Франс де Вааль - Истоки морали: В поисках человеческого у приматов

Однако неоатеисты упорно сталкивают их друг с другом. Их аудитория готова уписаться от восторга, когда лектор запускает в зал старую утку про плоскую Землю. При этом нельзя сказать, что выступления сторонников религии звучат намного лучше. Они тоже стараются взять что попроще и вольно обращаются с фактами. Так, в Пуэбла Д’Суза утверждал, что предсмертные переживания научно доказывают существование загробной жизни. Известно, что, побывав на грани жизни и смерти, некоторые пациенты рассказывают о том, как вылетали из собственного тела или попадали в световой туннель. Подобные переживания и правда кажутся странными, но Д’Суза забыл рассказать о новых нейробиологиче-ских данных о небольшом участке мозга, известном как ВТС, или височно-теменное соединение. Эта область мозга собирает информацию от множества органов чувств (зрительных, тактильных и вестибулярных) и создает на ее основе единый образ собственного тела и его места в окружающем мире. В нормальных условиях данные всех органов прекрасно согласуются между собой, образ получается цельным, и мы знаем, кто мы такие и где находимся. Однако при повреждении или искусственном стимулировании ВТС при помощи электричества образ тела искажается. Ученые могут намеренно заставить человека почувствовать себя парящим над собственным телом или глядящим на него сверху — а то и показать ему копию самого себя, тенью сидящего рядом («Я выглядел моложе и свежее, чем выгляжу теперь. Мой двойник дружески улыбнулся мне».). Учитывая галлюциногенные свойства анестетиков и действие кислородного голодания на мозг, наука, судя по всему, уже очень скоро сможет дать предсмертным переживаниям вполне материалистическое объяснение.

Раввин Ботич, защищая религию, тоже прибег к сомнительным доказательствам. Он рассказал, что многие семьи заботятся о детях с синдромом Дауна и что они никогда не стали бы этого делать, если бы не религия. Они просто избавились бы от «дефективных» отпрысков, сказал он. Шаткость этого утверждения, как уже говорилось в предыдущей главе, связана с тем, что археологические данные говорят о другом. Род человеческий обладает настолько мощным воспитательным инстинктом, что оставить ребенка без внимания или вовсе отказаться от него очень нелегко, в каком бы состоянии этот ребенок ни был. Я не говорю, что такого не случается, но задолго до возникновения любой из современных религий и неандертальцы, и ранние люди заботились о больных и слабых. То же можно сказать и о наших родичах-приматах. Примеров множество, но я ограничусь двумя, свидетелями которых я был лично.

На картине «Восхождение в эмпирей» Босха (из цикла «Блаженные и проклятые») изображен световой туннель. Обычно подобный образ связывают с предсмертными переживаниями, которые с древнейших времен служили основой для мифологии и религии.

Макака-резус Азалия родилась с тремя копиями одной хромосомы, в точности как при синдроме Дауна у людей. Кроме того, родилась она у самки, уже перешагнувшей порог того возраста, в котором макаки обычно беременеют. Азалия выросла в зоопарке в большой группе обезьян и все время сильно отставала и в двигательном развитии, и в социальных навыках. Она частенько совершала немыслимые нарушения обычаев: так, она запросто могла пригрозить альфа-самцу. Вообще, макаки-резус сурово наказывают всякого, кто нарушает правила, но Азалии все сходило с рук, как будто остальные обезьяны понимали, что никакая взбучка не изменит ее состояния. Мы, люди-наблюдатели, любили Азалию за ласковый нрав, и, кажется, члены обезьяньей стаи тоже ее любили. Она умерла естественной смертью в возрасте трех лет.

И второй пример. Японская макака Мозу в парке Дзигокудани в японских Альпах ходила с большим трудом, а лазить не могла вообще, потому что у нее от рождения не было ни кистей, ни стоп. Зимой — а зимы в том районе суровые — ей приходилось брести по глубокому снегу, тогда как ее сородичи легко прыгали с ветки на ветку. Японские документалисты часто снимали Мозу, она стала настоящей звездой экрана. Будучи полностью интегрированной в стае, она прожила долгую жизнь и вырастила по крайней мере пятерых детенышей. Я видел Мозу высоко в горах и обратил внимание на то, что большую часть времени она проводила с сородичами, вдали от людей, так что вряд ли можно было объяснить выживание такой обезьяны дополнительным питанием, которое она получала от туристов. Правда, нет данных и о том, что другие обезьяны активно ей помогали; тем не менее история Мозу показывает, что особи, страдающие физическими недостатками, в обществе приматов могут полноценно жить и иметь потомство. Точно так же и человеческая жизнь до возникновения религии необязательно представляла собой сражение всех против всех. Так что влияние религии проявляется не столько в том, что она заставляет нас делать что-то, чего мы иначе не стали бы делать, сколько в поддержании и развитии некоторых естественных склонностей. Очевидно, ее вклад намного скромнее, чем имел в виду раввин.

Макака-резус Азалия, как дети с синдромом Дауна, родилась с тремя копиями одной из хромосом. Она сильнее зависела от окружающих, чем другие малыши-макаки. На рисунке старшая сестра держит ее как младенца в том возрасте, в котором со здоровыми макаками так уже не обращаются. Несмотря на умственную отсталость, она была прекрасно интегрирована в обезьянье сообщество и принята остальными его членами.

Догматики бьют в свои барабаны так яро, что совершенно не слышат друг друга. С другой стороны, слушатели не в курсе, что это шоу путешествует по миру практически в неизменном виде, с одними и теми же оппонентами, которые раз за разом повторяют одно и то же, изображают удивление и ловят друг друга на слове. Одиноким голосом разума в Пуэбла звучал голос Дэна Деннетта, который говорил о религии не как о чем-то отвратительном, а скорее как о явлении, которое необходимо изучать в качестве формы человеческой социализации, более того, человеческой природы. Ясно, что религия создана человеком, поэтому вопрос стоит так: а какая от нее польза? Рождены ли мы, чтобы веровать, и если да, то почему? Деннетт, в отличие от неоатеистов, с которыми его частенько путают, не слишком убежден в том, что религия иррациональна или что мир станет лучше, если ускорить ее конец. Он замечает: «В этом смысле я все еще агностик»[59].

Мой первый опыт прозелитизма был почти неправдоподобно комичным. В то время я жил в комнате на четвертом этаже университетского общежития в Гронингене[60*]. Однажды утром я услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел перед собой двух молодых американских мормонов в пиджаках и галстуках. Мне было интересно узнать побольше об их вере, и я пригласил их войти. Они тут же установили в комнате опорную стойку, доску и разместили на ней вырезанные из фетра фигурки и этикетки с текстами, иллюстрировавшие историю американца с обычной фамилией, которому довелось узреть Господа в столпе света. Позже ангел привел его к священным текстам, начертанным на золотых пластинах. И все это произошло всего лишь чуть больше века назад.

Я слушал их небылицы и только собирался задать вопрос о том, как этот самый Джозеф Смит (Joseph Smith)[61*] сумел убедить других в своей необыкновенной встрече, как нас грубо прервали. Я тогда часто оставлял окно открытым, чтобы мой ручной галчонок Тьян мог свободно влетать в комнату и вылетать обратно. Вне помещения он был совершенно свободен, но к сумеркам всегда возвращался; я кормил его и запирал в комнате на ночь. Пока молодые люди терпеливо пересказывали мне явление Бога в пещере, Тьян влетел в комнату и начал присматривать себе место для посадки. Как обычно, он выбрал самую высокую точку, которой оказалась голова одного из мормонов, стоявшего перед своей доской. Тот меньше всего ожидал увидеть большую черную птицу, садящуюся прямо на него. Увидев панику на его лице, я поспешил объяснить, что это всего лишь Тьян, ручная птица, имеющая кличку, и что он никого не обидит. Никогда не видел, чтобы два человека так быстро собирались: не прошло и минуты, а гости уже выскочили за дверь и бросились к лифту. А пока они, торопливо хватая вещи, обменивались короткими фразами, я ясно услышал что-то про «дьявола».

С раннего детства я выкармливал Тьяна самыми жирными червяками, каких только мог найти, поэтому он вырос очень крупным для своего вида. Он был очень любопытным и сообразительным типом и любил летать над моей головой во время прогулок в парке. При этом, разумеется, птица была черной, шумной и похожей на ворона, чем и напомнила мормонам существо, способное украсть у них души. В результате они так и не ответили на мой вопрос; у них также не было возможности объяснить мне, как Смиту удалось перевести текст на золотых пластинах, написанный «переделанным египетским письмом», посмотрев на «камешки с дырочкам» на своей шляпе. Смит был достаточно умен, чтобы заранее посочувствовать будущим скептикам: «Если бы я не пережил всего этого, я бы и сам ни за что не поверил».