Джорджетт Хейер - Роковой поцелуй
– Вот и прекрасно! – задорно вскричал он. – Именно такие чувства обуревают и меня самого, мисс Тавернер. Впервые я приехал в Брайтон много лет назад – в те времена мы называли его Брайтельмстоуном, – но, как видите, до сих пор храню ему верность! Мне даже пришлось выстроить здесь скромную летнюю резиденцию, и теперь, даю вам слово, я стремлюсь приехать сюда при первой же возможности.
– В этом нет ничего удивительного, сир! – воскликнула миссис Скаттергуд, к которой частично и была обращена сия речь. – Я часто описывала мисс Тавернер красоту и элегантность Павильона. Ничто на свете не может с ним сравниться!
Он улыбнулся и выглядел при этом чрезвычайно довольным, хотя и отверг ее невоздержанную похвалу протестующим взмахом руки.
– Да, полагаю, он несколько необычен, – признал принц. – Не хочу сказать, однако, что он безупречен, зато полностью устраивает меня, а те, чьему вкусу и суждению я доверяю, им восхищаются. Полагаю, мисс Тавернер будет интересно взглянуть на некоторые образчики китайского искусства, выставленные здесь. Вот, например, свет прямо над нами, сударыня, – продолжал он, показывая на горизонтальные световые люки из витражного стекла, расположенные по центру потолка, – олицетворяет собой Лин Шина, бога грома, окруженного барабанами и летящего.
Мисс Тавернер, запрокинув голову, послушно восхитилась увиденным; он радушно предложил ей осмотреть все, что покажется ей достойным внимания, и даже, казалось, готов был сам сопроводить мисс Тавернер в экскурсии по галерее, но тут вынужден был отвернуться, чтобы приветствовать новых гостей, о появлении которых только что возвестил слуга.
Миссис Скаттергуд и мисс Тавернер отступили к одной из знакомых дуэний, и, пока пожилые дамы о чем-то оживленно беседовали, Джудит принялась осматриваться по сторонам.
Внешний вид Павильона позволял предположить: его интерьер также превзойдет все представления девушки о роскоши, но она оказалась не готова к тому зрелищу, что предстало ее глазам. Галерея, на которой они стояли, имела просто невероятную длину, разделенную на неравные секции узорчатыми решетками из материала, напоминавшего бамбук, но при ближайшем рассмотрении оказавшегося искусно выкрашенным железом. Центральный отрезок окружал китайский купол из таких же ажурных решеток, увешанных колокольчиками. Еще выше потолок, соединенный со стенами выкружками[103], проходил сквозь верхний этаж, заканчиваясь световыми люками, на которые обратил ее внимание регент. Прямо напротив срединного входа располагалась каминная полка, сработанная из той же имитации бамбука, но окантованная латунью, а по обеим ее сторонам были устроены ниши, облицованные желтым мрамором, в них находились застекленные шкафчики. Насколько хватало глаз, и в других секциях были устроены точно такие же ниши с особыми углублениями, где стояли фарфоровые пагоды. По углам потолка висели лампионы из витражного стекла, и в дополнение к ним мягкий свет испускали тычинки, скрытые в стеклянных тюльпанах и лотосах, украшавших три каминные полки на галерее. В самых крайних отделениях располагались две лестницы, также сооруженные из имитации под бамбук, и две двери с зеркалами на панелях, визуально расширявшими пространство, отчего галерея казалась бесконечной. Стены были обшиты деревянными панелями и задрапированы полотнами персикового цвета, на фоне которых ярко-синими мазками прорисованы скалы, деревья, кустарники, птицы и цветы. Все кушетки и стулья сделаны из слоновой кости с фигурными черными спинками. Дневной свет попадал сюда сквозь немногочисленные световые люки в куполообразном потолке, соединенном выкружками со стенами, и в окно, прорезанное над одной из лестниц. Окно над другой лестницей было ложным.
Пока девушка оглядывалась по сторонам, пораженная увиденным, к ней, держа поднос с напитками, подошел лакей; она взяла с него чашечку кофе и, обернувшись, обнаружила, что рядом с ней стоит мистер Бруммель. Одетый в простой черный сюртук и бриджи до колен, он выглядел совершенно не к месту посреди столь роскошного окружения.
– Очарованы, мисс Тавернер? – полюбопытствовал он.
– Мистер Бруммель! А я и не знала, что вы в Брайтоне! Да, конечно: здесь очень… красиво – и довольно необычно! – Заметив слабую недоверчивую улыбку, скользнувшую по его губам, она спохватилась и облегченно вздохнула. – Вам тоже здесь не нравится! – сказала она.
– Мне казалось, вы говорили, здесь очень красиво?
– Пожалуй, да. Иначе и быть не может, ведь все остальные в восторге.
– Вы разве слышали, чтобы я выражал свой восторг?
– Нет, но…
– В таком случае, у вас нет причин быть уверенной в здешней красоте.
Джудит улыбнулась.
– Прошу вас, не унижайте меня, мистер Бруммель! Если еще и вы приметесь за это, то я останусь совершенно одна, безо всякой поддержки в этом чересчур строгом и критично настроенном мире. Вы должны уже знать, что я попала в немилость.
– До меня доходили кое-какие слухи. Если вам нужен мой совет, извольте.
– Да? – с готовностью отозвалась она.
Он в своей неподражаемой манере щелчком открыл табакерку и взял понюшку.
– Продолжайте кататься на своем фаэтоне, – сказал он. – Вы поступили крайне глупо, не додумавшись до этого сами.
– Кататься на своем фаэтоне? – переспросила она.
– Разумеется. При каждом удобном случае, особенно тогда, когда от вас этого не ожидают. Разве я не говорил вам однажды, мисс Тавернер, что никогда не следует признавать свою вину?
– Понимаю, – медленно ответила Джудит. – Вы правы; именно так мне и следовало поступить с самого начала. Я в долгу перед вами.
Тем временем гости двинулись в сторону зеркальных дверей в северном конце галереи, которые распахнулись, открывая доступ в музыкальную комнату, где должен был состояться концерт. Регент окликнул мистера Бруммеля; ему не терпелось узнать его мнение по поводу севрского фарфора, демонстрируемого им одному из гостей. Мисс Тавернер вернулась к своей дуэнье и, присоединившись к процессии, вскоре оказалась в огромной комнате, великолепие которой затмевало все, ранее виденное девушкой.
Поначалу ее ослепило сплошное сияние красного с золотом, но после первых секунд ошеломления Джудит смогла подробнее рассмотреть окружающую обстановку и понять – она стои́т не в каком-то сказочном дворце, а в квадратном помещении с прямоугольными альковами в каждом торце, обставленными с поистине восточной роскошью. Центральную часть венчал карниз, украшенный геральдическими щитами, который, в свою очередь, поддерживали колонны ромбической кладки, сверкавшие сусальным золотом. Наверху располагалась восьмиугольная галерея, образованная анфиладой эллиптических арок и окнами той же формы. Надо всем этим вздымался выгнутый свод, верхушку которого составлял лиственный орнамент золотого и шоколадного цветов; а еще выше возносился центральный купол, сложенный из золотистых и зеленых чешуек. В самой его середине разместилось листовидное украшение, из его чашечки свисала гигантская хрустальная люстра в форме пагоды. К ней на цепях крепилась лампа, напоминавшая цветок лилии, окрашенная в ярко-алый, золотистый и снежно-белый тона. На нижней поверхности лампы танцевали четыре дракона, а под ними раскачивалась стеклянная кувшинка.
Альковы в северной и южной сторонах комнаты накрывали выгнутые навесы из поддельных стволов бамбука, скрепленных вместе лентами, а в стенах были проделаны четыре дверных проема, над каждым из которых красовались золотисто-алые балдахины, украшенные колокольчиками и драконами. Навесы эти поддерживали позолоченные колонны, образованные сплетенными драконами. Стены были завешаны двенадцатью видами окрестностей Пекина, выполненными ярко-желтой охрой на кроваво-красном фоне и обрамленные рамами из тех же сплетенных драконов. Драконы опять-таки извивались над оконными портьерами из голубого и ярко-алого атласа и желтого шелка. Пол покрывал гигантский аксминстерский ковер, на его бледно-голубом фоне буйствовали золотые солнца, звезды, змеи и драконы; кушетки и стулья были обиты желтым и сиреневым атласом.
В камине из скульптурного мрамора, устроенном в западной стене, горел огонь, а над ним, на каминной полке, стояли часы, являвшие собой сочетание вещей совершенно несовместимых. Основание их было выполнено в виде неизбежного дракона, сверху же на него, как это ни удивительно, дружно смотрели Венера, Купидон и Павлин Любви, а снизу к ним карабкался Марс.
Мисс Тавернер была настолько ошеломлена, что лишилась дара речи, растерянно глядя по сторонам. В комнате стояла удушающая жара, все дамы без устали обмахивались веерами. У мисс Тавернер закружилась голова; перед глазами пустились в пляс драконы и огни и, не окажись рядом стула, на который она обессиленно опустилась, то девушка могла бы запросто лишиться чувств.
Через несколько минут, впрочем, Джудит пришла в себя и смогла сполна насладиться концертом. Обладавший абсолютным слухом регент, которого в молодости научил играть на виолончели сам Кроссбилль, отбивал такт ногой; герцог Кумберленд без стеснения разглядывал всех красивых дам, повергая их в смущение; мистер Бруммель смотрел куда-то прямо перед собой с выражением стоического терпения на лице; а сэр Джон Лейд, похожий на кучера почтового дилижанса, по ошибке забредшего в Павильон, заснул в уголке кушетки, где тихонько похрапывал вплоть до самого момента, пока не настала пора расходиться по домам.
