Андреа Кремер - Невидимый
– В сущности, – голос Арбуса становится опасно тихим, – было бы жаль, если бы она упустила лучшие пункты моего наставления.
Слегка изменив положение тела и пробормотав пару слов, которые я не могу слышать, Арбус говорит:
– Проклятие с вашей матери снято.
Я прекрасно понимаю, что эта весть не принесет облегчения, и мои предчувствия подтверждаются, когда Арбус говорит мне:
– Скоро она во всей полноте осознает, какая ошибка – оставлять детей одних на столько часов, когда они настолько свободны, что могут вмешиваться в жизнь других людей. Последствия таких поступков должны быть жесткими и запоминающимися. Иначе урок не будет усвоен.
Арбус переводит взгляд на Лори. Мой брат с очарованной улыбкой начинает приближаться к краю крыши.
– Нет!
Крик не мой. Он исходит от Стивена.
Лори останавливается вблизи от кирпичного бортика в два фута высотой, окружающего здание.
Я понимаю, почему раньше Стивен молчал. Он не может видеть деда, но Арбус так свободно со мной беседовал, что парень теперь точно знает, где стоит тот, кто насылает проклятия.
Глаза Арбуса сужаются, фокусируясь на пятачке за моей спиной.
– А я как раз думал, Стивен, – когда ты присоединишься к нашему разговору?
Стивен не отвечает. Арбус продолжает смотреть мне через плечо, но периферическим зрением я замечаю, что Стивен быстро отходит в сторону. Я не позволяю своему взгляду за ним следовать. Дед Стивена ничуть не обеспокоен тем, что голосом выдает свое местоположение. Он слегка раскачивается, довольный тем, как разворачивается сцена на крыше.
– Я хочу дать тебе еще один шанс, – говорит Арбус пустому пространству, где находился Стивен. – Шанс понять, что ты собой представляешь.
Он машет рукой в мою сторону и в сторону Лори. Зачем все эти движения, если Стивен все равно не может их видеть? Потом я понимаю, что это рассчитано на меня. Что бы ни планировал Арбус, он хочет использовать меня в своих целях.
Мое подозрение подтверждается, когда он продолжает обращаться к Стивену, но смотрит по-прежнему на меня.
– Что ты можешь предложить этим людям? – спрашивает Арбус. – Твое наследство – боль. Нравится это тебе или нет, страдание будет распространяться вокруг тебя, словно болезнь. Неужели последние дни не убедили тебя в этом?
– Но это вы! – кричу я на Арбуса. – Стивен не имеет к вашим проклятиям никакого отношения!
Арбус смотрит на меня, сузив глаза, и я вижу, как Лори ставит одну ногу на бортик. Я не могу рисковать, снова отвечая Арбусу. Голова и плечи брата окружены роем серебряных и золотых крылатых существ, наполняющих воздух звенящей, шаловливой мелодией. Они двигаются так быстро, что я не могу сказать, феи они или птицы. Они ныряют в воздухе и кружатся вокруг моего брата, точно сверкающее торнадо, их сладостная музыка, их сияние заманивают его, обрекая на гибель.
Сейчас я ненавижу Максвелла Арбуса больше, чем когда-либо кого-то ненавидела. Каждое из его проклятий сильнее меня. Я всегда была бойцом. Отважной. Дерзкой. Иногда упрямой. Но каждая толика пыла, с которой я участвую в борьбе, – ничто в сравнении с многолетним опытом, имеющимся у Арбуса. Я все еще новичок, а его имя уже в «Зале славы». Наложив проклятие на моего брата, Арбус сделал меня беспомощной.
Целая кинолента эмоций проносится передо мной в мгновение ока. Я вижу себя разной: всхлипывающей, кричащей, воющей, исторгающей рвоту, теряющей сознание. Ни одна из этих реакций не поможет мне, или Лори, или Стивену.
И без того ужасный сценарий становится еще хуже, потому что Максвелл Арбус явно наслаждается нашим бедственным положением.
– Я жду, Стивен.
Арбус слегка взмахивает рукой, и Лори встает на бортик.
Я на коленях. Онемевшая, вне себя от отчаяния.
Хотя кривоватая улыбка все еще играет на губах Арбуса, он смотрит на меня, и я ловлю что-то в его глазах. В них мерцает настороженность. Я не могу дышать, но это не из-за страха. Арбус хочет, чтобы я лишилась самообладания, но это нужно ему не только в качестве уловки, чтобы получить от Стивена то, что ему нужно.
Насылающий проклятия пошел к Милли. Отчасти он хотел отомстить ей за старые обиды, но не только это. Как искательница заклятий, Милли представляет угрозу для Максвелла Арбуса. И я тоже – угроза.
Я остаюсь там, где была. Приниженная. Послушная. Но в голове у меня проносятся искры, заряжая мое тело до такой степени, что кровь наполняется электричеством. Я не из тех, кто сдается. Та часть Арбуса, которая меня опасается, проглядывает сквозь фасад его непоколебимой уверенности. Я узнала ее – и ухватилась за надежду, которую она мне дала. Единственный способ защитить Лори – воспользоваться ускользающей уязвимостью проклинающего.
Я знаю, что должна делать.
Неимоверным усилием воли я заставляю себя отвернуться от Лори. Сделав так, я выдаю местонахождение Стивена, но у меня нет выбора. Я искательница заклятий. Я могу пробиваться сквозь узлы боли и страданий, связанные чудовищами вроде Максвелла Арбуса в жизни других людей.
Опираясь руками на нагретую солнцем крышу, я делаю глубокий вдох. Проклятие Стивена уже висит над ним в воздухе. Его темные щупальца, эфемерные, как туман, обретают плотность по мере того, как я смотрю на Стивена. Мои уши наполняются чавкающими звуками проклятия.
Прежде чем начать, я говорю себе, что это не самоубийство. Я училась. Моя способность к сопротивлению повысилась. Если я возьмусь разрушить этот шедевр заклинателя, это меня не убьет. Эта ложь достаточно устраивает меня, чтобы я поверила в нее ради Лори. Ради Стивена. Я должна уменьшить силу Арбуса настолько, насколько это возможно.
Глядя на деда, Стивен аккуратно, боком, пересекает крышу. Он внезапно останавливается, поворачиваясь ко мне лицом в ту минуту, когда мой разум установил связь с проклятием, словно я физически до него дотронулась. Его глаза расширяются в тревоге. Он начинает качать головой.
Это не имеет значения. Это должно быть сделано. И тут я начинаю закачивать мрак в свои вены.
Глава тридцать первая
Что бы она ни делала, это для нее слишком.
В одно мгновение она – сама сосредоточенность.
Я ничего не могу поделать. Не могу ее остановить.
В следующее мгновение она начинает распадаться.
Сперва это отражается у нее в глазах. Шок. Ее тело падает назад, как будто его толкнули в живот. Она почти не может держаться прямо.
Потом у нее носом идет кровь. Сперва тоненький ручеек крови. Потом еще. И еще. Кровь струится у нее по лицу. И, что самое страшное, – она этого, по-видимому, не замечает.
Ее руки дрожат. Едва открывшись проклятию, она перестала его контролировать.
Мой дед начинает вспыхивать и гаснуть. У меня на глазах он то появляется, то исчезает. Я смотрю на свои руки. Впервые в жизни смотрю на свои руки и вижу их. Сначала я почти не обращаю на это внимания. «Должно быть, это руки другого человека», – думаю я. Они появляются, а потом опять исчезают.
Элизабет падает.
Я бегу к ней, стараясь всеми силами – голосом, руками, волей – оживить ее. Она корчится. Кровь не перестает течь у нее из носа. Сначала я вижу ее кровь на своих руках, но потом руки снова исчезают.
Он убивает ее.
Так же, как я вижу его мерцание, он видит, как мерцаю я. Но я не чувствую, что он подпитывается от моего проклятия, как раньше. Нет, это что-то другое.
Лори зовет Элизабет. Он спрыгнул с бортика и бежит к нам.
Дед смотрит мне в глаза, потом исчезает.
Я ничего этого не чувствую.
А Элизабет чувствует. Элизабет страдает.
Элизабет умирает.
Мой дед выигрывает. Он знает это, и в следующий раз, когда я могу его видеть, я замечаю улыбку на его губах. Удовлетворение.
Я должен его остановить.
Лори держит голову Элизабет у себя на коленях. Он обращается ко мне, спрашивая, что происходит, что происходит. Он кричит, чтобы я это прекратил.
Я должен это прекратить.
Из горла Элизабет доносятся хлюпающие звуки. Появляется еще кровь. Много крови.
Я не могу просить деда остановиться. Я знаю, что он не остановится. Никогда не остановится. Я не могу забрать у него его могущество. Я не обладаю достаточной силой. Никто из нас не обладает достаточной силой.
Если он не умрет, умрет она.
Я хотел бы убить, не превышая пределов самообороны. Я бы хотел убить, не думая.
Но сейчас другая ситуация.
Я знаю, что должен сделать выбор.
Пока Лори пытается вернуть к жизни единственную девушку, которую я когда-либо буду любить, я всем телом врезаюсь в деда, собрав в кулак всю силу, какая у меня есть. Когда мы мерцаем, мы не вполне люди, но не вполне и маги. Единственное, в чем можно не сомневаться: мы родственники. Он размахивает ножом, но я хватаю его за горло. Это встряхивает его, заставляет ослабить хватку. Я выкручиваю ему запястье, заставляя выронить нож.
– Стивен, – выдыхает он. Но я думаю только об одном: у него нет права знать мое имя.
Мы снова невидимы, но я крепко вцепился в него. Я толкаю его назад, назад.
