Николь Фосселер - Шелк аравийской ночи
Майя была счастлива видеть, что в безжизненные глаза Марты вернулись следы былого блеска, когда в доме началась подготовка к помолвке и свадьбе. Организация праздников, поиск равновесия между изысканным вкусом и хорошим тоном с давних пор были сильной стороной их матери, ей явно доставляло удовольствие проглядывать каталоги с образцами и вместе с Ангелиной составлять списки столовых приборов и постельного белья, продумывать меню и обсуждать, кого из родственников и друзей пригласить.
– Тебе тоже не помешало бы что-нибудь новенькое, – буднично заметила Ангелина, оценивающе оглядев сестру.
– Зачем? – Майя опустила глаза на свое старое темно-синее шерстяное платье с белыми отворотами. Она с юности предпочитала спокойные, можно сказать, мрачные тона, и в предстоящие месяцы полутраура Марта позволила ей носить весь ее старый гардероб – платья синие и коричневые. Это вызвало бурный протест Ангелины, немедленно подавленный матерью, – среди многочисленных вещей в шкафу ее младшей дочери попросту не было ничего, хотя бы приблизительно отвечающего требованиям полутраура. И Ангелина безропотно покорилась судьбе, обрекшей ее на «бледно-лиловый и светло-серый».
– Оно уже совсем протерлось на швах, смотри! – Ангелина, обрисовав пальцем талию, вдруг просияла. – Раз мы уже в поиске, то можем заказать что-нибудь для тебя прямо сейчас. Еще два-три платья погоды не сделают! Я уверена, Уильям будет не против. Давай раздевайся, я быстренько сниму с тебя мерки!
Ангелина воодушевленно швырнула модный журнал в ближайшее кресло и сдернула с шеи мерную ленту.
– Ну?
– Прямо здесь? – Майя недоверчиво посмотрела на открытую дверь.
Ангелина закатила глаза, рукой на ощупь исследуя печенье на столике, которое покусывала Майя, читая.
– Не будь такой чопорной! В доме только семья и прислуга, никто на тебя не посмотрит!
С довольным видом она выудила последнее печенье с мармеладом со дна тарелки и засунула себе в рот.
– Давай же! – поторопила она Майю, жуя, и легонько топнула ногой.
Та со вздохом отложила книгу, встала и с помощью Ангелины выбралась из скромного синего привычного ей шерстяного наряда.
– Хазель сегодня утром куда-то торопилась? Почему у тебя так свободно зашнурован корсет? – ворчала Ангелина, пока старшая сестра стояла перед ней в одном белье. – Так не пойдет! Покрепче держись за каминную полку!
Майя послушно исполнила требование и выпустила из легких весь воздух – до того было тесно.
– Осторожно, ты мне все внутренности раздавишь! – закашлялась она, когда Ангелина изо всех сил дернула шнурки корсета, и с облегчением застонала, когда завязки опять ослабли.
– Майя, только не злись, но, кажется, ты скоро совсем располнеешь! – Ангелина потрясла пальцами, саднившими от напрасных стараний затянуть потуже корсет. – В этом нет ничего страшного, у тебя ведь уже есть муж. Зато твоему декольте можно позавидовать! Мне тут вспомнилось – кузина Мейбл писала мне, что недавно…
Болтовню Ангелины заглушил шум в ушах и толчки пронзительно забившегося сердца, когда сейчас – впервые за много дней – Майя оглядела себя в зеркале. Ее груди почти разрывали сорочку, которая безупречно подходила ей по размеру полтора года назад. Боковые косточки корсета впивались в округлившиеся бедра, а спереди намечался довольно заметный животик. Когда у нее были последние месячные?
Майя лихорадочно соображала. По дороге в Ижар – это она помнила точно. Как Джамила давала ей тряпки, которые потом закопала, чтобы не увидел никто из мужчин. А потом… не было. С тех пор как она вернулась в Блэкхолл, полоски ткани и пояс, к которому они по необходимости пристегивались под панталонами, лежали нетронутыми в комоде. После тяжелого пути из Ижара Майя слишком озаботилась тем, чтобы поскорее забыть все, что с ней случилось, и снова найти свое место в Оксфорде, и потеряла счет времени, вернее, просто не принимала его в расчет. Но главное, она и мыслей никаких не допускала тревожных на данную тему, потому что – в ее сознании – такого просто не могло, не должно было случиться!
Застонав, Майя закрыла лицо руками и повалилась на скамеечку для ног, задрожав от жгучего стыда. Ведь она из семьи врачей! И здесь вполне можно узнать об этих, в сущности, запретных для молодых дам вещах, стоит только быть повнимательнее. К тому же она всегда с большим любопытством изучала все, что могла об этом прочесть. Так почему же только сейчас она вдруг внезапно столкнулась с таким подозрением… точнее, уже открытием…
– Майя? – Голос Ангелины раздался словно издалека, хотя она стояла совсем рядом и гладила ее по плечам. Смутившись, что так сильно задела сестру необдуманным замечанием, Ангелина затараторила без умолку, в то время как Майя судорожно спешила упрятать свое ставшее вдруг предательским тело в платье.
– Но это же совсем не плохо! Ты уже давно вышла из возраста, когда объем талии не должен выдавать годы! Это еще один повод заказать новые вещи, которые подойдут тебе гораздо лучше! – не унималась Ангелина, по-своему объяснив себе полуобморочное состояние Майи, в которое она неожиданно впала, поглядев на себя в зеркало.
– Прости, – пробормотала Майя, – отложим снятие мерок, ладно? Мне что-то нехорошо, пойду прилягу.
– Майя! – огорченно крикнула ей вслед Ангелина. Но та уже бежала по лестнице, будто за ней гнался дьявол. Ангелина нерешительно постояла у огня, погрызла ноготь указательного пальца, пожала плечами и с прежним азартом погрузилась в созидание подобающего ее новому положению гардероба, с захватывающим чувством подыскивая цвета, их сочетания и образцы, выбросив из головы печали Майи.
А та, наскоро присев за письменный стол в своей комнате, дрожащими пальцами лихорадочно набрасывала на листочке бумаги цифры, считала и пересчитывала. Рашид провез ее через пустыню Рамлат эс-Сабатайн в начале июня – почти пять месяцев назад. Еще немного, и о ее положении узнают все! В те две ночи Майя ни секунды не думала, что последствия могут настигнуть ее спустя месяцы и оказаться такими… Она-то считала себя бесплодной – после года брака и многочисленных ночей любви, не давших зачатия. «Никто же не узнает…» – вспомнилось ей.
Если бы не отчаянность положения, над иронией судьбы можно было бы посмеяться. Теперь у нее внутри растет ребенок Рашида, скоро он выдаст позор и преступление своей матери. Майя прикрыла рот кулаком, чтобы подавить рыдания, рвущие ей горло. «Жизнь кончена…»
5
В положении совершеннолетней замужней дамы с отсутствующим мужем заключалось одно главное преимущество – ни у кого не надо просить разрешения. Майя убедилась в этом на следующее же утро, когда объявила за завтраком, что хочет съездить на несколько дней к тете Элизабет в Бат. Джеральд, как всегда во время учебного триместра, уже давно уехал из дому на утреннее богослужение и лекции в Баллиол-колледже. Ангелина бросила удивленный взгляд на сестру, а Марта, не донеся до рта чайной чашки, поставила ее обратно на блюдце. На мгновение поджав губы, она сделала над собой усилие и спокойно ответила:
– Конечно, поезжай, детка. Это пойдет тебе на пользу, – и, к великому изумлению Майи, плавно взялась за чашку.
На этот раз племянница предупредила тетушку, и та ждала ее перед белой дверью с полукруглым окошком и окантовкой из грубого кирпича. После теплого приветствия Майя впала в неразговорчивость, пока Бэтти не подала им в салон чай и не оставила их наедине.
Тетя Элизабет осторожно сделала небольшой глоток горячего напитка и посмотрела на Майю из-за украшенной розами чашки с золотой каемкой.
– Почему ты приехала так срочно?
От ее взгляда не укрылся беспокойный взгляд Майи, то, как она ломала, мяла и гнула пальцы…
– Я совершила нечто ужасное, тетя, – прошептала Майя, избегая смотреть ей в глаза.
Обычно, услышав такую фразу, миссис Хьюз непременно смягчила бы драматизм шутливым ответом. Но интонации Майи, то, как она съежилась на кушетке, не оставляли никаких сомнений: она пребывала в глубочайшем отчаянии. А потому Элизабет Хьюз тактично промолчала, чтобы не вывести Майю из равновесия на хрупком пути по тонкому льду доверия.
– Я жду ребенка.
Тетя Элизабет часто-часто заморгала, пытаясь осмыслить новость. Она поставила чашку, тут же взяла ее снова и деликатно покашляла.
– При всем уважении к вашей матушке я и представить себе не могла, что она вас так воспитала! Зачатие ребенка – ни в коем случае не грех! Ральф уже знает?
Майя судорожно сглотнула, словно в горле застрял песок, пристыженно покачала головой, подняла глаза и пристально посмотрела на тетю.
– Не от него.
С губ ее собеседницы сорвалось безмолвное «ох…». Она задумчиво сделала несколько глубоких глотков.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Уже в Адене Ральф предпринимал робкие попытки сближения, но она их отклоняла, то вспыльчиво и с гневом, то смущенно и со стыдливостью. А теперь она жалела, что этого не случилось. Эта ложь могла бы ее спасти. «Спасла бы. Если бы…»
