Джоди Хедланд - Свет твоих глаз
Анжелика покраснела при мысли о том, что ее могут увидеть в подобном платье. Пусть это был последний писк моды, Анжелике в нем будет очень неуютно. Не говоря уже о том, что Эбенезер этого не позволит.
Она почти что слышала слова резкого осуждения, которыми он осыпал ее мать после переезда в таверну. Слышала шорох парчи и рев пламени, в котором он сжег ее платья, одно за другим. Мама была безутешна и плакала много дней. А Эбенезер сурово ее наказывал до тех пор, пока она не согласилась переделать для себя простые и пристойные платья его покойной жены.
– Мой отчим ни за что не позволит носить такое платье, – настаивала Анжелика. Эбенезер навсегда запрет ее в комнате, если она оденется во что-то помимо самых простых и строгих нарядов.
– Все говорят, что он квакер. – Это утверждение Лавинии было скорее вопросом. Она даже перестала разглаживать платье, склонила голову, глядя на Анжелику, и явно ждала ответа.
– Я не знаю. Он никогда не говорил. – Прошлое Эбенезера было для нее загадкой. Он жил на острове, сколько она себя помнила, даже в те дни, когда отец был еще жив. Но она не знала, откуда Эбенезер приехал на остров и что на него повлияло.
Одно она знала наверняка: он похотлив. Порой Анжелика даже думала, что его строгие правила, благочестие и рвение были попытками побороть собственные грехи. Возможно, заставляя ее и Бетти носить пристойную одежду, он пытался противостоять искушению.
Но правда заключалась в том, что остановиться он не мог. Он так часто и много поддавался своим желаниям, что уже не мог удержаться от женщин, как вояжер от рома. И если бы в доме, прямо у него под носом, появилась непристойно одетая женщина, она была бы постоянным испытанием его похоти и напоминанием о грехах.
Анжелика покачала головой, глядя на платье, и книги посыпались вниз, ударяя по плечам и рукам, пока с громким стуком не приземлились на пол.
– Благодарю за предложение платья, мисс Мак-Дугал. Но я не могу его надеть. Просто не могу.
Это будет слишком опасно. Эбенезер решит, что она превращается в Терезу или того хуже – в свою мать.
– Я поговорю с твоим отчимом.
– Но как мне работать в таком красивом наряде? – Анжелика искала все возможные отговорки. – Я испорчу его в первый же день.
Лавиния разгладила рукой богатый атлас.
– Действительно. Работой ты его испортишь. Разве что мы сумеем убедить твоего отчима позволить тебе заниматься той работой, которая надлежит благородной даме. К примеру, вышивкой, искусством, образованием и иными умениями, которые необходимы для ведения дома. Возможно, ты сможешь присоединиться к моей благотворительной затее, помочь мне с моим Комитетом солдатского отдыха.
– Но сейчас самое загруженное время года, ему нужна моя помощь на постоялом дворе и в огороде.
Анжелика знала, что ей нужно найти способ отвертеться от этого платья. Одно дело – вырабатывать правильную осанку и убирать веснушки, и совсем другое – появляться в таверне одетой в то, что разъярит Эбенезера до полной потери разума и терпения.
Лавиния нежно расправляла платье, пока то не раскинулось на постели во всей своей мерцающей красоте.
– Может быть, у вас есть более старое или простое платье? – предположила Анжелика.
– Это и есть старое. – Лавиния вздохнула и убрала со лба растрепавшиеся кудряшки. – Оно уже немодное и слишком простое, и все же я надеялась, что сумею найти возможность его надеть.
Она замолчала, капризно надув губки.
В коридоре, за закрытой дверью комнаты, звучали быстрые, но тяжелые шаги офицеров, которые входили и выходили из дома. Был ли среди них Пьер? Он приводил ее в форт и провожал домой после визитов к Лавинии, и Анжелика каждый раз радовалась тем недолгим минутам, которые удавалось провести вместе.
Но всякий раз, когда они проходили в воротах мимо солдат в красных мундирах, Анжелика боялась, что один из них сбросит ружье с плеча, направит штык на Пьера и спросит, что тот, американец, делает внутри форта.
Но никто никогда и ни о чем не спрашивал Пьера. Они считали, что Пьер верен англичанам, и принимали это как должное. Анжелике хотелось спросить, с кем он на самом деле. Прежнего Пьера не беспокоило возможное предательство своей семьи или страны, он мог бы стать союзником британцев. Но нынешний Пьер? Он ведь не мог действительно работать на англичан?
Она не знала, хочет ли выяснить правду. А Пьер точно не хотел, чтобы она что-то об этом узнала.
– У меня появилась отличная идея! – Лавиния хлопнула в ладоши. – Мы устроим танцы. Здесь, в форте. И у тебя будет возможность надеть это платье.
Анжелика начала качать головой. Но Лавиния уже слишком увлеклась своим планом, чтобы заметить ее возражения.
– Это будет чудесно. Будут играть музыканты гарнизона, и мы устроим прекрасное угощение. Пригласим офицеров и нескольких важных горожан. Папа говорил, что ему нужно убедиться в поддержке жителей острова. Разве это не замечательный способ установить хорошие отношения?
Анжелика еще не успела придумать ответ, а Лавиния уже продолжала:
– Танцы дадут нам возможность показать всем, как мы с тобой потрудились над исправлением твоего облика.
– А как же война, мисс Мак-Дугал? – Анжелика поднялась и потянулась, распрямляя затекшую спину. – Вы уверены, что ваш отец позволит устраивать танцы во время войны?
– Конечно же позволит. Отец мне никогда не отказывает. – Лавиния тихо засмеялась. – С тех пор как мамы не стало, он разрешает мне делать все, что я захочу. К тому же танцы будут идеальным занятием для моего Комитета. Танцы отвлекут солдат от тягот этого дикого места. Подбодрят их и напомнят о доме. Что может быть лучше для возвращения боевого духа в подобные времена?
Анжелика не стала спорить с Лавинией, особенно когда та упомянула, что для подготовки к танцам потребуется не меньше месяца. Анжелика могла лишь молиться, чтобы в течение этого времени американцы успели захватить форт и они с Жаном могли счастливо пожениться. И чтобы ей не пришлось волноваться по поводу сияющего платья и того, что может сделать Эбенезер, увидев ее в подобном наряде.
А пока она была благодарна Лавинии хотя бы за то, что та не потребовала носить это платье в офицерских казармах.
– Пахнешь так, словно вылила на себя целый флакон духов, – подмигнул ей Пьер, когда они вышли из каменного дома и обогнули бывшую лужайку, где теперь группа солдат тренировалась в боевом построении и строевом шаге.
Анжелика лишь с отвращением покачала головой, отвратительный запах никак не желал выветриваться из ее домотканой одежды.
– Она настаивает на том, что каждый день будет душить меня своими парфюмами, – ответила Анжелика. – Так она надеется избавить меня от вони курятника.
– Как жаль. – Пьер посмотрел куда-то в сторону низкого дома, служившего продовольственным магазином. Вдоль внешних стен стояли пустые бочки, а темнота внутри говорила о том, что торговля уже прекратилась. – Никак не могу понять, почему Лавинии не нравится вонь курятника. Она такая…
– Домашняя? – Анжелика следовала за ним, наслаждаясь дружеской перепалкой после долгих часов серьезной вежливости с Лавинией.
– Да. Определенно домашняя и уютная во всем, что касается вони.
– Я тоже не могу понять, чем ей это не нравится, – поддразнила его Анжелика, игнорируя взгляды нескольких солдат, которые в свое свободное время стояли на длинном переднем крыльце бараков, писали письма домой или возились с портянками.
Пьер улыбнулся ей, оборачиваясь через плечо:
– Ну, ma chérie, даже если Лавинии удастся заглушить твой милый куриный аромат своими духами, твоих прекрасных волос она не испортит.
Анжелика подняла руку к волосам, коснулась пальцами тонких локонов, которые свободно спадали возле ушей. Лавиния собрала все ее волосы в высокую модную прическу, оставив только кудряшки на висках.
– Тебе не кажется, что я выгляжу просто глупо?
– Ты выглядишь потрясающе. – Несмотря на игривый тон, взгляд Пьера был совсем не шутливым.
Его глаза потемнели и искрились чувством, от которого у нее приятно теплело в животе.
– А я-то думала, что ты предпочитаешь видеть мои волосы распущенными. – Анжелика не удержалась от комментария, когда они зашагали вверх по холму, к северным воротам форта.
– Ты права, – ответил Пьер, кивнув часовому, который распахнул для них дверь. Как только они оказались за пределами высокой ограды, Пьер повел ее прямо в лес, в ту часть, которая уходила в сторону от города. – Мне нравятся твои длинные волосы. Но если уж ты должна носить высокую прическу, то эта идет больше всего.
Она не знала, куда он ее ведет, но, как обычно, это было ей безразлично. Анжелика доверяла Пьеру, любила проводить с ним время, и, когда они были вместе, все остальное не имело значения.
