Даниэла Стил - С первого взгляда
И тут Жан-Шарль нанес Тимми еще один удар.
– Тимми, мне кажется, тебе не стоит приезжать завтра, если только, конечно, этого не требуют твои неотложные дела. Моя жизнь очень осложнилась. Я вряд ли смогу вырваться, и для нас обоих это было бы очень тяжело. Сейчас мне не хотелось бы расстраивать жену. Надеюсь, ты понимаешь.
Тимми молчала. Это был удар в солнечное сплетение, она задохнулась от пронзительной, непереносимой боли. Лучше бы он ударил ее кулаком. Жан-Шарль бросает ее, пусть не совсем, не окончательно, но и это было больно. Каждой клеточкой своего существа она помнила, что ее уже не раз бросали и что быть брошенной – не самое лучшее, что может случиться с человеком. Для нее, Тимми, это было предельное несчастье. Брошена и одинока, пусть пока еще не окончательно. Она снова почувствовала себя пятилетней девочкой, у которой нет ни отца, ни матери и до которой никому нет дела.
– Понимаю, – наконец выдавила она. – Сообщи мне, когда все станет спокойнее.
– Я позвоню тебе завтра. Если бы ты знала, как я расстроен, – глухо сказал он. – Но здесь никто не виноват. – Конечно, он прав. Никто не виноват, и он тоже не виноват. Но Тимми было больно осознать с такой пронзительной ясностью, что его преданность и забота принадлежат в первую очередь его жене, а не ей. На стороне жены была жизнь, прожитая с ним вместе, а это-то страшило Тимми больше всего. Она холодела от ужаса при мысли, что жена может в конечном итоге победить. А она, Тимми, потерпит поражение. – Я тебя люблю, – тихо сказал Жан-Шарль.
– Я тоже тебя люблю, – произнесла Тимми, и оба положили трубки. И он, и она чувствовали опустошение.
Едва они разъединились, как Тимми охватила паника. Он не хочет, чтобы она прилетела в Париж. Тимми не знала, когда она его теперь увидит и увидит ли когда-нибудь вообще. Что может быть страшнее? И Тимми всеми силами гнала от себя эти страхи. Она лежала в постели, сжавшись в комочек и обхватив коленки руками, и плакала. Что, если она его никогда больше не увидит? Она спрашивала себя, повлияет ли это как-то на ее решение оставить ребенка, но в глубине души знала, что обратного пути нет. Она оставит ребенка не только потому, что это его ребенок, но и потому, что он нужен ей, Тимми, так захотел Марк, и она благодарна за это Господу. Но, конечно, для нее очень важно, что она зачала его от Жан-Шарля. Она лежала и думала, что он, возможно, никогда об этом не узнает и никогда больше не встретится с ней, и это самое тяжелое. Конечно, она впадает в мелодраму, но попробуй не впасть при таких-то обстоятельствах. Их отношения сейчас висят на волоске. Как ни любит его она и как ни твердит ей о своей любви он, все равно он – женатый мужчина и живет сейчас со своей женой, которая очень серьезно больна и нуждается в его поддержке. И будет жить с ней, пока ей не станет лучше. Положение сложилось такое, что все худшие опасения Тимми оправдались. Хуже может быть только одно: Жан-Шарль так навсегда и останется со своей женой.
Тимми пролежала в постели и проплакала всю ночь. В шесть утра она наконец встала и оделась. Потом послала е-мейлы всем, с кем должна была встретиться в Париже, написала, что возникли чрезвычайные обстоятельства и она вынуждена отложить свой визит в Париж. Аннулировала забронированный билет на самолет, отказалась от заказанного номера в гостинице и села в кухне, глядела на чашку чаю, но не сделала ни глотка. Со вчерашнего вечера у нее не было во рту ни крошки, и есть ей не хотелось. Наконец она выпила чаю и поехала на работу. Когда она вошла в свой кабинет, не было еще восьми. Появившаяся немного погодя Джейд с удивлением взглянула на поглощенную работой Тимми.
– Что это ты тут делаешь?
Тимми деловито и озабоченно перекладывала на столе бумаги, стараясь не смотреть Джейд в глаза. Джейд сочла это представление неубедительным.
– У Жан-Шарля непредвиденные обстоятельства. Я перенесла свою поездку. Полечу через несколько дней, когда все уладится.
– Какие такие непредвиденные обстоятельства? Что-то личное или связано с работой? – подозрительно спросила Джейд.
– Семейные дела. – Тимми не хотелось посвящать Джейд в подробности. События развивались в точном соответствии со сценарием, который с самого начала набросала для Тимми Джейд, все оказалось слишком предсказуемым. Тимми не хотелось давать в руки Джейд этот козырь и самой расстраиваться еще больше. Зачем ей нужно, чтобы Джейд каркала «Вот оно, я тебе говорила!», а Джейд обязательно начнет каркать, может быть, она бы и хотела сдержаться, но не в ее это силах, слишком еще свежа ее собственная рана. И потом, она ведь считает, что все мужчины одинаковы, разубедить ее невозможно. Что ж, может быть, они и в самом деле все одинаковые. Но Тимми отчаянно хотелось, чтобы Джейд была не права.
– Что-то с женой? – не отставала Джейд, и Тимми очень строго посмотрела на нее. Смысл взгляда был ясен: «Отстань!»
– Слишком долго объяснять. Кто-то из членов семьи заболел, и он сейчас связан по рукам и ногам.
– Готова спорить на что угодно – заболела жена. Я такое уже проходила. У жены Стэнли была болезнь Крона. Каждый раз, когда она начинала опасаться, что он уйдет, она ложилась в больницу и начинала умирать. Я научилась безошибочно предсказывать эти ее обострения. А у нашей жены что?
Рак у нее, пропади все пропадом. Болезнь Крона – это нежные весенние цветочки, разве можно сравнивать. Но все равно Тимми не понравилось то, что сейчас сказала Джейд.
– Какая разница что, – примирительно сказала Тимми. – Надеюсь, через несколько дней все встанет на свои места, и я полечу в Париж.
– Дай бог, чтобы так все и было.
И Джейд вышла из кабинета, вид у нее был мрачный. Она очень расстроилась из-за Тимми. А уж как была расстроена сама Тимми…
Тимми зашла в туалет, заперла дверь, села и долго плакала. Потом ее вырвало, но она знала, что это не утренняя тошнота беременных женщин, а страх. Ее всегда рвало, когда она пугалась. А сейчас ей было страшно. Очень-очень страшно. Она подумала, что, может быть, от страха у нее случится выкидыш. Это развяжет по крайней мере один узел, но Тимми ни в коем случае не хотела выкидыша, она желала этого ребенка, хоть и не знала, удастся ей его выносить или нет. И уже всей душой его любила. Какая же она все-таки дура!
Жан-Шарль позвонил ей на работу уже к вечеру. У него в Париже было почти два ночи, а ее весь день тошнило. Сейчас она должна была бы лететь к нему, и через несколько часов он бы ее обнял. Голос у него был глухой от усталости, он без конца повторял Тимми, что любит ее, просто им нужно немного потерпеть – и все уладится.
– Когда ей начнут делать химиотерапию? – спросила Тимми бесцветным голосом. Все только о жене да о жене, Тимми как будто и нет на свете.
– Сначала ей должны сделать операцию. Операция назначена на следующую неделю. Химиотерапию можно будет начать только после того, как шов после операции заживет. Возможно, врачи решат сначала делать облучение.
Жан-Шарль был полностью поглощен заботами о жене, его охватила истерия тревоги, вызванная зловещим диагнозом. Умом Тимми все прекрасно понимала и даже жалела его жену. Но эмоции превратили ее в маленького испуганного ребенка, в несчастное потерянное существо. И это потерянное существо было к тому же еще и беременно, и у него было множество своих великих трудностей, о которых Жан-Шарль ничего не знал. Тимми его за это не винила. Ведь она не могла ему ничего сказать, даже если бы захотела. Ему сейчас не хватало только сообщения о том, что она беременна. Из сострадания к нему Тимми решила ничего ему не говорить, пока все не уляжется и не успокоится. У жены могли обнаружить рак груди и в еще более неподходящее время. Тимми не могла не задать себе вопроса, а как бы стали развиваться события, если бы жена Жан-Шарля заболела уже после того, как он от нее ушел. Вернулся бы Жан-Шарль к ней? Может быть, и вернулся бы. Так что уж лучше, что она заболела сейчас, иначе все было бы намного тяжелее. Дождаться, чтобы он пришел к ней, к Тимми, купил квартиру, начал с ней новую жизнь, а потом вернулся домой ухаживать за заболевшей женой? Не слишком-то счастливый конец драматической истории, в которой они стали действующими лицами.
Перед тем как попрощаться, Жан-Шарль сказал Тимми, что при малейшей возможности будет звонить ей, но ведь он жил сейчас в сумасшедшем напряжении, все вдруг завертелось в налетевшем вихре. Он сказал, что его жена держится очень мужественно, но безумно боится. Тимми тоже безумно боялась – за него. А он и не догадывался, как страшно ей самой. После его вчерашнего звонка, когда он рассказал Тимми свою новость и она отменила поездку в Париж, ее ни на миг не отпускала паника.
День прошел тихо, все считали, что Тимми улетела в Париж, и потому ей никто не звонил, она тоже не звонила никому. Она сидела за своим столом и честно пыталась заниматься делами, но почти ни в чем не преуспела. Ей никак не удавалось сосредоточиться, и в конце концов она отложила эскизы в сторону. Единственное, на что она сегодня была способна, это плакать, и она плакала, когда дверь кабинета была закрыта. Джейд сказала Дэвиду, что у Тимми случилось что-то очень серьезное, и оба они ее не тревожили до конца дня. Дэвид заявил со свойственным ему оптимизмом, что все уладится, он в этом уверен, он совершенно уверен в Жан-Шарле. Джейд громко фыркнула и, печатая шаг, промаршировала к своему рабочему столу, хотя в душе безмерно огорчалась за свою подругу и начальницу и негодовала на Жан-Шарля. Всю неделю Тимми выглядела ужасно плохо.
