Элизабет Чедвик - Зимняя корона
Алиенора оглянулась на звук шагов – это пришел Генрих.
– Твой брат оказывает знаки внимания Изабелле де Варенн, – сказала она супругу. – Полагаю, делается это с твоего разрешения. Когда ты собирался раскрыть мне свои планы?
– Я думал, ты уже в курсе, – как ни в чем не бывало улыбнулся Генрих.
– Твоя мать намекала мне на что-то подобное, когда мы виделись в последний раз. Как я понимаю, ты использовал ее, чтобы не обсуждать вопрос со мной лично. – Она вытянула губы трубочкой и причмокнула, протягивая птице новый кусок. – А ты не подумал, что у меня на примете может быть своя партия для графини? С кем-нибудь из моих баронов она могла бы составить неплохую пару…
– Но не в твоей власти распоряжаться ее судьбой, – перебил ее Генрих. – Решать буду я. – Он снял мантию и бросил ее на дубовый сундук. – Мой брат – сын императрицы, внук короля и в родовитости ничуть не уступает первому мужу графини де Варенн. И зачем мне отдавать кому-то из твоих баронов влияние в Англии? А у моего брата есть английские владения, ему придутся кстати земли Изабеллы. – Он поднял со скамьи деревянный меч – тот самый, который Амлен отобрал у Ричарда и Гарри, а после суровой лекции о поступках и последствиях вернул племянникам.
– Но ты же назначаешь своих людей при моем дворе, – возразила Алиенора. – Мой канцлер и мой дворецкий – оба выбраны тобой. Почему мне нельзя вознаградить своего человека выгодной женитьбой? Уверена, одним брачным союзом ты вполне в состоянии пожертвовать. Есть множество других женщин, которые подошли бы твоему брату.
Генрих нахмурился:
– Это все не важно. Вильгельм женится на Изабелле де Варенн. Я обещал ему это. И больше не спорь со мной. – Он дважды рубанул воздух мечом сына – вжик, вжик.
Алиенора скормила птице еще один кусок мяса и погладила белоснежные перья на ее грудке.
– Изабелла не готова к новому браку. В поспешности я не вижу нужды, ведь доходы вдовы остаются в твоем распоряжении. Никто не похитит ее с моего двора. Она в безопасности и достаточно молода, чтобы ты дал ей еще хотя бы год. Пусть Вилл подождет чуть-чуть, а я, со своей стороны, попрошу Изабеллу чаще появляться при дворе.
Генрих послал ей мрачный взгляд.
– Вечно ждать я не буду, – бросил он. – Когда прикажу, тогда она и выйдет замуж.
– Конечно, как скажешь, – с готовностью подхватила Алиенора – она уже добилась некоего подобия согласия.
Генрих коротко кивнул, отложил меч и отошел, чтобы налить себе вина.
– Наши сыновья подрались из-за этой игрушки, и Амлену пришлось их успокаивать, – пояснила Алиенора мужу. – Братская любовь не настолько сильна, чтобы делиться.
– Братская любовь встречается реже, чем дневной свет в декабре, – цинично усмехнулся Генрих. – Раз они подрались из-за оружия, то, держу пари, начал ссору Ричард.
Алиенора отставила опустевшую миску и вытерла пальцы салфеткой.
– Для своего возраста Ричард весьма развит. Все схватывает на лету, очень подвижный и ловкий. Он не воспринимает себя младшим по сравнению с Гарри. – Сказано это было с потаенной гордостью. Алиенора любила обоих сыновей, однако Ричард был ей особенно дорог.
– И все-таки ему придется понять, какое место он занимает в семье. Наследник – Гарри, и Ричард будет ему подчиняться.
Алиенора промолчала. Ричард никогда не станет подчиняться кому бы то ни было, а укрощать его дух она не намерена.
Генрих отпил вина и после долгой паузы вдруг спросил:
– Что бы ты сказала, если бы узнала о моих планах сделать архиепископом Кентерберийским Томаса Бекета?
Ошеломленная Алиенора развернулась к супругу:
– Я бы сказала, что это настоящее безумие! Он и так уже канцлер. Зачем давать ему еще больше власти?
– Потому что с обязанностями канцлера он прекрасно справляется. Если сделать его архиепископом, то государство и Церковь станут действовать как единое целое, как рука и надетая на нее перчатка.
Алиенора яростно затрясла головой:
– Ты вручишь всю мощь Церкви и государства одному человеку. Его никто ни проверить, ни сдержать не сможет!
У Генриха нетерпеливо раздулись ноздри.
– Я смогу. Томас будет делать то, что велю ему я. Он семь лет был моим канцлером, я хорошо знаю его.
– Ты так считаешь? – Алиенора с сомнением покачала головой. – По-моему, Томаса знает только сам Томас. Тебе он показывает то лицо, которое ты хочешь видеть, а на самом деле он ловкий политик и завяжет тебя узлом так, что ты и не заметишь. И даже если я ошибаюсь, а ты его действительно хорошо изучил, он изучил тебя еще лучше. И к тому же он даже не рукоположен! Как к его правлению отнесутся церковники?
Генрих нахмурился:
– Вечно тебе все не нравится! Почему ты всегда возражаешь мне?
Алиенора не отвела глаз под недовольным взглядом мужа:
– Ты хотел узнать мое мнение, и я высказала его. С Бекетом ты уже говорил?
– Еще нет. – Генрих прикусил большой палец.
– Есть и другие кандидаты.
– Да, Джилберт Фолиот и Роджер из Пон-Левека, но ни тот ни другой не годятся на этот пост, что бы они себе ни думали. Если что, они послужат противовесом для Томаса.
– И все равно я думаю, ты ступаешь на опасный путь. Мой совет – не действовать поспешно, дабы потом, поразмыслив на досуге, не сокрушаться.
Генрих пожал плечами и допил вино:
– Я не передумаю. Преимуществ тут гораздо больше, чем рисков.
Алиеноре так не казалось, но она хорошо знала, когда спорить с мужем бесполезно.
– А еще я подумываю над тем, чтобы отдать Гарри Томасу для обучения.
У нее замерло сердце.
– Он слишком юн для этого. – Она как будто оказалась на поле боя, где удары градом сыпались на нее со всех сторон. – И у него уже есть наставник.
– Да, и неплохой, но этого достаточно только на первое время. Мальчику требуется больше. У Томаса есть на службе ученые люди, которые поведут Гарри к следующей ступени. Он будущий король и должен готовиться к этому, а дом канцлера – лучшее место для учебы. – Генрих раздраженно крякнул. – Господи, да перестань же смотреть на меня так! Это случится не завтра. Подобные решения должны продумываться заранее.
О да, подумала Алиенора. Генрих всегда все продумывает заранее, всегда на шаг впереди остальных. Но иногда опережение означает, что ты первым падаешь в пропасть.
Глава 19
Фекан, февраль 1162 года
Войдя в покои, Алиенора сразу бросилась к колыбели, чтобы посмотреть на свою маленькую дочь:
– Как она?
Середина дня только миновала, однако свет уже угасал, и в комнате зажгли свечи. Алиенора присутствовала на важной церемонии в соборе, где торжественно перезахоронили останки нормандских герцогов, но при первой же возможности поспешила обратно к больному ребенку.
– Все так же, госпожа, – ответила Хела, кормилица девочки. – Жар не спадает. Я ее искупала в теплой розовой воде, и потом она пососала у меня молочка, только недолго. Губки у нее такие горячие, прямо грудь обжигали.
Алиенора осторожно прикоснулась к щеке малютки. В ее сердце стрелой вонзился страх. Их с Генрихом вторая дочка родилась в Домфроне солнечным октябрьским утром. Ее окрестили Алиенорой, но называли Норой, чтобы отличать от матери. С рождения она, хоть и правильного сложения, была заметно меньше своих сверстников и ела не так охотно, как другие малыши. Ее братья и сестры недавно переболели ветрянкой, и теперь хвороба перекинулась на малютку. Она тяжело переносила болезнь.
В соборе во время церемонии Алиенора не переставала беспокоиться о дочке, и, хотя свою роль она исполнила с величием и грацией, все ее мысли были о Норе. Какое ей дело до мертвых предков Генриха, когда в опасности жизнь ее ребенка? К тому же на нее нахлынули тягостные воспоминания о кончине Вилла, и ритуал перезахоронения казался ей зловещим предзнаменованием.
Пришел Генрих – широкоплечий и объемистый в парадном горностае.
– Что Нора? – Его взгляд лишь на миг задержался на колыбели.
– Она в Божьих руках, – ответила Алиенора. – Мы можем только молиться.
У Генриха на щеках заходили желваки.
– Ты нужна гостям, – бросил он. – Не задерживайся.
Развернувшись, он почти бегом покинул комнату.
– Здесь я тоже нужна, – сказала Алиенора, обращаясь к пустому месту, где только что стоял ее муж.
Он слишком боялся собственных чувств. Да и ее саму терзала вина, она мучилась от беспомощности, злилась на Генриха, злилась на Бога. Что, если Он оставит Нору, как оставил маленького Вилла?
В конце концов она вышла к собравшимся в большом зале. Ее сопровождал Гарри, потому что к этому дню сыпь и зуд у него прошли. А Ричард, Матильда и Джеффри, все еще покрытые оспинами, оставались в детской. Не пристало наследникам нормандских герцогов сидеть во главе стола и расчесывать болячки.
Алиенора безупречно играла роль царственной хозяйки пира. Она улыбалась и кивала гостям, делала остроумные замечания, слушала и вела изысканную светскую беседу. Она даже приняла участие в нескольких серьезных разговорах, хотя потом не могла припомнить, что именно сказала и кому. Но как только настал момент, когда ее уход не показался бы невежливым, Алиенора покинула пир ради бдения у постели больной дочурки.
