Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой - Робин Уолл Киммерер
Мы проследовали за саламандрами к кромке воды, где все еще оставались пластинки льда. Без тени сомнения они шагнули в воду и исчезли. Моя дочь была разочарована, ожидая увидеть их отдыхающими на берегу или плюхающимися брюшком в воду. Она осветила поверхность воды фонариком, надеясь увидеть, что произойдет дальше, но на дне были лишь темные и светлые участки, похожие на пятнистые листья. Мы решили, что смотреть не на что, но внезапно поняли, что эти участки темного и светлого – вовсе не листья, а черные в желтую крапинку тела саламандр. Они были повсюду, куда проникал луч фонарика. Все дно озера было сплошь покрыто ими. Саламандры кружили вокруг друг друга, как танцоры в переполненном зале. Здесь, в воде, они были проворны и грациозны, как тюлени, особенно по сравнению с их неуклюжестью на суше. Взмах хвоста – и саламандра исчезала из круга света.
Вдруг зеркальная гладь озера словно взорвалась снизу, как от напора бьющего из-под земли родника, и вода забурлила, когда началось безумное мелькание желтых пятен в этом всеобщем кружении. Мы стояли, изумленно наблюдая за брачным ритуалом скопища саламандр. В нем участвовали не менее пятидесяти самцов и самок, восторженно празднуя встречу после целого года одиночества и воздержания, когда они питались жуками, спрятавшись под деревом. И пузырьки воздуха поднимались со дна озера, словно в бокале шампанского.
В отличие от большинства земноводных, желтопятнистая амбистома не откладывает свои яйца и не выпускает семенную жидкость прямо в воду в безумии массового оплодотворения. У данного вида сформировалась своя надежная схема, гарантирующая встречу яйцеклетки и сперматозоида. Самцы отделяются от танцующей стаи, делают глоток воздуха и опускаются на дно водоема, где выпускают блестящий сперматофор – студенистый мешочек спермы с «хвостиком», за который он крепится к стеблю или листику водных растений. После этого самки прекращают свое кружение и начинают выискивать четвертьдюймовые мешочки, похожие на блестящие воздушные шарики, покачивающиеся в воде. Они затягивают сперматофоры во внутреннюю полость, где их дожидаются яйцеклетки. И уже там, в безопасности, сперма высвобождается из мешочка и оплодотворяет жемчужные яйца.
Через несколько дней каждая самка отложит от ста до двухсот яиц в виде студенистой массы. Ожидающая появления своего потомства мать обычно находится неподалеку, пока яйца не вылупятся, но потом она в одиночестве возвращается в лес. Новорожденные саламандры остаются одни в безопасном временном водоеме в течение нескольких месяцев, трансформируясь до тех пор, пока не будут способны жить на суше. К тому времени, когда водоем высохнет, заставив их выбраться наружу, их жабры будут заменены легкими, и тогда они уже будут готовы к тому, чтобы самостоятельно добывать себе пищу. Юные саламандры, или тритоны, не вернутся домой, пока не достигнут половой зрелости, то есть спустя четыре-пять лет. Саламандры бывают долгожителями. Взрослые особи могут мигрировать для спаривания на протяжении всей жизни – примерно восемнадцать лет, конечно, при условии, что смогут благополучно пересечь шоссе.
Земноводные – одна из наиболее уязвимых групп на планете. По мере исчезновения их среды обитания – болотистой местности и влажных лесов – эти существа становятся сопутствующими потерями, которые мы слепо принимаем как неизбежные издержки нашего технического прогресса. А поскольку земноводные дышат через кожу, они почти не способны отфильтровывать токсины с помощью своей влажной защитной оболочки между телом и внешней средой. И даже если они обитают не в промышленной зоне, атмосфера все равно может быть загрязнена токсичными веществами, содержащимися в воздухе и воде. Кислотные дожди, тяжелые металлы и синтетические гормоны – все это в итоге попадает в воду в местах их размножения. В нашем индустриализованном мире теперь повсюду можно столкнуться с аномалиями развития – такими как шестилапые лягушки или перекрученные саламандры.
Сегодня вечером самую большую опасность для саламандр представляют машины, которые проносятся мимо, а их водители даже не догадываются о том, что происходит у них под колесами. В машине с включенным радио об этом трудно узнать. Но стоя на обочине дороги, можно услышать хруст раздавленного тела в тот момент, когда блестящее существо, повинуясь зову любви и следуя за магнитными линиями, превращается в красное месиво на проезжей части. Мы стараемся работать быстрее, но их так много, а нас так мало. Зеленый пикап «додж», который я узнаю, проносится мимо, а мы остаемся стоять на обочине. Это автомобиль одного из моих соседей, который держит молочную ферму прямо по дороге, но он даже не замечает нас. Я догадываюсь, что его мысли этим вечером далеко отсюда – все внимание приковано к событиям в Багдаде. Его сын Митч служит в Ираке. Он славный парень, из тех, кто, дружески помахав рукой, всегда съедет на своем медленном тракторе на обочину, чтобы пропустить другие машины. Наверное, сейчас он управляет танком.
Судьба саламандр, пересекающих дорогу в его родном городе, может показаться не имеющей никакого отношения к тому, с чем он встретился лицом к лицу. Но сегодня вечером, когда туман укутывает нас всех одним холодным одеялом, все границы кажутся размытыми. Кровавая бойня, устроенная на этой темной проселочной дороге, и искалеченные тела на улицах Багдада все же связаны друг с другом. Саламандры, дети, молодые фермеры в военной форме – они не враги и не проблема. Никто не объявлял им войну, и тем не менее невинные жизни гибнут. Все они – сопутствующие потери. Если мы из-за нефти посылаем наших сыновей на войну и она же приводит в движение двигатели машин, с ревом проносящихся по этой низине, значит, все мы соучастники – и солдаты, и гражданские лица, – виновные в гибели людей и саламандр из-за нашей непомерной жажды нефти.
Замерзшие и усталые, мы делаем перерыв и наливаем себе по чашке горячего супа из термоса. Его пар поднимается, смешиваясь с туманом. Мы потихоньку пьем суп и прислушиваемся к звукам ночи. Неожиданно я различаю голоса, хотя вокруг нет жилья. Из-за поворота появляются лучи света фонариков. Я быстро выключаю свой фонарь и закрываю термос. Мы отступаем во мглу ночи и смотрим, как приближаются огни – целая линия огней. Кто выйдет на улицу в такую ночь? Только тот, кто ищет неприятностей, а я не хочу попасть в их число.
Подростки иногда выходят на эту дорогу, чтобы выпить пива и пострелять по пивным банкам. Однажды я видела, как двое молодых людей пинали ногами жабу, перебрасывая ее друг другу, как мяч. Я содрогнулась от мысли, что могло привести
