Нет неизлечимых болезней. Научный подход к ненаучной медицине - Александр Петрович Никонов
Приходит человек, например, лечить глаукому – к офтальмологу. И ему лечат глаза. Хотя глаукома к глазу никакого отношения не имеет, она начинается от мышц шеи, от ног. Глаукома – лишь симптом, следствие…
– Если не рак, то что же вы лечите?
– Я вообще не лечу! Лечит медицина. А я оздоравливаю. Это принципиальное различие. Лечить – это все равно что подставлять ведро под худую трубу. А нужно устранить течь. Вот оздоровление – это устранение течи.
Тело, оно как машина. О машине нужно заботиться и эксплуатировать ее в правильном режиме. Иначе поимеете много проблем, а потом устанете ремонтировать… И я не просто так все это говорю: вся моя жизнь была посвящена не болезням, а здоровью. Потому что я отвечал за здоровье космонавтов и именно здоровьем и занимался, ища причины, которые приводят организм к состоянию, именуемому болезнью, и способы поддержания здоровья. Это была чисто практическая задача, которую я решил.
– Я уже понял: судьба увела вас от магистральной линии и сделала расстригой официальной медицины.
– Да. Потому что я – ученик Королева. Не в том смысле, что конструировал ракеты, а по самому принципу, подходу, системе. Ведь мы тогда начинали совершенно новое дело, целую отрасль с нуля – космонавтику. Ничего ведь не было, с чистого листа все делали – и по ракетам, и по возможностям организма. Никаких инструкций.
Помню, однажды на совещании я говорю Королеву: «Сергей Павлович, вы сказали, что нам будут помогать все институты, предприятия. Но я обращаюсь, а мне везде отказы: вы нарушаете нормативы своими просьбами, мы не будет этого делать».
«А кто это говорит?» – строго спрашивает Королев.
«Это уважаемый человек, не хотелось бы стучать…» – «А вы уверены, что вы правы?» – «Только господь бог на 100 процентов уверен, Сергей Павлович. А я всего лишь на 90 %».
Тогда Королев обращается к присутствующим: «Я сейчас всем вам говорю! Я разрешаю нарушать любые законы и инструкции. Главное, чтобы был результат! А вы, товарищ Неумывакин, передайте тому осторожному человеку, который отказался вам помогать, мои добрые пожелания».
И потом в институте, где мне отказали, за мной бегали и просили прощения. Они сделали все, что я требовал, и даже остались в выигрыше – у них через месяц открылось новое научное направление.
Вот с тех пор я так и живу – плюя на признанные законы, инструкции и установки, лишь бы был результат.
– Такой подход оправдался?
– Вы даже не представляете, чего нам удалось добиться тогда! Вы знаете, например, что нами были созданы приборы, восстанавливающие человека без лекарств? У человека стресс или крайняя усталость, а этот прибор за 20–30 минут восстанавливает человека так, что ни следа от усталости и взвинченности не остается. С помощью этого прибора можно проводить операции без наркоза. Если вы летите из Москвы через Атлантику, просто прикладываете электроды на лоб и за уши, спите полчаса и прилетаете в Нью-Йорк, словно бы и не летели никуда.
– Где купить?
– Приборы были сделаны, в космосе прекрасно работали. Но оказались никому не нужны на Земле, в обычной жизни, потому что подрывают фарминдустрию. 15 лет мы оперировали без наркоза с помощью наших приборов! Но в большой медицине запретили применять эти препараты, потому что масса анестезиологов, реаниматологов осталась бы без работы, им просто делать было бы нечего, потому что из десяти прооперированных девять после применения нашего прибора не нуждались в реанимации и их после операции отправляли не в реанимацию, а в обычную палату…
– А как вы вообще попали в королевскую команду и стали главным человеком, отвечающим за здоровье космонавтов?
– В 1949 году нас, студентов 4 курса медицинского института, предупредили, что все мы пройдем через службу в армии. И в 1951 году я, молодой врач, попал в авиацию. И дослужился до начальника медицинской службы летного училища. Где однажды написал в летной книжке одного из курсантов: «годен к летной работе без ограничений». Фамилия этого летчика была Попович Павел Романович, будущий космонавт…
Так вот, через 9 лет моей службы в армии состоялся набор людей в институт космической медицины. Отбор был очень жесткий. Нас там проверяли до девятого колена. Из 14 кандидатов прошел один – Неумывакин. И то меня потом терзали: «Почему вы скрыли, что у вас отец был раскулачен?» Я говорю: «Он не был кулаком. Да, у нас в хозяйстве были и лошади, и коровы, но отец пахал сам, не нанимал батраков. Его забрали в тюрьму, но потом выпустили, признали середняком, дали соответствующую бумажку, что было редкостью тогда. А отец был страшный курильщик. И этой бумажкой раскурил махорку…» Так не поленились, нашли в архивах оригинал той раскуренной бумажки. И взяли меня на работу.
Кто-то занимался в этом новом институте питанием космонавтов, кто-то радиацией, кто-то санитарией, а я – собственно медициной, потому что меня всегда интересовало, что же такое здоровье и откуда берутся болезни. Я попал в отдел разработки аппаратуры по регистрации физиологических параметров космонавтов и передачи ее по телеметрическим каналам на Землю.
Была у нас группа добровольцев – «космонавты номер ноль», на которых испытывали все, что могло выпасть на долю будущих космонавтов. Это были опасные эксперименты, и я подготовил бумагу, чтобы за них много платили. И солдатики-добровольцы за два года экспериментов зарабатывали себе и на дом, и на машину.
Моей задачей было отправить на орбиту здоровых людей и это здоровье им там поддерживать. Первый затык случился, когда встал вопрос о формировании аптечки для космонавтов. На совещании я стал спорить: «Это все ерунда, что вы предлагаете! На аптечках мы далеко не улетим. Дайте мне неделю, и я подготовлю свое видение проблемы».
«Дерзкий молодой человек! – ответили мне. – Ну что, товарищи, дадим ему неделю?» И дали. А уже через три дня я нарисовал схему. В центре круг, где без ложной скромности было написано «Я». И ко мне, как к солнышку, сходились лучи от всех профильных институтов Минздрава СССР. Каждый институт по своему профилю должен был мне выдать рекомендации, что надо делать, чтобы у космонавтов не случилось аппендицита, не заболели зубы, не скрутила язва и так далее. Мне были в каждом институте специально выделены люди, которые вместо того, чтобы лечить болезни своего профиля, быть может, впервые в жизни задумались о том, как
