Элоиза Джеймс - Три недели с леди Икс
И отныне Ксенобия будет добродетельной. А как только закончится праздник, она вернется в Лондон и выберет себе в мужья кого-нибудь из своих воздыхателей.
Если, разумеется, лорд Броуди не окажется таким очаровашкой, как описывает его Торн, – если это и в самом деле так, она, наверное, станет герцогиней…
В высшей степени добродетельной герцогиней, разумеется!
Одевшись, Индия попыталась взглянуть на себя как можно более критично. Ведь их общение с будущим герцогом будет происходить на глазах Торна, который глаз не спустит с нее и лорда Броуди.
А Торн считал прежние ее наряды недостаточно женственными. И недостаточно чувственными – стоит лишь вспомнить его слова про «генерала в юбке» и тому подобное! И сейчас Индия была полна решимости доказать ему обратное. Лиф ее муслинового платья был так хитро присобран под грудью, что каждая складочка подчеркивала дарованное ей Богом достоинство. К тому же она надела свои самые изящные итальянские остроносые туфельки с тончайшими каблучками, а довершила образ синим ридикюлем, расшитым металлическими нитями…
– Как думаешь, мне накрасить губы? – спросила она у Мари.
Горничная оторопела:
– Вам? Губы красить?
– Ну да, кому же еще?
– Но вы и так дивно красивы!
Мари всей душой верила, что любой мужчина, едва завидев ее госпожу, должен пасть к ее ногам. Индия одну за другой открывала крошечные баночки с помадой, покуда не отыскала свой любимый оттенок – пионово-розовый.
– Ну хоть убейте, не пойму, зачем вам с утра помада! – упрямилась Мари.
А еще она решительно не понимала, почему большинству мужчин нравятся такие, как Лала: молчаливые, а если и произносящие что-то, то исключительно шепотом.
Индия никогда не разговаривала шепотом. Ей это казалось непозволительным ребячеством. На самом деле она предпочитала не шептать, а кричать – по крайней мере в обществе Торна…
К тому же у Индии прямой нос, начисто лишенный обворожительной курносости, присущей носику Лалы. А волосы ее до безобразия густы и нипочем не желают укладываться в прическу. Да и губы чересчур пухлы, хотя ей казалось, что розовая помада может помочь отчасти сладить с этим недостатком…
А знала Ксенобия о нем давно: еще в детстве, когда приносила грибы на продажу в магазинчик мистера Суитхэма, она стяжала там обидное прозвище Рыбкины Губки. Она меняла корзинку свежих грибов на муку и бекон – и хозяин всегда давал ей чуть больше, чем стоили ее грибы… В детстве гордость вечно боролась с голодом, но чаще побеждала первая…
Индия словно вновь услышала презрительный шепоток сынка мистера Суитхэма: «Ну вот, снова явилась леди Рыбкины Губки!» А бывало и еще хлеще: «Леди Губошлепка»!
Это воспоминание мигом отрезвило ее. И ей как можно скорее захотелось увидеть счастливое обручение Лалы с Торном.
Ну а после и Ксенобия найдет себе подходящего мужа…
Глава 21
К тому времени как их карета подъехала к Старберри-Корт, Лала уже раз десять едва не выбросилась в окошко. Ее матушка три дня кряду страдала от сердечных приступов и вот накануне объявила, что просто не переживет поездки в Старберри-Корт.
И лишь когда папенька Лалы заявил, что не в состоянии прокормить семейство, леди Рейнзфорд сдалась. Возможно, его светлость слегка преувеличил проблему, но только так можно было добиться нужного результата.
Зато всю дорогу от Лондона до имения матушка Лалы зудела, чтоб та ела поменьше – как будто это избавило бы отца от необходимости кормить свою семью… При этом леди Рейнзфорд ни словом не упоминала о своей страсти к покупке новых шляпок, туфель и даже платьев. Оказывается, это глупая домоправительница настаивала на том, чтобы обед каждый день состоял из трех блюд, что, по ее мнению, было вызывающе старомодно. При этом сама леди Рейнзфорд требовала, чтобы доктор посещал ее ежедневно и выслушивал ее сердце.
– Поверить не могу, что доктор Белвью отказался нас сопровождать! Решительно отказался! – жаловалась мать. – Он предал нас, предал! Я непременно напомню ему о клятве Гиппокри… Гиппократа или как там она называется…
Лала уставилась в окошко, до крови кусая губы. Вот показалась аллея, обсаженная деревьями, и наконец стала видна усадьба. Лала с облегчением вздохнула.
Но мать ничего не заметила – она сосредоточенно прикладывала ко лбу платок, смоченный лавандовой водой: кто-то рекомендовал ей это как эффективное средство от головной боли.
Дом оказался поистине огромным, с двумя крыльями, распростертыми, словно у гигантской птицы. На усыпанной гравием площадке уже стояли две кареты, а у входных дверей толпились лакеи.
Лалу охватила самая настоящая паника. Нет, она не может… она просто-напросто не может!.. Это оказался вовсе не простой деревенский дом, какой она предполагала увидеть, – такого трудно было ожидать от мистера Дотри, который, гуляя с ней в парке, порой забывал надевать жилет…
Роскошное поместье достойно было графа или даже герцога. А хозяйка такого поместья… хозяйка столь великолепного дома должна быть не просто умна – она обязана быть потрясающе интеллектуальна! Она должна быть блестяще образованна – что там говорить об умении читать!
Матушка наконец соблаговолила выглянуть в окошко кареты и изрекла:
– Все это словно повязка…
Лала растерянно заморгала, не понимая смысла материнских слов. Полнейшая бессмыслица! Однако леди Рейнзфорд продолжила:
– Это словно белоснежная повязка, скрывающая зловонную, гнойную рану: незаконное происхождение!
Сердце Лалы упало.
– Мама, мистер Дотри – уважаемый и преуспевающий предприниматель. И вовсе не его вина в том, что герцог не был женат на его матери. И ты не должна говорить ничего подобного в его присутствии.
Леди Рейнзфорд выпрямилась.
– Твой отец вчера вечером мне угрожал!
– Что?
– Он угрожал мне! Говорил, что если ты не выйдешь за этого ублюдка, то он откажется оплачивать следующий сезон! – Голос ее дрогнул. – И пусть все мое существо восстает против этого, но я отдам… отдам дочь на растерзание существу, презренным способом заработавшему свои грязные деньги!
Руки матери вновь принялись терзать носовой платок. Лала с трудом сдержалась, чтобы не влепить матери пощечину. Желание было столь сильным и столь позорным, что девушка едва не лишилась чувств.
– Мама, – она сделала глубокий вдох, – прошу тебя, успокойся.
Карета уже остановилась, и грум в любую секунду мог распахнуть дверцы. Он мог увидеть леди Рейнзфорд с диким огнем в глазах, комкающую в пальцах платок. Лала опустилась на колени прямо на пол кареты, завладев беспокойными руками матери.
– Мама, ты же хочешь, чтобы я была счастлива, не так ли?
– Ну разумеется, этого я и хочу!
– Так вот, я хочу выйти хоть за кого-нибудь замуж, чтобы не переживать второго мучительного сезона, – прошептала Лала. – Я говорю сущую правду, мама.
Искорки безумия в глазах леди Рейнзфорд мало-помалу угасали. Лала неловко приподнялась и едва успела сесть на место, как дверцы распахнулись.
– Ну что ж, ты выйдешь замуж, моя дорогая, – ответила мать, почти как нормальная женщина.
Переведя дух, Лала выбралась из кареты. Тех, кто приехал ранее, уже препроводили внутрь дома. Появился дворецкий, представился и низко поклонился, предоставляя дамам оправить юбки. Лале он сразу понравился – прежде всего тем, что он с первого взгляда оценил положение и тотчас стал проявлять преувеличенную заботу о ее матери.
Когда они входили в дом, матушка успела уже рассказать Флемингу подробно о своих приступах, и тот заверил леди Рейнзфорд, что деревенский доктор просто счастлив будет ежедневно навещать ее.
– Уверяю вас, он далеко не новичок в профессии, – говорил Флеминг, покуда лакей уносил пелерины дам. – Доктор Хардфилд широко известен не только в этих краях, но и в Лондоне. Насколько мне известно, он один из самых молодых членов Королевской докторской коллегии. Я немедленно пошлю ему записку, чтобы он приехал нынче же вечером – ибо надлежит убедиться, что путешествие вам не повредило.
У Лалы словно гора упала с плеч. Флеминг распахнул двери гостиной и препроводил туда леди Рейнзфорд столь бережно, словно она была цыпленком, только что вылупившимся из яичка. Лала вдруг поняла, что она из рук вон плохая дочь: она тотчас же подумала о том, что если выйдет за Дотри, то мать переберется в Старберри-Корт – лишь затем, чтобы ежедневно наслаждаться нежной заботой Флеминга… Девушку едва не затошнило от ужаса.
Что ж, в таком случае Лала сразу же после свадьбы переедет в лондонский дом Дотри, и все будут счастливы… она изо всех сил старалась думать только о хорошем и не паниковать понапрасну.
Она увидела мистера Дотри сразу же, как вошла в гостиную. Он был много выше всех и выглядел необычайно мужественно, что тотчас неприятно поразило девушку. Ей куда милее было бы, если бы ее избранник был изящен и деликатен и лишь немногим выше ее самой…
