Салли Маккензи - Без ума от виконта
– Крыса?! У вас тут водятся крысы?
– Это же Лондон, Сесилия. Крысы тут есть, это неизбежно.
Послышался громкий скрежет, потом сердитое:
– Проклятая лестница!
– Погодите-ка, я вижу, вы что-то нашли. – Голос матери Джейн прозвучал так, будто она за чем-то наклонилась. – Да что же это такое?
– Похоже на детородный орган мамонта, верно? – Мистер Боллингбрук хихикнул. – Я знаю, что вы уже видели один такой, потому-то вы здесь, да? Чтобы замаскировать на портрете Джона его…
– Да, да, – перебила его мистрис Паркер-Рот, – но тут совсем другое. Просто не бывает такого, чтобы отделенный от тела пенис валялся на полу в клозете.
– Вероятно, он отвалился у Пана. Скорее всего это и произвело шум, который мы с вами услышали.
– У Пана?
– У одного из этих непристойных божков, которых лепил Кларенс. Вы ведь помните, как он делал все эти статуэтки?
– Конечно, помню. Клеопатра тогда была уверена, что он сошел с ума.
– Он всучил мне одного, а я, как только за Джоном закрылась входная дверь, отправил эту фигуру в клозет. Дайте-ка это мне.
Боллингбрук, видимо, швырнул злополучный обломок в дальний угол клозета: что-то ударило Моттона в плечо. Он вздрогнул от боли: чертова штуковина была очень твердой, чего доброго, на плече появится синяк. Слава Богу, что удар пришелся не по голове.
Снова послышались скрежет и недовольное бормотание.
– Не хотите ли вы, чтобы я помогла вам управиться с этим, Альберт?
– Я сам управлюсь с лестницей. У вас есть простыня?
– Да, конечно. И кусок проволоки. Совсем просто протянуть проволоку по верхнему краю рамы, повесить на нее простыню и таким образом закрыть картину. Дома я все время так и делаю.
Снова скрежет и воркотня. Моттон прервал поцелуй. Стало достаточно светло, чтобы он мог увидеть лицо Джейн.
– Ш-ш-ш, – прошептал он. – Они оставили дверь открытой.
Джейн кивнула, и он повернул голову, чтобы посмотреть через плечо. Хорошо. Они спрятались удачно.
– Я постаралась приехать сюда как можно скорей, едва узнала, что Джейн направляется в галерею, – говорила тем временем мистрис Паркер-Рот. – Но я потратила ужасно много времени, пока поймала наемную карету. Я надеялась, что встречусь с ними в какой-нибудь другой комнате. Вы уверены, что Джейн и лорд Моттон еще не видели картину?
– Не имею об этом ни малейшего представления. Я же не бегал за ними, словно какая-нибудь приблудная собачонка.
– Но где же они?
– Я не знаю. Может быть, они уже ушли.
Голос Боллингбрука доносился словно откуда-то сверху. Должно быть, он уже поднялся на лестницу.
– Я велела Джейн сказать вам, чтобы вы закрыли эту комнату.
– А она мне об этом не говорила. Подойдите сюда и передайте мне простыню.
Моттон услышал шелест материи и какое-то невнятное ворчание, а затем слова Боллингбрука:
– Ну вот, все в порядке. Теперь надо убрать отсюда лестницу. Я не собираюсь рисковать собственной головой. Какого дьявола вы решили изображать все в натуральную величину?
Мистрис Паркер-Рот пропустила эти замечания мимо ушей и только сказала:
– Я надеюсь, что Джейн сюда не заходила.
Боллингбрук только хмыкнул в ответ на это, а затем спросил:
– Сколько времени вы предлагаете мне оставлять картину занавешенной?
– Будет безопаснее, если она повисит так до нашего отъезда в Прайори.
– Так вы хотите, чтобы я прятал картину до окончания сезона? Тогда какого дьявола ей вообще занимать место на стене? Искусство требует, чтобы им любовались, Сесилия.
– Да, но…
– Понятно… Ну что ж, я этим воспользуюсь, чтобы зарабатывать денежки. С каждого пенни за то, чтобы взглянуть одним глазком, идет? Джон найдет это весьма забавным.
– О, я понимаю, что ситуация сложилась абсурдная, но откуда мне было знать, что у Джейн вдруг появится интерес к искусству?
Боллингбрук усмехнулся и ответил:
– Больше похоже, что у нее появился интерес к тому денди, который приехал сюда вместе с ней. Она смотрела на него такими глазами, словно он какой-нибудь бог, не меньше.
Джейн застонала. Моттон осторожно прижал ее лицо к своей груди, чтобы приглушить звук. Неужели Джейн смотрела на него так?
– Это была бы отличная партия, – сказала мистрис Паркер-Рот. – Я уже начинала терять надежду, что Джейн найдет себе подходящего жениха. Вы же знаете, она весьма придирчива.
– Что ж, угроза остаться старой девой вынуждает многих девушек снижать требования.
– Лорд Моттон – виконт, Альберт. Ни о каком снижении требований речи быть не может.
Боллингбрук фыркнул и возразил:
– Вашу дочь прельщает вовсе не титул этого мужчины, Сесилия. У него великолепный разворот плеч, и в накладных икрах он явно не нуждается. – Смотритель галереи рассмеялся. – Нет, я подозреваю, что ваша Джейн такая же чувственная, как и вы.
– Альберт! Вы не можете знать, насколько я чувственная.
– Хе! Я же видел на портрете, какое у Джона выражение лица, не так ли?
– Ох!
Джейн опять застонала. Моттон, успокаивая, погладил ее по спине, но сам едва удержался от смеха.
– Если вы как-нибудь почувствуете себя одинокой здесь, в Лондоне, Сесилия, то можете рассчитывать на меня.
– Альберт Боллингбрук, вы же знаете, что я полностью верна Джону!
– Да, это я, к сожалению, знаю. Он счастливый человек. А теперь могу я наконец поставить на место эту чертову лестницу и вернуться к работе над моей собственной картиной?
Голоса приближались, и Моттон пригнулся пониже на тот случай, если собеседники бросят взгляд в угол, где затаились он и Джейн.
– Да, конечно, Альберт. Простите, что вынуждена была побеспокоить вас. Огромное спасибо вам за помощь. Вы уверены, что не видели Джейн и лорда Моттона в этой части галереи?
Снова раздался скрежет – это Боллингбрук устанавливал лестницу на место.
– Я же вам сказал, что я их впустил, а потом сразу вернулся к своей работе. Думаю, они побродили по галерее, а потом отправились куда-то еще.
Дверь захлопнулась, Моттон и Джейн лишились возможности подслушивать чужой разговор и оказались в полной темноте.
– Нам лучше подождать здесь, пока не уедет ваша матушка, – негромко проговорил лорд Моттон.
– О да.
Было бы просто ужасно – избежать того, чтобы их обнаружили, а потом угодить прямо в руки мамы. Джейн закрыла глаза, хотя ничего не видела и тогда, когда они были открытыми, и положила голову на грудь Моттона, которая находилась совсем близко от нее.
– Слава Богу, что они наконец закрыли дверь. Я чуть не умерла, когда услышала голос мамы. У меня сердце замерло, совсем перестало биться.
Джейн щекой почувствовала, что Моттон улыбается во весь рот.
– Да, то был настоящий сюрприз.
– Сюрприз? Это было больше, чем сюрприз, это было… было… – Джейн не могла найти достаточно сильного слова для определения того, каким бедствием это могло бы обернуться, если бы мама обнаружила, что она прячется в клозете вместе с лордом Моттоном. – Как вы могли оставаться таким спокойным?
Она почувствовала, как он передернул плечами.
– Что хорошего в том, чтобы паниковать? – Он снова усмехнулся. – Ругаться, кричать или размахивать руками в этом замкнутом пространстве бессмысленно, нас обнаружили бы, ясное дело. Кроме того, это вообще не по-мужски.
Джейн тоже усмехнулась:
– Верно, однако вы казались совершенно беззаботным.
– О, это не так. Пока я не понял, что это ваша мать, мне было очень неспокойно.
– Почему вы так говорите? Я думала, что вы меньше всего хотели, чтобы нас обнаружила моя мама.
Джейн открыла глаза и запрокинула голову, чтобы посмотреть на виконта. Черт возьми, она по-прежнему ничего не могла разглядеть. Моттон оставался бестелесным голосом, не более.
Ладно, он совсем не бестелесный. Она снова положила голову ему на грудь. Но было так огорчительно не иметь возможности увидеть его лицо – его глаза и его губы.
М-м-м, его губы. Поцелует ли он ее сейчас? Может ли она побудить его к этому и не почувствовать себя совсем бесстыжей?
Джейн слегка пошевелилась. Может, не стоит навязывать ему амурную предприимчивость? От лежания на твердом полу у Джейн начинало ныть бедро. Судорожно подергивало шею. Она вздрогнула. Ко всему прочему, ей было холодно.
– Мне сначала пришло в голову, не загнал ли нас в эту ловушку Сатана или один из его подручных. По сравнению с этим появление вашей матери вообще не представляет собой никакой угрозы. – Моттон слегка помассировал шею Джейн как раз в том месте, где она ощутила судороги, и привлек девушку к себе. М-м-м, какой же он большой и теплый. – Я мог бы побаиваться вашего отца, хотя полагаю, что он не придал бы особого значения тому, что я приобнял вас.
Такое положение она, вероятно, могла бы потерпеть и дольше. Его пальцы были такими добрыми – твердыми, но не слишком.
– Я не могу себе представить, чтобы Па покинул Прайори ради Лондона.
– Он, безусловно, так и поступил бы, если бы узнал, что его дочь преследует какой-то мерзавец. – Лорд Моттон произнес эти слова самым серьезным и категорическим тоном. – Ведь он любит вас?
