих подруг большее понимание, нежели угнетатели у тех, кого они угнетают; поэтому мужчины недобросовестным образом делают женщин своими соучастницами, дабы заявить, что женщина сама захотела той жизни, к которой они ее принудили. Мы уже видели, что воспитание женщины становится преградой на ее пути к протесту, бунту, к авантюре, все общество в целом – начиная с уважаемых родителей – лжет ей, превознося необычайно высокую ценность склонности к самоотречению, к самопожертвованию, скрывая при этом от нее, что ни возлюбленный, ни муж, ни дети не согласятся взвалить на себя ее нагрузку. Женщина не задумываясь принимает лживые заверения, потому что они сулят легкую дорогу, пологий спуск: это и есть самое страшное преступление, совершаемое против нее; с самого детства всю жизнь ее портят, разлагают – указывают, что ее призвание есть отказ от активной жизненной позиции, искушающий каждого живущего, ибо свобода так тревожна. Ведь если у ребенка поощрять леность, весь день придумывая ему забавы, не оставляя ему времени для обучения, не показывая и не рассказывая, сколь это
