Барбара Картленд - Любовь всегда права

– И каким же?

– Что мы будем жить вместе только как друзья. Что между нами, пока мы не поженимся, ничего не будет.

Выговорив это, Скай повернулась и подошла к окну. И застыла там, глядя куда-то вдаль. Дед понял, что она плачет.

– Подойди сюда, дитя мое, – строго сказал он. Скай не послушалась, и тогда он повторил еще раз: – Ну же, Скай, подойди ко мне, старику.

Она обернулась, и лорд Брора увидел, что по ее лицу катятся слезы…

Скай сделала к нему несколько шагов.

Внезапно она упала на колени рядом со стулом, где он сидел. Лорд Брора обнял внучку, и она горько зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Ну вот, я все испортила, – несчастным голосом проговорила девушка. – Я не собиралась ничего тебе говорить, но мне так плохо, я так несчастна, что приходится жить вот так. Я хочу выйти замуж, дедушка. Хочу стать женой Гектора, и чтобы у меня был нормальный собственный дом.

Старик одной рукой крепко обнимал ее за плечи, а другой гладил по волосам. Через некоторое время девушка успокоилась, дыхание стало более ровным.

Затем, все еще задыхаясь, она спросила:

– Я веду себя как дурочка, да?

Старик с нежностью посмотрел на внучку.

– Я бы выпил чашечку чая, дитя мое, – сказал он. – Да и тебе бы не помешало.

Скай попыталась рассмеяться.

– Ты будешь пить чай на кухне? – спросила она. – Или, как человек благородного происхождения, останешься здесь и подождешь, пока я принесу тебе чашку?

– Я попью на кухне, – ответил лорд Брора.

Они вместе вошли в крошечную кухню. Старик сел за стол и стал наблюдать, как Скай делает бутерброды с маслом, ожидая, пока закипит чайник.

– Ты выглядишь бледной, – внезапно сказал он.

Скай кивнула.

– Сказывается отсутствие гленхольмского воздуха! – ответила она, улыбнувшись, чтобы ее слова прозвучали не так жестко.

Лорд Брора что-то проворчал, а затем сменил тему.

– Сегодня Норман возвращается из свадебного путешествия, – сообщил он. – Ты видела его жену?

– Я познакомилась с ней на вокзале, в тот вечер, когда Норман уезжал к тебе. Она очень красивая.

– Она актриса, – произнес лорд Брора таким тоном, словно этим было все сказано.

– Не слишком известная, – ответила Скай. – И я не думаю, что она собирается вернуться в театр.

– Норман просто дурак, если вздумал жениться в таком возрасте, – заявил лорд Брора. – Но, должен заметить, кажется, он вполне счастлив.

– Она его не любит, – призналась Скай.

– Тогда зачем же она за него вышла? – удивился старик.

– Полагаю, ради денег! – ответила Скай. – Бедный Норман, так хотелось надеяться, что хоть на этот раз он будет счастлив.

Лорд Брора внимательно посмотрел на внучку, но оставил намек, прозвучавший в последней реплике Скай, без комментариев.

Ему было прекрасно известно, что в первом браке с его дочерью Эвелин у Нормана счастья не было. Старик редко обсуждал подобные вопросы, однако от его внимания ничего не ускользало.

Когда они допили чай, Скай поставила посуду в раковину, чтобы потом помыть.

– Как долго ты собираешься пробыть в Лондоне, дедушка? – спросила она.

– Это зависит от тебя, – ответил лорд Брора.

– От меня?

– Я подумал, вдруг ты захочешь поехать со мной в Гленхольм – просто так, погостить.

Скай замялась. Как она устала от всех этих споров! Она чувствовала, что больше не в силах этого вынести, но не хотела огорчать деда прямым отказом.

Она вздохнула.

Лорд Брора достал свои большие золотые часы и взглянул на циферблат.

– Во сколько Маклеод-младший возвращается домой? – поинтересовался он.

– Должен уже вот-вот, – ответила Скай. – Обычно он приходит около пяти.

Она ждала, что дед встанет. Но старик вместо этого лишь убрал часы.

– Я хочу с ним поговорить, когда он вернется, – заявил он.

– Ты собираешься поговорить с ним? – воскликнула Скай.

– Да, побеседовать, – подтвердил дед.

Скай со страхом и одновременно с вызовом ждала, что он скажет дальше.

– Хочу выслушать его мнение, – добавил старик.

Скай тихо вскрикнула.

– О дедушка! Ты и вправду готов посмотреть на вещи по-другому? Ты дашь свое согласие?

– Я ничего не обещаю, – ответил дед. – Я просто хочу поговорить с этим молодым человеком, вот и все.

Скай обняла деда за шею.

– Ты просто прелесть! – сказала она. – Ой, дедушка, я даже не представляла, что ты можешь быть таким добрым.

– Только не надо лести, – проворчал лорд Брора. – И не надо меня уговаривать. Я все решу так, как сочту нужным.

Скай снова повисла у деда на шее.

Глава 22

Карлотта сонно зевнула и потянулась, наблюдая за тем, как горничная раздвинула шторы и в комнату полились солнечные лучи.

– Который час, Элси? – спросила она.

– Девять часов, миледи, – ответила горничная. – Я подумала, вам захочется подольше поспать после такого долгого путешествия.

– Я все еще чувствую себя усталой с дороги, – пожаловалась Карлотта.

Элси держала в руках поднос, на котором стоял фарфоровый чайный сервиз и несколько массивных серебряных тарелок.

Карлотта присела в постели, подоткнув под спину две подушки с кружевными оборками.

– Я проголодалась, – сказала она. – И, наверно, позавтракаю с большим аппетитом.

– Вот и прекрасно, миледи, – отозвалась Элси. – Кстати, сегодня еще кое-кто тоже позавтракал с большим аппетитом, по крайней мере, так утверждает кухарка.

– Кто же это? – поинтересовалась Карлотта.

– Тот мальчик, миледи. Кухарка говорит, что еще ни разу не видела, чтобы ребенок ел с таким аппетитом. Для него уже принесли кое-что из одежды, и теперь он совсем на себя не похож. Уверяю вас, вы бы его даже не узнали. Теперь, когда его принарядили, это стал совершенно другой ребенок.

– Пойду его проведаю, как только встану, – сказала Карлотта.

– Сэр Норман им очень доволен, – продолжала Элси, раскладывая на кресле крепдешиновое белье. – Сегодня утром он первым делом пригласил его к себе, и теперь они с ним вдвоем играют на лужайке. Прямо сердце радуется, когда смотришь на них. Мы все здесь такого мнения.

– Спасибо, Элси, – перебила горничную Карлотта. – Я позвоню, если вы мне понадобитесь.

– Хорошо, миледи, – ответила та, слегка задетая ее тоном, и с видом уязвленного достоинства вышла из комнаты.

Когда за горничной закрылась дверь, Карлотта даже не прикоснулась к завтраку, который якобы была готова съесть с аппетитом. Вместо этого она хмуро уставилась в пространство, как бы забыв, где находится.

Но уже через несколько секунд любопытство взяло верх. Карлотта откинула одеяло и в ночной сорочке из тонкого шифона крадучись двинулась к окну.

Прячась за шторой, она осторожно выглянула в окно. И увидела на лужайке ребенка в красном свитерке. Мальчик ехал на велосипеде, а Норман поддерживал его за седло и руль.

– Но это же просто смешно! – вырвалось у нее.

Однако она не вернулась в постель, а продолжала стоять у окна, наблюдая за происходящим.

Билли сидел в седле неуверенно, и от Нормана требовалось немало ловкости и изобретательности, чтобы направлять велосипед и одновременно помогать мальчику удерживать равновесие.

Спустя какое-то время они прекратили это занятие. Билли слез с велосипеда, и они встали, глядя друг на друга и хохоча, а на их лицах играли солнечные блики.

«Какой молодой и счастливый вид у Нормана!» – отметила про себя Карлотта.

И вдруг ощутила укол ревности. Ревности от того, что ребенок отвлек мысли Нормана от нее, его жены, что благодаря этому мальчику с его лица исчезло хмурое выражение, к которому в последние недели она уже начала привыкать.

Было в этом наполненном цветами саду, в безукоризненных лужайках и каменных террасах, в самом доме, с его атмосферой умиротворенности и старины, нечто такое, что заставляло ее больше, чем когда бы то ни было, хотеть стабильности и порядка.

Она именно этого и искала, когда выходила замуж за Нормана. Но несколько запальчивых слов, вырвавшихся необдуманно и поспешно, в истерике, поставили ее внутреннее спокойствие под угрозу.

Ей стало казаться, что ее переезд в загородный дом Мелтонов мало что значит. Она здесь лишь гость, человек, который случайно вошел в жизнь Нормана и с той же легкостью уйдет из нее.

На обратном пути из Канн Карлотта начала было подумывать о разводе, но что-то помешало проговорить это вслух. Ее так и тянуло сказать Норману: «Мы совершили ошибку. Как это теперь исправить?»

– Я его ненавижу, – сказала она себе.

Однако в ее голосе не было прежней злости и раздражения, как не было их теперь у нее в душе. Пропало желание задеть чувства Нормана, сделать ему больно, как это было еще вчера. Наоборот, Карлотта чувствовала себя несчастной и опустошенной.

Она вернулась к постели, но продолжала прислушиваться к голосам, доносившимся из окна, – глубокому баритону мужа и пронзительному, взволнованному и восторженному, звонкому детскому голоску.