Элоиза Джеймс - Три недели с леди Икс
Доктор Хардфилд был измотан до крайности. Он не спал всю ночь и лишь чудом спас жизнь новорожденному. Даже теперь он не был до конца уверен, выживет ли малыш.
А дома наверняка пруд пруди пациентов, как бывает обычно по воскресеньям. Казалось, все бедняки Уэст-Драйтона ждали его возвращения – они пропускали церковную службу… да что там, они даже пренебрегали посещением дома терпимости, лишь бы попасть к нему на прием!
Ему непременно следует обзавестись помощником. Две попытки он уже предпринял, и оба раза это были недавние выпускники медицинской школы Святого Бартоломью… но ни тот ни другой надолго не задержались. Они просто выучились у Хардфилда всему, чему смогли, – и укатили в Лондон, где пациенты были куда более состоятельными…
А хуже всего было то, что после визита в Старберри-Корт его неотвязно преследовала мысль – впервые за все время, – что, возможно, ему самому стоит перебраться в столицу. Но реальность была сурова: даже если он переберется в Лондон, это ни на шаг не приблизит его к мисс Летиции Рейнзфорд…
Пропасть, разделяющая их, была поистине бездонна. Тем более странным казалось выражение ее глаз, когда она смотрела на него. Нет, такая девушка – редкостная красавица с соблазнительными формами, добрая и воспитанная, к тому же дочь истинной леди (ну и что с того, что эта леди сущий дьявол?) – явно не пара простому деревенскому врачу.
Когда Хардфилд вошел в дом, Сары нигде не было видно. Его поразило, что из гостиной не доносилось обычных криков и ругани. Что ж, сперва он осмотрит тех, кто нуждается в неотложной помощи. Потом чем-нибудь перекусит… ведь в последний раз он ел, кажется, вчера, часа в четыре пополудни.
Приготовившись увидеть в гостиной что угодно, доктор распахнул двери – и оторопел.
Она была там!
А его пациенты чинно сидели в гостиной, прихлебывая горячий чай, – словно в гостях… за исключением, пожалуй, лишь маленького мальчика, щеки которого горели лихорадочным румянцем… похоже, у ребенка был жар. И она лучезарно улыбнулась вошедшему доктору, отчего колени его едва не подогнулись. Но этим дело не ограничилось…
Джон Хардфилд причислял себя к людям, умеющим владеть собой… однако сейчас он был несказанно счастлив, что на нем вышедший из моды долгополый сюртук. Иначе эта ослепительная красавица была бы смущена, вздумай она кинуть взор на его пах…
Грациозно приблизившись к нему, мисс Летиция Рейнзфорд сообщила ему число пациентов, коих пересчитала по пальцам, а также симптомы каждого. Она сказала также, что неотложной помощи сейчас никому из них не требуется. Чему доктор несказанно обрадовался: ведь прежде чем приступить к приему больных, ему следовало… ммм… слегка прийти в себя. Он оглядел гостиную – умиротворенные пациенты согласно закивали, подтверждая правоту леди. А мисс Рейнзфорд уже перевязывала руку пожилому пациенту и прикладывала компресс к его лбу.
Доктор все еще не мог выдавить из себя ни единого слова, и Лала слегка занервничала.
– А на кухне вас ждет горячий обед, – дрожащим голоском объявила она.
Но доктор не отвечал.
Он просто молча сделал единственное, что мог в этой ситуации: заключил Летицию в объятия и поцеловал ее так горячо, что голова девушки бессильно откинулась назад.
Но руки ее обвили его шею, и она столь же горячо ответила на поцелуй.
Кажется, пациенты зааплодировали, однако доктору Джону Дэниелу Хардфилду было совсем не до оваций…
Глава 26
Леди Рейнзфорд соблаговолила сойти вниз к обеду, отчего Индии тотчас отчаянно захотелось немедленно уехать домой, в Лондон. Прежде она и не догадывалась, насколько несносна эта леди, – теперь же, когда визгливый голос леди Рейнзфорд перекрывал все прочие голоса, Индия едва не зажала уши. Покуда не подали обед, леди витиевато распространялась о падении нравов в обществе, которое, по ее мнению, деградировало до состояния волчьей стаи.
Флеминг объявил, что юная леди не выйдет к обеду, так как ее настиг жесточайший приступ мигрени и она решила прилечь у себя в спальне. Индия тотчас подумала, что будь леди Рейнзфорд ее матерью, то она страдала бы хронической головной болью…
Во время обеда леди Рейнзфорд просвещала присутствующих о жизни королевских фрейлин в Средние века. Похоже, целью лекции было оповестить всех гостей о том, что в свое время ее, бедняжку, выдали замуж против воли за человека ниже ее по положению.
– Ума не приложу, как позволяет себе леди Рейнзфорд так пренебрежительно отзываться о собственной дочери, – сказала Индии Аделаида, когда они остались вдвоем за столом. Гости к тому времени переместились в гостиную, кроме Торна, который куда-то подевался, и Лалы, которая, как известно, лежала наверху, страдая от боли.
Леди Рейнзфорд строжайше запретила Флемингу посылать горничную с обедом для дочери наверх, со смехом заявив, что бедра у Лалы и без того чересчур пышны.
– Не выношу ее! – вскипела Индия. – Да, моя матушка из рук вон плохо кормила меня в детстве, зато не пыталась заживо съесть!
– Ты преувеличиваешь, – откликнулась Аделаида. – Слегка…
– Бедняжки Лалы даже не было в столовой, и она не могла себя защитить, а ее мамочка при всех объявила, что ее дочь бессовестно объедает семейство!
– Это, конечно, ужасно…
– А еще она обозвала миссис Пайтерз, которая, как всем известно, по сей день скорбит о кончине своей малютки-дочери, сентиментальной дурой – видите ли, той просто нравится носить черное и прилюдно рыдать!
– Да, сочувствием к горю тут и не пахнет, – согласилась Аделаида. – Кстати, мне совсем не нравится, как она смотрит на тебя, моя дорогая.
– Просто она считает меня шлюхой, – беспечно отмахнулась Индия.
…Впрочем, тут леди Рейнзфорд совершенно права. Ведь она, Индия, проделывала ужасные вещи: сперва в гамаке, а потом в домике привратника. Но почему-то вместо того, чтобы стыдиться, Ксенобия гордилась собой.
– Придется мне перемолвиться с ней с глазу на глаз, – сказала Аделаида. – Известно, что эта леди при помощи своего ядовитого язычка уже сгубила не одну репутацию… к тому же я совершенно уверена: она заметила, что Торн в тебя влюблен.
– Что-о-о?
– Ты не ослышалась, дорогая. Как, впрочем, и лорд Броуди. Бедняжке Лале с тобой не сравниться – возможно, именно в этом причина раздражения ее матушки.
– Уверяю тебя, ты ошибаешься! – воскликнула Индия. – Намерение Торна жениться на Лале более чем серьезно!
– Поневоле придется мне с тобой согласиться. Я и понятия не имела, как бедняжке приходится несладко дома! Мистер Дотри, насколько мне известно, кичится тем, что по натуре он не джентльмен. Однако я считаю его человеком благороднейшим – нечасто мне доводилось встречать подобных ему!
– Да, это так.
– Именно поэтому он и женится на Лале – так велит ему долг чести. Ну а ты, милая, будешь вполне счастлива с лордом Броуди…
– Разумеется, – с трудом выдавила Индия.
– Полагаю, Лала и Торн будут не столь счастливы вместе. Впрочем, я беспокоюсь за тебя куда больше, чем за них. Видно, не зря существуют определенные запреты…
Тут крестная выразительно взглянула на Индию и приложила пальчик к губам. В столовой никого не было, но Аделаида все равно понизила голос до шепота:
– Женщина отдает мужчине сердце и добродетель в придачу. У мужчин все совсем не так. Общественные предрассудки стоят на страже как женских сердец, так и репутаций.
Похоже было, что любящая, но легкомысленная крестная Индии понимала куда больше, чем можно было предположить… Поцеловав крестницу, Аделаида проскользнула в двери гостиной, оставив Индию в одиночестве и замешательстве.
Однако насчет Торна и Лалы крестная явно ошибается. Детство Торна было ужасным, и сейчас ему более всего необходимы нежность и доброта. А вот этого она, Индия, не смогла бы ему дать. Она далеко не так добра, как Лала, она не умеет прощать – ведь так и не смогла простить родителям того, что они бросили ее на произвол судьбы…
И все же она всем сердцем желала, чтобы Торн выбрал ее, а не Лалу! Именно сердцем, а вовсе не телом, которое еще помнило, как страстно они любили друг друга… Индию восхищало, с какой страстью он изобретает всякие диковинки вроде «резиновой ленты имени Индии» – просто потому, что он приобрел разорившуюся фабрику и пытается спасти от голодной смерти двадцать шесть рабочих и их семьи!
Ее покорило даже то, что Торн оценил Лалу, тогда как все прочие – весь цвет общества – пренебрегли ею. Именно он понял, что Лала вовсе не глупышка и что ее пора спасать…
А то, как этот человек общался с Роуз… нет, Индия не могла подобрать нужных слов. Торн словно в мгновение ока сделался настоящим отцом девочке, которая пока не понимает, как ей повезло – ведь у нее теперь два папы, один на земле, а другой на небесах. И оба любят ее и защищают…
Индия едва не застонала в голос. Аделаида права! Она не уберегла своего сердца…
