Эдмунд Уайт - Первые люди
Разрезанное мясо охотники, по-видимому, съедали в других местах, где найдены скопления раздробленных и обгоревших костей. Но поскольку такой слон весил тонн двадцать, охотники, как бы многочисленны они ни были, вряд ли могли тут же съесть сколько-нибудь заметную долю добытого мяса. Они должны были унести его на свои стоянки, предположительно как-то обезопасив от порчи - быть может, провялив. В XIX веке английский путешественник Сэмюэл Бейкер наблюдал, как африканские охотники после огненной облавы нарезали слоновье мясо длинными полосками, вялили, а потом коптили на рамах из сырого дерева. Затем мясо делилось между деревнями, принимавшими участие в облаве. Вяление, разумеется, намного уменьшает вес мяса, так что один человек может унести заметно большее его количество, а кроме того, позволяет его долго хранить. Американские индейцы вялили мясо убитых бизонов - после обработки нарезанное и обезвоженное мясо целой коровьей туши весило всего 20 килограммов. Возможно, копчение - процесс для человека прямоходящего слишком сложный, но он вполне мог научиться вялить мясо на солнце, как это делается еще и сейчас.
А как охотники делили мясо? Зола, кости и орудия, найденные в Торральбе и Амброне, не дают прямого ответа на этот вопрос. И все же раскопки выявили одну многозначительную подробность: анализ разбитых и обугленных костей показал, что в каждой такой кучке имеются кости всех или почти всех видов животных, убитых и разделанных в этом месте. Охотники, по-видимому, делили добычу между собой поровну. Такое равенство при дележе характерно, кстати, для современных охотников-собирателей.
Некоторые найденные в Торральбе и Амброне кости наводят на интересные догадки о привычках человека прямоходящего. Так, в одном случае были обнаружены остатки скелета лишь левого бока, причем, судя по расположению костей, он был обращен кожей вверх. Череп и таз отсутствовали, но сохранившиеся кости против обыкновения, по-видимому, не были разбиты для извлечения костного мозга. А что, если этот слон почему-то был сознательно выделен среди прочих и его кости были уложены в символическом порядке согласно с каким-то ритуалом? Есть и более прозаическое объяснение: слон после тщетных попыток выбраться на твердую землю, обессилев, рухнул на левый бок и погрузился в трясину, так что удалось разделать только правую сторону туши. Но в таком случае каким образом левая сторона затем перевернулась кожей вверх, на что указывает нынешнее положение костей?
На противоположном склоне долины, в Амброне, были найдены пять длинных костей и бивень, лежащие на одной линии неподалеку от остатков других частей скелета. Вначале было высказано предположение, что эти огромные кости служили гатью для перехода через топкое место, но, как выяснилось, в то время тут никакого болота не было. Возможно, такое расположение костей носило ритуальный характер - древнейшие иберийцы, подобно некоторым охотничьим племенам нашей эпохи, вполне могли испытывать благоговейное уважение к колоссам, которые становились их добычей. Однако никаких прямых свидетельств того, что древние охотники соблюдали какие-то ритуалы, у нас нет, и все вышесказанное лишь умозрительная догадка, тем более что благоговение не мешало этим практичным охотникам изготовлять орудия из останков толстокожих колоссов. Часть орудий, во множестве найденных в Торральбе, была изготовлена из длинных костей и ребер, расколотых вдоль и оббитых камнями. Изготовленные таким способом орудия могли служить кирками, резаками или ручными топорами.
Человек прямоходящий наведывался в Торральбу по меньшей мере 10 раз, но Хоуэллу и его сотрудникам не удалось выяснить, являлись ли туда одни и те же группы или разные, а также сколько времени прошло между первым таким посещением и последним. Не удалось им и точно установить, когда все это происходило. Древесный уголь оказался слишком древним для радиоуглеродного датирования, а речные отложения не подходят для калий-аргонового метода, который годится только для лавы и вулканического пепла. Однако ботанические и геологические данные указывают, что древние охотники побывали в этих местах по меньшей мере 300 тысяч лет назад, а вернее - почти 400 тысяч.
Разделывая тушу слона, охотник перерубает ногу двадцатипятисантиметровым резаком (врезка) - камнем, который заострили и оббили по краям так, чтобы им можно было разрубать самые крепкие мышцы и сухожилия. Срезав мясо, этот доисторический мясник тем же орудием раздробит кость, чтобы извлечь костный мозг
Торральба и Амброна, хранящие следы одного из древнейших примеров коллективной охоты, важны как свидетельство того, что человек прямоходящий был способен не только на успешные коллективные усилия, но и на координирование тех разнообразных совместных действий, которые были необходимы для свежевания и разделки туши, включая равное распределение мяса.
Собранные материалы свидетельствуют и о том, что мозг человека прямоходящего достиг той степени развития, которая позволяет предвидеть будущее на основе прошлого опыта - другими словами, он умел планировать свои действия. Он научился запоминать ориентиры и, уйдя далеко от стоянки, находил путь обратно. И - что еще важнее - он умел замечать сезонные миграции дичи и обращать эти сведения на пользу себе. В результате охота перестала быть делом чистого случая и уже не сводилась к погоне за первым попавшимся на глаза животным. Человек научился брать инициативу на себя и охотиться там, где можно было рассчитывать на обильную добычу. О тщательно спланированных охотничьих экспедициях свидетельствуют не только раскопки в Испании. Терра-Амата на юге Франции - это тоже место, где бродячие охотники ненадолго останавливались каждый год и в определенное время, когда туда приходила дичь.
Необходимость следовать за кочующей дичью не могла не оказывать глубокого воздействия на образ жизни человека прямоходящего. Он волей-неволей попадал во все новые и новые места, набирался новых впечатлений и расширял свой опыт. Любопытство свойственно всем приматам, и, без сомнения, человек прямоходящий изучал непривычные особенности своего расширяющегося мира с немалым интересом. Ему, вероятно, приходилось постоянно решать все новые и новые задачи - например, как носить с собой еду, воду и огонь, переходя из одного удобного для охоты места в другое. До сих пор не найдено ни одного прямого свидетельства, что он пользовался вместилищами, но невозможно представить себе, что у него вовсе ничего подобного не было. Ну хотя бы самые примитивные мешки из шкур или же сосуды, выдолбленные из дерева и камня и даже слепленные из глины. (Маловероятно, чтобы человек прямоходящий таскал с собой много каменных орудий. Слоновьи кости, заостренные для употребления, в Торральбе и "мастерская" в Терра-Амате позволяют заключить, что большую часть необходимых ему приспособлений он изготовлял на месте).
Охотничьи странствия, возможно, в какой-то мере подготовили поразительное распространение человека прямоходящего за пределы тропиков - хотя бы тем, что научили его приспособляться к непривычным требованиям новой среды обитания. Когда он начал расселяться из тропиков, более холодный климат сделал необходимым не только покорение огня, но и ношение одежды. Вначале это, несомненно, были шкуры убитых им животных - отпечаток на песке в Терра-Амате показывает, что он во всяком случае для чего-то шкуры использовал. Кроме того, холодные суровые зимы отняли у него возможность круглый год собирать ягоды, фрукты и овощи, как это было в тропиках, еще увеличив и так уже большое значение его охотничьей сноровки.
Свидетельства того, насколько успешно он справлялся с этими трудностями, мы находим не только на юге Франции и в Испании, но и почти в 11 тысячах километров восточнее - в Чжоукоудяне, неподалеку от современного Пекина (почти на одной широте с Торральбой), Там в пещерах на склоне холма сохранились окаменелости, рассказывающие о том, как человек-охотник жил на протяжении, быть может, 300 тысяч лет. Пол раскопанных пещер представлял собой сорокаметровый пласт всевозможного мусора, который нарастал слоями и содержал остатки леопардов, саблезубых тигров, гигантских гиен, носорогов, буйволов и многих других животных. Излюбленной добычей обитателей пещер были, по-видимому, олени - на их долю приходится 70% всех остатков. Определенная часть оленей была добычей крупных плотоядных, которые поселялись в пещере, когда пекинский человек отсутствовал - или был не в силах изгнать из нее непрошеного постояльца, - но наличие обгорелых костей, соседствующих со слоями золы, ясно показывает, что в течение многих лет люди сидели там у своих очагов, жаря и поедая оленину, которую добыли на охоте.
Два охотника свежуют тушу оленя ловкими ударами скребла (врезка) - восьмисантиметрового обоюдоострого кремневого орудия, которое изготовлялось очень просто: от большого камня отбивалась пластина и заострялась по краям. Взрезая кожу от живота к голове и хвосту, а затем по внутренней стороне ног, охотники могли снять шкуру целиком
