Дима Зицер - Свобода от воспитания
Седьмая раскрыла мне собственную стройную теорию: у того, кто не учится (в соответствии с ее пониманием процесса обучения), в жизни все складывается плохо. Сама она прекрасно училась (во всяком случае по ее словам), но не смогла преодолеть порога прожиточного минимума, проживая при этом с мамой и сыном в однокомнатной квартире. Не замечая некоторого противоречия между своими фантазиями и действительностью, она продолжала нести эту околесицу, пока и сама не перестала отличать ложь сына от правды. Успех превзошел любые ожидания: уже став взрослым, сын рассказывал маме, что посещает университет, в то время как сам работал официантом в ресторане.
Восьмую маму возмущали рассказы дочери о том, что она, дескать, лучшая ученица, что с ней все хотят дружить, что учителя ее все время хвалят и т. п. «Все это наглая ложь! – кричала она, вернувшись с родительского собрания. – Почему она мне врет? Я ведь ей всегда говорила: мне нужна только правда, вранье – единственное, чего я не могу простить!» Всю предшествующую жизнь она, однако, день за днем и месяц за месяцем в ответ на любой рассказ дочери спрашивала только: «Ты сделала это лучше других?», «А что сказала учительница?», «А кто выполнил задание первым?» Девочка оказалась понятливой: почему же не сделать маме приятно и не подарить ей именно те истории, которые она так хочет слышать? Любовь, знаете ли, не картошка…
Девятая, как будто продолжая практику восьмой, тоже требовала правды, а когда слышала ее, делала жизнь ребенка поистине невыносимой, наказывая его за те поступки и школьные отметки, рассказов о которых сама так упорно добивалась. Пропажа классного журнала, который был выброшен на ближайшую помойку, стала наименее драматичным из событий, которые могли произойти.
Число примеров с легкостью могло бы быть доведено до 100, 200, 300. Приемы выращивания вруна одновременно неисчерпаемы и бесконечно однообразны, поэтому здесь можно остановиться и позволить пытливому читателю продолжить данное исследование самостоятельно.
Несмотря на то что общие принципы воспитания в рамках поставленной задачи, несомненно, ясны, несколько простых и обобщающих рекомендаций под финал, вероятно, не повредят.
Итак, не верьте ребенку, ставьте под сомнение все сказанное им. При первой возможности уличайте его во лжи. Пусть даже речь идет о простых неточностях: из малого вырастает большое!
Не позволяйте ему фантазировать: разница между фантазией и ложью настолько тонка, что лучше даже и не начинать размышлять на эту тему.
Помните: наше поведение и поведение, которого мы требуем от ребенка, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Этот принцип должен стать идеалом, возведенным в абсолют, – в быту, в учении, на отдыхе.
Контролируйте каждый шаг. Пусть у ребенка возникнет стойкое ощущение, что, если он хочет хоть какой-то личной жизни, ее необходимо украсть у собственных родителей.
Пугайте неминуемым возмездием. Станьте в его воображении кем-то вроде Саурона, обладающего всевидящим черным оком.
Вот, собственно, и все. Дело сделано.
Бьет – значит любит
Огромное количество вопросов задается о так называемом методе поощрений и наказаний. Нас так долго приучали к тому, что только кнут и пряник могут достойно регулировать человеческое поведение, нам так часто говорили, что процесс воспитания человека напоминает дрессировку животного, что мы на полном серьезе стали представлять поощрение и наказание научным педагогическим методом, а вовсе не королями манипуляций, которыми они являются на деле…
Для начала я хотел бы предложить некое околонаучное определение.
Итак, поощрение и наказание – устаревший педагогический метод, основанный на дрессуре, манипуляции и превосходстве сильного над слабым.
Собственно, в этом определении самое главное, что я думаю об этом методе, уже сказано.
Но, несмотря на мое однозначное отношение к поощрениям и наказаниям, я понимаю, что просто не могу обойтись без краткого анализа данного метода – прямого и жесткого оппонента подхода, о котором идет речь в этой книге.
Сторонники поощрений и наказаний в качестве главного аргумента в защиту этого метода приводят следующий: «Но ведь он работает, с его помощью взрослый действительно может добиться от ребенка желаемого!» Увы, с этим трудно спорить. Но в очередной раз зададимся вопросом: а действительно ли в этом наша цель? В том, чтобы «добиться от ребенка желаемого»?
Давайте поймем, в чем именно заключается противоречие между человеческим подходом и методом поощрений и наказаний.
Во-первых, поощрение и наказание принципиально исходят из превосходства одной личности над другой. Это очевидно: ведь кто-то должен решать, что достойно поощрения, а что – наказания. Один может лишить другого чего-то или по собственному решению подарить ему что-то. Воистину «казнить и миловать волен». В подобных обстоятельствах если и возможен диалог между личностями, то только исходя из правоты одного и постоянного «экзамена» для другого. Согласитесь, на таком базисе говорить об исследовании, взаимообогащении сложно.
Во-вторых, в рамках этого метода происходит очень быстрая (а часто и изначальная) подмена мотивации. Несмотря на то что именно при данном подходе часто можно слышать фразы типа: «Ты это делаешь не для меня! Это важно для тебя – потом благодарить будешь», ребенок, конечно, делает это (учится, ест, выполняет задания учителя, демонстрирует определенную модель поведения) не для того, чтобы учиться, есть и т. д., а потому, что таковы правила игры в поощрение и наказание. И игру эту человек осваивает быстро, нередко навсегда подменяя ею настоящие человеческие отношения.
В-третьих, в рассматриваемом методе человек практически лишается права выбора (если не брать в расчет манипуляции типа: «Ты сам предпочел не слушаться, поэтому конфету получит другой мальчик»).
Что касается наказания, то здесь все очень просто: в рамках гуманистического (человеческого) подхода такого понятия не существует. Да и не может существовать. Ведь это тот самый случай, когда более сильный диктует волю более слабому, пользуясь средствами подавления в качестве основного инструмента. И оставим бесчисленные истории, якобы подтверждающие, что наказанием можно многого достичь. Не слишком многого. Давайте проверим возможные «педагогические» эффекты от использования наказаний. Таковые, на мой взгляд, могут проявиться в двух вариантах.
Первый – внешний. Действительно, велика вероятность того, что после наказания воспитуемый поступит так, как велел старший. Наказание сработало – никто не хочет быть ущемленным в чем-либо. «Педагог» получил искомое подчинение.
Самое время задать наш любимый вопрос: зачем нам это подчинение? Какое отношение оно имеет к педагогическому процессу и человеческим отношениям? Ведь мы добились всего лишь проявления внешней поведенческой модели, основанной на подавлении слабого сильным.
Второй вариант: наказуемый действительно поверил, что так вести себя нельзя. То есть по той или иной причине принял навязываемую модель поведения. Ну, и чего же мы добились? Подменили личностный процесс ребенка нашим собственным («Теперь он наконец-то будет знать…»). А заодно в очередной раз наделили себя правом решать, что такое хорошо, а что такое плохо.
Неужели это и есть то, за что мы так боролись? Неужели именно о таких отношениях мы мечтали?
Зададимся вопросом: с какой стати вообще кто-то имеет право кого-то наказывать? Что это за история о сверхчеловеке, который во всех случаях «знает как надо»? Максимальный эффект, которого можно добиться, манипулируя человеком, – жалкое подобие воображаемого воспитательного процесса, разыгранное талантливыми детьми.
Похожим образом дело обстоит и с поощрениями: почему нам дано решать, что достойно поощрения, а что нет? Не лучше ли попытаться избежать оценочной шкалы и вступить в диалог о самой сути проблемы, минуя скользкую тему «нравится – не нравится»?
И последнее. Хотелось бы дать заочный ответ на всевозможные возражения типа: «Но ведь действует!»
Есть разные технологии влияния на человека, которые могут оказаться результативными, в том числе, например, методы физического воздействия, психологическое насилие. Неужели это означает, что они должны быть использованы? Неужели нам недостаточно примеров из истории, литературы, собственного прошлого и настоящего, чтобы раз и навсегда понять: насилие может привести только к беде? Сейчас или с некоторой отсрочкой. Но точно и неотвратимо.
ПРОДОЛЖАЕМ РАЗГОВОР
Я бы хотела поговорить о поощрении и наказании не как о нервной реакции, а как о методе, который родители и учителя выбирают осознанно. Является ли наказание и в этом случае «актом ненависти»? Какие цели преследуют люди, которые практикуют этот метод, и каких результатов они достигают?
