Джоджо Мойес - Счастливые шаги под дождем
Вай Ип бросила на нее непонимающий взгляд, потом покачала головой.
– Конечно, она не замужем. Вероятно, подкатывала к какому-то американскому военному. Вот что им всем сейчас нужно – паспорт для поездки в США.
– И что же ты будешь делать?
– Пожалуйста, мисс, я хочу вернуться к работе. Я буду очень стараться.
– А что она собирается делать с ребенком? – Элис, сидя со скрещенными на груди руками, пренебрежительно фыркнула.
– Не знаю, мисс… Может быть, моя мать… – Здесь Вай Ип снова расплакалась.
Джой стала размышлять о перспективе появления в доме еще одного младенца. Эдварду наверняка это не понравится. Она знала, муж хочет, чтобы их жизнь снова стала нормальной, а это означало – он, она и как можно меньше беспокойства. Но Джой было жалко Вай Ип, которая сама напоминала ребенка. К своему стыду, Джой даже не удосужилась спросить, сколько ей лет. А работала она очень усердно.
– Позволишь ей принести ребенка домой, и конца этому не будет, – покачала головой Элис.
– Мне надо поговорить с мужем, Вай Ип. Ты же понимаешь.
Кивнув, девушка наклонила голову и выскользнула из комнаты. Было слышно, как она, шмыгая носом, идет по коридору.
– Ты пожалеешь об этом, – сказала Элис.
Согласно одной китайской легенде, в небе некогда было десять солнц, и их совместный жар иссушал землю. Когда один лучник Хоу И сумел поразить из лука девять из десяти солнц, Царь земли дал ему волшебное снадобье, которое сделало бы его бессмертным. Красавица-жена лучника Чан Э, не ведая о том, что снадобье волшебное, выпила его и начала высоко подниматься в ночное небо, пока не достигла луны.
Лучник тосковал по жене, Лунной даме, и попросил Царя земли помочь ему добраться до нее. Царь позволил лучнику подлететь к солнцу, но с тех пор тот мог добираться до луны, только когда она была полная и круглая.
Как беременность, рассеянно подумала Джой. Когда становишься большой полной луной, то в конечном итоге опускаешься вниз.
Был вечер Праздника луны, когда китайские семьи из колонии выходят на улицы и медленно прогуливаются группами с зажженными фонарями и подношениями, а также обмениваются сладким печеньем и пирожными, испеченными в форме полумесяца. Джой, как это бывало каждый год, увлеченно наблюдала с балкона за тысячами крошечных движущихся огоньков, медленно ползущих в сторону темно-фиолетовой гавани, где устраивали фейерверк. Эти огоньки словно отражались в звездах на ясном небе – два разных скопления созвездий, перемигивающихся между землей и небесами. Даже Элис, никогда прежде не выказывающая интереса к китайским празднествам – по ее мнению, то, что китайцы не могут праздновать Новый год в одно время со всеми другими, еще раз доказывает их своенравие, – тем не менее вручила Кристоферу маленький бумажный фонарик. Мальчик, потребовав, чтобы выключили свет, бегал из комнаты в комнату, и его фонарик светился, как маяк во мраке.
Эдвард, придя домой, выглядел необычайно бодрым и не только поцеловал Джой, но и принялся кружить ее по коридору. Кристофер, смеясь, просился поиграть с ними, а Элис, поджав губы, объявила, что ей пора уходить. Эдвард принес причудливо украшенную жестяную коробку с «лунными» печеньями, подарок одного из китайских инженеров, и горел желанием рассказать Джой о планах работ на верфи, успешное осуществление которых могло означать повышение по службе.
– Ты остаешься служить здесь? – стараясь скрыть беспокойство, спросила Джой, когда они садились за стол.
– Разумеется. Ехать никуда не надо. Но нам могут улучшить жилье – предоставить хороший дом вместо квартиры. Тебе бы хотелось этого, дорогая? Дом, может быть с маленьким садом? Хорошо для детей.
– Думаю, да, – ответила Джой, которая начала уже привыкать к жизни в квартире.
– Знаешь, это необязательно. Просто я подумал, нам понадобится больше места – теперь, когда у нас двое малышей.
Пожалуй, в этом был смысл. Элис говорила, насколько проще поставить коляску Кэтрин в конец сада и на время забыть о ней.
– Повышение по службе – это здорово, – улыбнулась Джой. – Умница!
Эдвард потянулся к жене через стол и, взяв за руку, нежно сжал ее:
– У нас все будет хорошо, дорогая. Вот увидишь.
Джой смотрела на его гладкие рыжеватые волосы, упавшие на лоб во время еды, которую он неизменно поглощал с мужской жадностью, и чувствовала, как ее переполняет нежность, сродни нежности к детям. Эдвард был таким внимательным, таким деликатным. Она знала: ей повезло, в особенности по сравнению с тем, что достается на долю других женщин. А теперь, когда муж согласился на предложение врача, у них больше не будет детей. Они могут продолжать любить друг друга, становясь все ближе и ближе, все счастливее…
Джой очнулась от грез и распрямила плечи, решив приняться за еду. Это была запеканка с курицей, недотягивающая до обычных стандартов Вай Ип, задумчиво жуя, подумала Джой. В этом, пожалуй, не было ничего удивительного.
– Ни за что не угадаешь, что мы сегодня обнаружили, – начала Джой, поднося вилку ко рту. – У Вай Ип будет ребенок. Должна сказать, для меня это стало полной неожиданностью. Я даже не знала, что у нее есть парень.
Эдвард резко поднял голову. В его голубых глазах отразилось изумление, потом он на короткий миг испытующе заглянул в ее глаза. В соседней квартире кто-то уронил на пол металлический предмет со звоном, прозвучавшим эхом по коридору. Эдвард, казалось, ничего не заметил.
Вилка Джой замерла в воздухе. Подавшись вперед, она уставилась на мужа, изучая новое выражение его лица. Его обычно румяные щеки немного побледнели.
– Ты знал?
Эдвард взглянул на Джой, пару секунд моргая, а потом отвернулся. Казалось, он собирался что-то сказать, но вместо этого взял еще цыпленка на вилку и осторожно поднес ко рту.
Последовала короткая пауза.
Джой не сводила с него взгляда.
– Эдвард, – начала Джой, и в голосе ее прозвучали нотки страха, – Эдвард, пожалуйста…
Муж, похоже, немного пришел в себя. Проглотив кусок без видимого усилия, он поднес к губам салфетку и не спеша вытер их.
– Твоя мать была совершенно права относительно ее. Вай Ип стала ненадежной, и ей придется уехать. – Он помолчал. – После выходных я предупрежу ее об увольнении.
Говоря, Эдвард не смотрел на Джой, а уперся взглядом в тарелку.
Сидящая напротив Джой затряслась, вне себя от ужаса, – сначала мелкой дрожью, а потом сотрясаясь всем телом. Эдвард встал и, не глядя на нее, объявил сдавленным голосом, что идет в кабинет.
Без возражений со стороны мужа Джой провела ту ночь в гостевой комнате. Дрожа, она натянула на голову вышитую белую простыню и потом, свернувшись калачиком под большим вентилятором, едва освещаемая через ставни голубым сиянием полной луны, разразилась судорожными горестными рыданиями, сотрясающими ее тело. Эдвард, который не мог уснуть в соседней комнате, вошел к ней около трех часов утра и зашептал пылкие извинения, задыхаясь и пытаясь обнять ее. Но Джой, рассвирепев, размахивая руками, принялась молотить его кулаками, била по голове, плечам, по всему, что попадалось под руку, и он наконец, пятясь, с рыданиями вышел за дверь.
Потом Джой, не шелохнувшись, лежала в постели.
Вспоминая.
Размышляя.
Ее мать, разумеется, догадалась. Догадалась, как только Вай Ип принесла ребенка домой. Это было несложно: из обычных для новорожденных приплюснутых черт у Тун Ли выделялся крупный носик, и волосы имели отчетливый рыжеватый оттенок. Надо отдать ей должное, Элис никогда не говорила об этом дочери, возможно, потому, что уловила из лаконичного сообщения Джой о присутствии в их новом доме прислуги под номером один то, что ее напутственные слова вроде «все мужчины одинаковы» или «эти китайские девицы готовы подцепить кого угодно» будут плохо восприняты. Помня о рискованно непреклонном поведении Джой, она все же не волновалась из-за пересудов соседей, вопреки собственным изречениям. Что подумают люди? Пожалуй, Джой это не беспокоило.
Когда минуло три долгих дня после ужина в день Праздника луны, Джой сообщила Эдварду о своих планах. Она встретилась с ним за завтраком – аккуратно уложенные волосы, голубая блузка с коротким рукавом, белые слаксы. Наливая мужу чай, она не смотрела на него.
– Я сказала Вай Ип, что ей не надо возвращаться в Китай, – произнесла Джой размеренным, тихим голосом.
Она впервые заговорила с ним после ссоры.
Эдвард поднял глаза, не донеся до рта кусочек тоста.
– Что?
– Я поговорила с людьми. В Китае ее не признают. Ее и ребенка. Ей не удастся найти работу, а ребенка могут подвергнуть остракизму из-за… из-за его внешности. Учитывая ту ситуацию – коммунисты и все такое. И они будут жить впроголодь. – (Эдвард не пошевелился.) – Я решила: мы за нее отвечаем. Ты отвечаешь. И я не хочу, чтобы на моей совести было благополучие этого ребенка. Тебе надо позаботиться о том, чтобы в новом доме хватило места на всех. Думаю, ты с этим справишься.
