Даша Парамонова - Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова

Первым и самым ярким представителем уникатов «современного» направления стал бизнес-центр «Зенит» (1992) на проспекте Вернадского – проект, который, как и многие политические инициативы нового государства, также начинался в сотрудничестве с иностранцами. Заимствованный образ здания «свершившегося завтра» (масштаб, абстрактные формы и современные материалы) положил начало серии уникатов, изображающих современную архитектуру. «Изображающих» – потому что за визуальными символами, которые создают образ архитектуры, порожденной развитием технологий (сплошное фасадное стекло, металлические импосты), в действительности скрываются идеи шестидесятилетней давности. Уникаты «современного» направления имитируют стиль хай-тек, но игнорируют главные принципы подлинного западного хай-тек – использование высоких технологий в проектировании, конструкциях и инженерных системах.

В зависимости от характера и способа демонстрации личного каждое из этих направлений становилось более или менее актуальным. Однако были ключевые моменты, на которые стоит посмотреть более пристально. В описании этого явления очень важна хронология, поскольку она совпадает с хронологией развития общества.

Именно «по техническим причинам» «Зенит» так и останется незавершенным, и это проклятие ляжет на всю архитектуру «современных» уникатов, триумфом которых станет международный деловой центр Москва-Сити – главный объект антифункционализма эпохи Лужкова. Мэр выступит главным инициатором строительства Сити как символа финансовой столицы. Но, как и «Зенит», он не пригоден для использования, это всего лишь грандиозная декорация несостоявшегося спектакля. Недостроенный бизнес-центр на «иностранный манер» не заполнен даже наполовину, но уже коллапсирует от транспортных и других функциональных проблем. Принципы, положенные в основу планировки комплекса, были теми же, что и при строительстве позднесоветских микрорайонов: эффектная композиция разнообразных «выдающихся» объемов, отсутствие вертикальной планировки – дороги, дома и пустоты между ними. Но если микрорайоны худо-бедно начали справляться с проблемой нехватки инфраструктуры по принципу «сделай сам» (например, гаражи-ракушки и другие средства самозахвата территории), то у Сити, обладающего плотностью, в десятки раз превышающей плотность этих самых микрорайонов, таких возможностей нет. Проезжая часть в два ряда и узенький тротуар – вот и вся инфраструктура. Нехватка мест в подземных гаражах, такая же, как и в историческом центре, несмотря на то что Сити построен с нуля. Но главное, что сделало Сити новорожденным рудиментом, – отсутствие общественных пространств. Это понятие прочно вошло в словарь современного чиновника, архитектора и даже горожанина в связи с изменившимися представлениями, в частности – о качестве городской среды. В Сити роль общественного пространства сегодня играет торговый центр. Все остальное – лишь транзитные зоны, забитые карабкающимися на сугробы автомобилями, обладателям которых посчастливилось найти место. Пешеходов, жителей города, людей на этой территории нет. Зато есть знак, монумент, который, став неизменной частью городского ландшафта, сообщает об амбициях и даже бесстрашии тех, кто взялся строить этот призрачный и незнакомый, но столь манящий мир. Созданный в 1992 году при поддержке правительства Москвы ОАО «Сити» – главная архитектурно-коммерческая утопия лужковской эры. На сегодняшний день реализована четверть запланированных объектов, еще четверть находится в стадии строительства, остальное приостановлено или отменено.

Зародившиеся в начале 1990-х «Зенит» и Сити – воплощение попытки имитировать развитие общества по принципам рыночной экономики. Они были призваны выступить гарантами, маяками, стабилизаторами выбранного направления. Они должны были встречать нас в счастливом «завтра» мерцающими бликами на гранях нержавеющих импостов, как заброшенные в будущее путешественники во времени. В конце правления Лужкова Сити стал главным объектом критики. Строительство квартала до сих пор не закончено, а его реконструкцию необходимо начинать уже сегодня. А заброшенный «Зенит» превратился в место для любителей острых ощущений, забирающихся в здание в обход охраны и фотографирующихся на фоне пыльных осколков. Как уже было сказано, первый пик развития уникатов приходится на середину 1990-х. Общество исследует границы дозволенного. Беспредел, отсутствие правил. Главные герои – богема, бандиты, бизнесмены. Первые жертвы психоделических средств, заказных убийств, финансовых пирамид. Александр Солженицын возвращается в Россию, российские войска вступают на территорию Чеченской Республики, крупнейшая финансовая пирамида «МММ» начинает продавать акции народу, голый художник Олег Кулик карабкается на «шестерку». В архитектуре появляется все больше различных направлений и типологий. Частные компании, офисы и банки, ночные клубы, рестораны, казино, кафе, торговые центры. Одни имитируют прошлое, другие изображают будущее. Бушует стилистический разгул, архитекторы могут выбирать стили в зависимости от ситуации – «авангардный» для банков, «исторический» для жилья в центре, «современный» для офисов. Уникаты активно размножаются.

Одновременно источником вдохновения становится история России. Появляются «нео» – уникаты, адаптирующие исторические стили для функций современного города. Среди современных имитаций исторических стилей доминирует, конечно же, сталинский. Это не оправдание режима, скорее обращение к «положительным чертам» сталинской эстетики – квартиры в «сталинке» ценятся за высокие потолки и торжественные подъезды. Задуманное в 1994 году здание «Галс Тауэр» архитектора Павла Андреева достраивается только в 2001-м, но именно с него начинается постепенная трансформация отношения к сталинским временам и к «советскому» вообще. Здание пытается встроиться в ансамбль улицы и подружиться с соседями по Тверской, однако скорее свысока посматривает на их серые костюмы. Ведь в душе «Галс Тауэр» настоящий демократ – за псевдосталинским фасадом скрывается современная офисная планировка, free floor.

Другой пример диалога с историей, названный журналистами «творческой реконструкцией», воплотился в «метаболическом» направлении уникатов. Сущность этого явления вдохновляет на использования термина, которым принято называть течение в архитектуре и в градостроительстве, зародившееся в Японии в 1950-х и, на первый взгляд, имеющее мало общего с постройками лужковского периода. Тем не менее в этом направлении проявились черты, присущие архитектуре с совершенно противоположной эстетикой. Точнее, черты, которые должны были продлевать жизнь постройкам модернизма, делать их способными подстраиваться под меняющиеся внешние обстоятельства. «Метаболисты» использовали каркас и ячейки зданий для того, чтобы иметь возможность менять их структуру и габариты. В лужковском «метаболизме» современные формы буквально пристраиваются, надстраиваются, наползают на исторические здания, увеличивая площадь объекта, и тем самым трансформируют его под главное требование – быть финансово оправданным и, следовательно, получить право на вторую жизнь в новом обществе. Визуально это выглядит так, будто один объект пожирает другой, и в этом смысле «метаболизм» можно трактовать двояко. «Пожирающий» подход, при котором выживает сильнейший, – один из ведущих в середине 1990-х. Выразительный пример «метаболистической» реконструкции – здание Союза архитекторов, выполненное в 2004–2005 годах мастерской Александра Асадова, победившей на конкурсе в 2002 году. Освоение подземного пространства потребовало разборки старого здания. Новая его версия сложилась из двух элементов – заново отстроенного объема, копии предшественника, и надстройки-паразита из зеленой меди, дающей ему новую жизнь. Тему биологической ревитализаци можно развить еще и в том направлении, что именно новая часть принадлежит инвестору проекта, непосредственному источнику новых жизненных сил.

В середине 1990-х активно развивается и «скульптурное» направление – абстрактная манипуляция с объемами, нарочито игнорирующими окружение. Оно продолжает традиции архитектурной школы, сформировавшейся еще во ВХУТЕМАСе, – чистое формотворчество, артистическое высказывание. Особенность современной «скульптуры» в том, что она лепится не вручную, а с помощью пространственного моделирования в плоскости компьютерного монитора. Как сами проектные инструменты, так и навыки владения ими пока еще недостаточно развиты, поэтому построенные кривые, как бы выточенные на одном станке, сглажены цифровыми параметрами. К ярким представителям «скульптурного» направления можно отнести гараж и заправочную станцию на Олимпийском проспекте проектного бюро СИАС (1997–2004). Конечно же, застройка Олимпийского проспекта крупными, сильно разнесенными выразительными формами способствует появлению еще одного самостоятельного и пластичного объема. Однако вопреки своим соседям, округлым глыбам, чья пластика складывается из тяжелых, неповоротливых бетонных элементов, здание гаража формируется современным каркасом и металлической отделкой. Вогнутые поверхности, не теряя легкости, изящно выходят из пространства монитора в реальное пространство.