Андреа Кремер - Невидимый

Сол ничего не говорит, но, судя по внезапной задержке его дыхания, он совершенно не заинтересован в том, чтобы куда-то идти без Милли.

– Впрочем, сейчас это для нас не самое важное, – продолжает Милли, пока мы подъезжаем к следую щей остановке, и я рада, что она переменила тему.

Милли берет обе мои руки в свои, привлекая к себе мой взгляд.

– Сначала мы должны попрактиковаться в том, чтобы ощущать заклятия.

Ее инструкции практически тонут в броуновском движении пассажиров, которые, теснясь, входят в вагон и выходят из вагона, но я понимаю, что это для нас благо, поскольку шум и толпа позволяют нам остаться незамеченными.

– Переместись на тот уровень, где ты можешь видеть проклятия. Определи их в этом вагоне – например, здесь есть два, которые я могу определить прямо сейчас, – а потом, когда ты к нам вернешься, постарайся не потерять эту связь. Постарайся, чтобы проклятия были видны тебе и на этом уровне.

– Хорошо.

Я делаю глубокий вдох и распрямляю плечи. Теперь мне гораздо легче, чем когда я попробовала это в первый раз. Я ускользаю из мира бодрствования в странный, окрашенный в тона сепии мир «заднего плана». Удовлетворенная тем, что могу сохранять дыхание ровным, я начинаю изучать вагон метро в поисках признаков проклятия. Гудение исчезло, а может, на этом – магическом – уровне оно воспринимается как естественные, присущие ему звуки. Такое впечатление, что скрежетание, заполнившее мою голову на платформе метро, было нечем иным, как ворчанием этого странного места, требовавшего моего внимания.

Первое проклятие определить нетрудно. И я поражена тем, что его жертва – мужчина, сидящий прямо напротив нас с Милли. Мои щеки начинают гореть, когда я думаю, как терпелива Милли с таким новичком, как я: с тем, кто даже не видит проклятие перед собственным носом. Задвинув подальше свое смущение, я стараюсь сосредоточиться на заклятии. Оно не похоже на те, что я замечала, когда была с Лори. Его форма – фиксированная и твердая, оно напоминает прозрачную коробку, парящую вокруг головы мужчины. Звук этого заклятия – ровная пульсация в сопровождении света, похожего на вспышку в режиме стробоскопа. Заставив себя еще больше расслабиться, я стараюсь сосредоточиться на заклятии, чтобы его понять. Вскоре заклятие выдает свою историю.

Это проклятие подобно тому, что было у художника в парке: здесь речь тоже об умственной деятельности. Проклятие этого пассажира – дефицит внимания. Он консультант, и через полчаса у него презентация, но он никак не может сосредоточиться. Раздражающий пульс проклятия нарушает работу его памяти, изгоняя оттуда столь хорошо отработанные приемы презентации. Проклятие делает этого человека несчастным, каждую минуту подрывая его уверенность в себе. Хотелось бы знать, индивидуальное ли это проклятие или какая-то форма корпоративного саботажа.

Хотя я и сочувствую этому человеку, я должна двигаться дальше, поскольку мне нужно обнаружить следующее проклятие, чтобы продолжить наш урок с Милли. Второе проклятие заметить сложнее. Оно какое-то блеклое, что-то вроде дымки, окружающей девочку-подростка, стоящую в другом конце вагона. Тонкие завитки дыма танцуют вокруг тела девочки, не ограничивая ее движения, но все равно причиняя ей вред. Я нахмуриваюсь. Хотя это заклятие не такое серьезное, оно все-таки жестокое. Подозреваю, что это такая проказа, которую учинили просто из вредности – в силу дурного нрава ее автора. Девочке нужно добраться до дома, и она садится на этот поезд каждый день. Однако сегодня она заблудилась. Она не может понять, почему она так запуталась, или почему карта метро выглядит такой непонятной. Девочка приходит в ярость, но, судя по тому, как проклятие соскальзывает по ее телу, оно рассчитано ненадолго, и с каждой минутой ослабевает.

Я начинаю понимать, что имела в виду Милли, говоря о «славном» ассортименте проклятий. Даже за короткое время моего знакомства с этим странным, скрытым миром, я поражена широтой диапазона существующих заклятий. Некоторые из них такие, как то, на которое я смотрю сейчас – маленькие и ничтожные, злобные шутки, которые путаются под ногами, но не наносят жизни непоправимого вреда; другие – как то, что поразило человека, сидящего напротив нас, – способные не только испортить день, но и, в потенциале, разрушить карьеру; но есть и третий вид – как то, что терзает Стивена, – мощные и злые, способные даже убить.

Почувствовав острый приступ тошноты, я мечтаю уйти с этого уровня. Но я не могу. Я намерена быть хорошей ученицей на этом уроке. Поэтому, вместо того чтобы вырваться отсюда и вернуться в реальность, я постепенно набираю обороты, стараясь чтобы часть моих чувств была настроена на те два проклятия, которые я уже видела. А потом я возвращаюсь в свое тело. Вместе с этим ко мне приходят цвета и звуки знакомого мне мира. Милли смотрит на меня. Сол продолжает наблюдать за вагоном одним глазом.

– Ну что? – спрашивает Милли.

Я киваю в сторону человека, сидящего напротив нас, слегка улыбаясь, когда замечаю, что все еще могу видеть мерцание вспышки стробоскопа вокруг его головы.

– Он.

Мои глаза ищут девочку в другом конце вагона. Она смахивает слезы, появляющиеся в уголках ее глаз, стараясь скрыть свою панику.

– И она.

Ленточки дыма все еще колышутся в воздухе вокруг ее тела. На этом уровне я могла бы принять их за сигаретный дым.

Милли кивает.

– Очень хорошо. А ты все еще видишь проклятие?

– Да.

– Она быстро учится, – говорит Милли, улыбаясь Солу, который только пожимает плечами.

Поезд останавливается на станции. Про́клятый мужчина встает и, качая головой, выходит из вагона. В вагон вваливается масса тел, напирая на нас, и я замечаю, что многие пытаются, но безуспешно, подвинуть Сола. Придвинувшись к нам поближе, он наклоняется так, что его грозные очертания располагаются прямо надо мной и Милли.

– А есть и другое, – говорит Милли. – Новое проклятие пришло в этот вагон с новой толпой. Можешь его найти?

Я киваю, начиная освобождаться от гудения заполненного вагона. Милли хватает меня за плечо и встряхивает.

– Нет, нет, – говорит она, взмахнув рукой в сторону остальных пассажиров. – Нужно попытаться увидеть его на этом уровне, не уходя на «задний план».

– Ладно.

Я уже не чувствую себя так уверенно, но начинаю с того, что снова фокусируюсь на той девочке. Я едва могу найти ее за толщей людей в вагоне. Но мне удается высмотреть ее и увидеть ленточки дыма, вьющиеся вокруг нее. Запоминая, каково это – увидеть то же самое проклятие на этом уровне, я медленно обвожу взглядом других пассажиров вагона.

И тут мое видение идет в направлении звука. Все то же настойчивое гудение заднего плана, взывающего ко мне, старающегося привлечь мое внимание. Через два вертикальных поручня от Сола стоит женщина. Назвать ее зачуханной было бы слишком снисходительно по отношению к ней. Ее волосы похожи на крысиное гнездо – сплошные колтуны и мерзость. Глаза ее ввалились, а фиолетовые тени под ними достаточно темные, чтобы принять их за синяки, но я понимаю, что это симптомы истощения. Ее тонкие пальцы дрожат даже тогда, когда она хватается за поручень, чтобы сохранить равновесие. Она привидение, бредущее по миру людей.

Звук, который привлек меня к ней, становится все отчетливее. Жужжание заклятия переходит в вой; плачущий, непрестанный. Он так ужасен, что мне отчаянно хочется закрыть уши, чтобы заглушить этот пронзительный вой. Глядя на женщину, я вижу ее проклятие. В отличие от большинства других, ее проклятие почти не двигается. Оно лежит на ней, темное и тяжелое, точно плащ, который должен ее придушить. Ему не свойственно то неистовство, которое я видела у многих других заклятий. Это густое проклятие налипло на нее, как смола.

– Она не может спать, – бормочу я. – Или заботиться о себе. У нее нет надежды.

Милли наклоняется ко мне.

– Это мерзкое проклятие.

Я все еще смотрю на женщину, замечая ее нестиранную одежду. Грязь под ногтями. Я чувствую, что это симптомы проклятия. Дело не в том, что у нее нет денег или дома, она просто утратила способность нормально себя чувствовать – физически и умственно.

– Это убьет ее? – спрашиваю я.

– Само по себе проклятие не смертельно, – говорит Милли. – Но оно вполне может доконать несчастную женщину. Она так устала, что может пойти перед автобусом, не замечая, что он там. Проклятия бессонницы очень опасны. А к этому еще добавлен зигзаг отвращения к себе.

Я смотрю на проклятие, лежащее, подобно трупу, на теле женщины. В отличие от заклятия, насланного на потерявшуюся девочку, которое, как я заметила, уже подходило к концу, это проклятие находится на пике, оно в самом расцвете. Оно еще долго останется с женщиной.

– Мы должны ей помочь.

Милли берет мое лицо в свои руки, поворачивая меня к себе, чтобы я не смотрела на гибнущую женщину. – Ты еще не готова.