Николь Фосселер - Шелк аравийской ночи
Из долины тропа выходила на широкую равнину, лишь вдалеке окруженную горными хребтами, где Майя разглядела очертания деревень. Растительность исчезла так же резко, как появилась. Виднелись лишь одинокие низкие деревья, узловатые, с широкими кронами, покрытыми продолговатой листвой и толстыми колючими ветвями. Рашид повернул к одному из них лошадь, вспугнув заблудшую козу, вставшую на задние ноги и жадно протягивающую к дереву шею. Она с возмущенным блеяньем отодвинулась, когда Рашид, сидя в седле, стал копаться в листве. Покопавшись, он вернулся, сжимая что-то в руке.
– Вот. – Он протянул Майе на открытой ладони несколько блестящих красно-бурых ягод, похожих на овальную вишню.
Майя недоверчиво смотрела то на него, то на угощение, и Рашид весело рассмеялся, закинув назад голову. Он снял с лица платок и засунул одну ягоду в рот.
– Они называются дом, вкусные, – пояснил он, жуя.
Увидев, что Рашид проглотил ягоду, Майя тоже убрала платок в сторону, взяла одну ягоду и осторожно откусила половину. Под блестящей упругой оболочкой скрывалась нежная и сладкая желтая мякоть. С довольной улыбкой Рашид пересыпал Майе в ладонь остальные ягоды и пустил лошадь рысью. Майя судорожно вцепилась в поводья одной рукой, другой отправляя ягоды в рот. Их сок оросил ее пересохшие губы, устранив противную липкость, которую не смогла смыть вода, и она долго размышляла над этим дружелюбным жестом араба.
Посреди пустыни показалась деревня и проплыла мимо, но Майя успела увидеть полуголых детей с темно-коричневой кожей, покрытой толстым слоем серой пыли, они прыгали вокруг и кричали, увлеченные игрой, и не обращали никакого внимания на проезжающих мимо всадников. Тропа поднялась и спустилась в следующую долину, там тоже была вода, зелень и привал. Майе не терпелось снова почувствовать под сапогами твердую землю и размять ноющие суставы, хотя мускулы дрожали и первые шаги после спуска с лошади давались ей нелегко. Рашид заметно увеличил темп, но Майя не решилась предположить, что первые несколько часов он специально ехал помедленнее, чтобы она снова привыкла держаться в седле.
Она с наслаждением склонилась над ручьем, засучив рукава широкой рубахи, зачерпнула ладонями воду и промочила горло. Пусть с привкусом мха и камней, эта вода была куда приятнее воды из бурдюков с явственным запахом коз. Майя провела влажными руками по липкому от пота лицу с коркой песка вокруг глаз и на несколько восхитительных мгновений приложила прохладные пальцы к горячей шее. С улыбкой наблюдала она за кроликами, которые носились вокруг, останавливались, садились, дергали носиками и убегали вновь, словно заводные игрушки.
Во время дальнейшего путешествия по долине Майя обнаружила, что кролики были здесь не единственными дикими обитателями. В колючих ветвях деревьев гнездились птицы, пузатые и крепенькие, словно маленькие кулечки. Они порхали вокруг черно-желтыми комочками перьев, старательно работая крылышками, проворно взлетая и вновь возвращаясь к птенцам. Их щебет рассыпал вокруг нотки радости, наполняющей воздух.
Через несколько миль они встретили караван, медленную процессию высоко нагруженных верблюдов, в сопровождении мужчин в песочных одеждах, с темно-коричневой кожей и окрашенными в индиго щеками и лбом. Одни сидели на верблюдах, положив винтовки на колени, другие шли рядом и несли оружие на плечах, словно ярмо, свободно повесив руки на ствол и приклад. Майя сглотнула, ее сердце бешено застучало, когда караван подошел ближе – он направлялся на юг, к побережью, и, вероятнее всего, даже в Аден. Эти люди вызывали мало доверия, но, возможно, могли дать шанс на спасение, превосходя отряд Рашида хотя бы количеством. Она помедлила, подождав, пока с ней поравняется первый верблюд, но Рашид оказался быстрее. Он остановил свою рыжую лошадь, подождал гнедую лошадь Майи и схватил за уздечку. Так незаметно, что животное невозмутимо потопало дальше, но все же в этом жесте была острая хватка и безошибочная решительность.
– Не вздумайте, – прошипел он через платок.
Застигнутая врасплох, Майя покраснела и опустила взгляд. Она испугалась той угрожающей твердости, какую она услышала в голосе Рашида. Но тело действовало будто само по себе – когда рядом оказались первые всадники, почти на расстоянии вытянутой руки, мускулы ее напряглись, пальцы сильнее сжали поводья, готовясь отклониться с дороги. Она сделала глубокий вдох, хотела крикнуть о помощи, но тут же начала задыхаться: Рашид так сильно сжал ей руку повыше локтя, что на глазах выступили слезы, и она чуть не выпала из седла от боли и ужаса. Рашид помог ей удержать равновесие, кивком ответив на уважительное, отстраненное приветствие караванщиков, и отпустил, только когда мимо, покачиваясь и размахивая хвостом, прошагал последний верблюд. Когда Майя пришла в себя и убедилась, что араб не сломал ей руку, караван остался далеко позади.
– Я предупреждал, – просто, без всякой угрозы сказал Рашид, легко ударил лошадь пятками по бокам и вновь занял место в авангарде их маленькой группы.
Майя обернулась и проводила тоскливым взглядом быстро удаляющийся караван. Она встретилась с равнодушными глазами обоих мужчин, ехавших позади, быстро переключила внимание вперед, на черно-синюю спину Рашида, потом уткнулась взглядом в гриву своей гнедой и стерла рукой горячие слезы гневного разочарования, проступившие в уголках глаз.
Когда закатное солнце окрасило медью скалы, впереди показалась деревушка, достаточно большая, квадратной формы, ее окружал сильно пахнущий вал из сухого навоза. Во внутренней части виднелись маленькие каменные домики и многочисленные хижины из дерева и обмазанной глиной соломы. Слышался лай собак, женщины вели на ночлег стада овец и коз и несколько коров. Широкие полосы полей лежали рядом с деревней. Судя по хрупким, белым, как солома, стеблям последнего урожая, земля пересохла и ждала дождя. Но Рашид то ли искал уединения, то ли хотел уехать как можно дальше, и они продолжили путь до заката, пока скалы на востоке не начали сливаться с сумерками.
Изнуренная долгой дорогой, Майя без сил сидела на камне и наблюдала, как люди Рашида разгрузили часть поклажи и в несколько приемов возвели три палатки из того же черно-синего сукна, что и одежда. Предплечье Майи все еще ныло, красные отпечатки пальцев Рашида стали желто-сиреневыми, а суставы, спина и ягодицы онемели, болезненно натянулись и дрожали. Но еще сильнее болели ладони – они покрылись пузырями и до крови были натерты кожаным ремнем уздечки. Майя несколько раз сглотнула, набрала в рот слюны, плюнула на ладони, растерла и подула, но не ощутила никакого облегчения, лишь легкую прохладу.
Тем временем в полутьме послышались удары топора, и вскоре среди палаток разгорелся костер. В красноватом свете один из мужчин смешал воду с мукой и закопал в пылающие угли, другой нарезал ножом что-то твердое. Третий возился с привязанными лошадьми – по приглушенному чавканью и чмоканью Майя догадалась, что он повесил им на шеи поилки и мешки с едой. Вскоре раздался восхитительный аромат свежего хлеба, жареного мяса и чего-то еще.
Теперь Майя хорошо понимала, почему ее столь беспечно оставили в темноте без присмотра. «Как хитро, – возмущенно думала она, – как хитро – завезти меня на лошади в горы! Они точно знают, что после такого дня я безнадежно устала и не отойду от лагеря даже на десять шагов. А ночью я не найду дороги в деревню и, возможно, сверну себе шею еще на каменистой тропе!» Любая попытка к бегству казалась ей все бессмысленнее – неопытная наездница, без карты, она не знала арабских обычаев относительно путешествующих в одиночку англичанок.
– Покажите руки.
Майя подняла голову. К ней подошел Рашид с какой-то веткой, покрытой густой листвой и шипами. Не понимая, что он задумал, но все еще ощущая следы его жесткой хватки, она спрятала руки в складках широких штанов и покачала головой. Он вздохнул, присел рядом с ней, вытащил из-за пояса узкий кинжал и сделал множество надрезов в мягкой древесине, из которых сразу просочилась вязкая жидкость.
– Я слышал, англичанки покладисты, но вот вы вполне можете потягаться с женщинами моего племени. Ну, давайте, – нетерпеливо поторопил он, – я не хочу, чтобы потом вы сказали, что я о вас не заботился.
Майя нехотя повиновалась, и он намазал ее ладони млечным соком.
– Теперь сделайте так, – он отложил ветку в сторону, потер ладони и довольно кивнул, когда Майя последовала его примеру.
– Зачем вы помогаете мне? – спросила она Рашида, который делал все новые надрезы в молодой коре, и подставила ему ладони, липкие от сока, приятно прижигающего и холодящего кожу. На мгновение блеснули белые зубы.
– Вы нам дороги.
– Дорога? – Майя засомневалась, правильно ли поняла араба и верное ли он подобрал слово.
Рашид помолчал, с сосредоточенным видом извлекая из дерева капли целительной влаги. Вновь покрывая соком ее пылающие ладони, он ответил:
