Вера Фальски - Ни за какие сокровища
Малгожата подогрела трубочки из капусты и подала их на тарелке в цветочек. Эва проглотила голубцы в рекордном темпе, чувствуя, как ее охватывает экстаз: вкусовые рецепторы млели от сочетания вкусов и ароматов блюда, которое вышло из-под руки экономки. Это было не просто утоление голода, это было чувственное переживание. И не важно, что Малгожата сделала ранее, какие неприятные чувства вызвала, – в этот момент Эва смогла только поднять на нее слегка затуманенный взгляд и произнести:
– Спасибо. Это было… Нет слов, как это было вкусно!
Малгожата нехотя кивнула. Эва встала и подошла к изящной керамической мойке, чтобы вымыть за собой тарелку, но Малгожата вырвала ее из рук девушки.
– Это моя работа.
Эва снова почувствовала себя неуютно.
– А ты занимайся своей, – продолжила экономка.
– Простите? Я не понимаю…
Перемирие, проходившее под знаком разрушающего все преграды кулинарного искусства, видимо, закончилось – Малгожата вернулась к своему обычному стилю поведения.
– Не думай, что я не вижу, что здесь происходит.
– Говорите яснее, – ответила изумленная Эва.
– Ну ладно. Если не понимаешь, скажу. – Малгожата прожгла ее взглядом насквозь. – От пана Алекса держись подальше.
У девушки отняло речь. Это уже слишком. Да что она себе позволяет?!
– Не знаю, о чем вы говорите, но я не собираюсь продолжать этот разговор, – ответила Эва, изо всех сил стараясь выглядеть решительной и уверенной в себе.
Однако Эва знала, что проиграла схватку: глаза отказывались ее слушаться и убегали в сторону каждый раз, когда она пыталась принять вызов и ответить на сверлящий взгляд Малгожаты. А та, уперев руки в бока, нахально уставилась на нее.
– Может, знаешь, а может, не знаешь. Я, например, знаю. От меня тут ничего не ускользнет, можешь не сомневаться. Разные девки тут крутятся, пана Алекса очаровывают, может, ненадолго что-то от этого и получают. Но это ни к чему. Лучше оставить его в покое. Это золотой человек! – Волшебным образом неприятно перекошенное лицо Малгожаты при одном упоминании о хозяине прояснилось, словно солнце вышло из-за грозовой тучи. Но это продолжалось всего долю секунды, затем гром и молнии вернулись. – Не нужно ему проблем больше, чем есть!
– А вы ему кто – сторож? – Эва смутилась, заметив, что невольно переняла у Малгожаты чуждый ей стиль общения. Эта женщина была необыкновенно сильной личностью, что вызывало тревогу. – Думаю, он сам знает, что делать и с кем, – собравшись с силами, ответила она, чтобы не сдаваться без боя.
Одновременно девушка начала маневр по отступлению из кухни, понимая, что больше не выдавит из себя ни слова и сразу сломается под напором инсинуаций этой старой жабы. Ее волнение усиливалось от понимания, что Малгожата, честно говоря, попала в точку. То, что экономка поняла ее глубоко скрытые – в чем Эва была совершенно уверена! – намерения, ни капли ей не нравилось.
Она чувствовала, что ей нужно немедленно уйти и спрятаться от неожиданной атаки в своем убежище.
– Держись от него подальше, это приключение не для тебя. – Малгожата оставила последнее слово за собой, произнеся это, когда Эва была уже в коридоре.
* * *Со смерти Дороты прошло уже несколько недель, но Тадеуш по-прежнему чувствовал себя как в день похорон. Конечно, ежедневная гонка, проблемы с Бартеком, скандалы с дочерьми – это все заставляло его держать себя в руках, на некоторое время вырывая из объятий траура, но сильная обида на судьбу и тоска по жене раз за разом сбивали его с ног. Он всегда знал о своей слабости. Воспитанному в тени отца – настоящего мужчины, героя партизанской борьбы, землевладельца, который не поддался системе и боролся за свое, – Тадеушу никогда не приходилось напрягаться. Когда родителей не стало, он рассыпался. А Дорота собирала эти разбитые кусочки.
Она была сильной и мудрой женщиной. Возможно, слишком сильной, так как он жил, опираясь на нее, как фасоль, поднимающаяся по вбитой в землю палке. Алкоголизм в деревне был обычным делом, пили и будут пить, все это знают. Впрочем, никто не называл его алкоголиком. Мужик любит выпить, вот и все, что тут долго философствовать?
Тадеуш закончил работу в поле и отправился в бар с намерением выпить кружку-две. Как же ему все надоело! Он злился, что дочери совсем ему не помогают, заняты только своими делами. Все заботы взвалили на его плечи: кормить животных, собирать яйца, доить корову, ухаживать за огородом. Но больше всего его беспокоила Эва. С каждым днем он все больше сомневался в том, что был прав, вынудив ее остаться здесь. Похоже, она, всегда такая рассудительная, совершенно потеряла голову. Это было ненормально! Тадеуш не представлял, как справиться со всеми этими проблемами. Он устал и тосковал, хотелось забыться.
Бар в Ваплево больше напоминал строительный контейнер, чем приличное заведение. Перед входом сделали временную крышу из гофрированного металла и поставили скамейки с логотипом одного из пивзаводов. Тадеуш издалека разглядел очертания сидевших за столом и обрадовался, увидев приятелей. Поздоровался с ними и подошел к бару, чтобы заказать холодного пива, а когда толстая барменша поставила перед ним большую кружку, слизнул стекающую по стенке пену и, вытащив из кармана несколько монет, заплатил. По крайней мере, на это ему хватало.
– Tадек, садись сюда, – подозвал его Казик, приятель.
Один из дружков как раз прощался, освобождалось место. Тадеуш тяжело сел на скамью и залпом выпил больше половины литровой кружки.
– Как дела, Тадек? – откинулся на спинку скамейки Казик. – Как жизнь?
– Отстань, слов нет. – Охник махнул рукой.
– Как справляетесь?
– А я знаю? – Тадеуш сделал большой глоток и замолчал.
Казик тоже получил хозяйство в наследство от отца, но дела у него шли лучше. В настоящее время он был одним из крупнейших производителей молока в округе, а благодаря доплатам от ЕС вообще перестал беспокоиться о своей судьбе. «Главное, чтобы Европейский союз не развалился», – часто говорил он.
– Послушай, Тадек… – Казик бросил в рот горсть соленых орешков, пачка которых лежала перед ним на столе. – Знаю, что это не мое дело и не хочу лезть в твои дела, но люди в деревне чешут языки.
Тадеуш удивленно посмотрел на приятеля.
– Что?
Казик почесал лысую голову и скривился.
– Ну, знаешь, как люди…
– Казик, не нервируй меня, говори, что знаешь. – Тадеуш терял терпение.
– Ну, про Эву.
Ох! Тадеуш почувствовал, что желудок сжался в комок.
– Что?
– Ну, что ее видели с этим миллионером…
– Работает на него, так что должны видеться.
Казик покачал головой.
– Оно, конечно, так, но знаешь, как люди…
Тадеуш махнул рукой.
– Просто глупые, вот и все.
– Я тебе, Тадек, скажу так… – Казик наклонился и понизил голос: – Не мое это дело, и не хочу я влезать в чужие семейные дела, но помню, что еще в прошлом году экономка ксендза говорила моей старухе, что этот Кропивницкий – тот еще тип. Так и говорила.
– Но что конкретно говорила? – Тадеушу этот разговор нравился все меньше.
– Ну, что он бабник, понимаешь. Что постоянно новых к себе приводит.
Тадеуш побагровел.
– Казик, ты за руку его поймал, что так говоришь?
Тот развел руками.
– Конечно нет, но, как говорится, не бывает дыма без огня.
– Знаешь, что я тебе скажу, Казимеж? – Охник встал и двумя глотками допил пиво. – Я этого слушать не хочу! Деревенские бабы о порядочных людях языком мелют, а ты за ними повторяешь как попугай. Займись лучше своими делами. – Он со стуком поставил кружку и, не попрощавшись, вышел из-за стола.
Казик окликнул его, но Тадеуш даже не обернулся. Шел, засунув руки в карманы, и ругался себе под нос. Ну как тут не верить в плохие предчувствия?
* * *Был вечер любимого месяца Эвы – июня. Дни становились все длиннее, и можно было вволю наслаждаться долгими приятными вечерами, вдыхая аромат начинающегося лета и растворенных в теплом воздухе обещаний. Солнце как раз начало заходить, окутывая теплым оранжевым светом раскинувшийся в долине луг. Эва шла быстрым шагом, стараясь таким образом подбодрить себя, чтобы не принимать близко к сердцу слова человека, который был для нее совершенно неважен. Но все же недавняя атака Малгожаты нанесла значительный ущерб ее уверенности в себе. По какому праву эта деревенская баба делает ей замечания и вмешивается не в свое дело? Она вела себя, как ревнивая жена из водевиля, которая защищает свою территорию. Это было просто смешно! Однако несмотря на это Эва чувствовала себя загнанной в угол. Трудно было держаться свободно, зная, что Малгожата пристально наблюдает за каждым ее шагом. С момента стычки в кухне, как только Эва пересекала порог дома Александра, в ее голове начинал звучать голос, напоминающий: «Она следит за тобой». Это ужасно раздражало и, что самое важное, охлаждало ее желание узнать Александра получше.
