Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
Но был ли у него другой выбор? Я брала то, что мне причиталось. Я получала от его члена все, что он мог мне дать, я пронзала им свое чрево, где он взрывался от наслаждения столько, сколько я от него требовала.
А этой ночью я требовала много и долго.
9
1 июля 2010
Мы встретились на следующий день вечером. Та же комната. Тот же плей-лист. Те же роли доминирования и подчинения. Те же многократные оргазмы, и мы, ненасытные друг другом после этого периода воздержания.
На следующий день по моей просьбе мы поменялись ролями. Хотя связывание вызывало у меня дурные воспоминания о событии, случившемся со мной не так давно в этой гостинице, я доверилась Луи. И не напрасно.
Он вылизал меня с таким остервенением, что мое лоно горело, а клитор умолял об оргазме. Я истекала вся, я была просто гейзером удовольствия, источником, к которому Луи припадал с наслаждением измученного жаждой животного.
День больше не существовал. Мы были вампирами друг для друга и жили ночью. Точнее, для ночи. Мои дни сейчас состояли только из тщательной подготовки к следующему времени суток: выбор музыкального сопровождения, выбор нижнего белья…
Когда я не доводила себя до изнеможения с ним в комнате номер два, я снимала напряжение в своей постели в полусне, где думала только о нем. Он занимался со мной любовью в моем воображении днем и в реальности – в настоящей прекрасной реальности – все ночи. Даже в благословенные времена, проведенные в «Жозефине», эротическое напряжение между нами не было таким постоянным. Время испытаний, отныне принадлежащее прошлому, уступило место для времени игр. Возбуждающие игры под страхом потери и разочарования, заставляющие нас жить интенсивно и насыщенно.
Мне первой пришла в голову эта мысль: присылать друг другу с виду невинное эсэмэс каждый раз, когда один из нас занимался мастурбацией. Мы условились, что сигналом будут две буквы: ЯМ. Этого простого сообщения оказалось достаточно, чтобы вызвать в нас цунами. Так, даже в разлуке, даже на расстоянии, у каждого имелась своего рода ядерная кнопка, которой он мог воспользоваться по желанию и до беспамятства. Мы были Доктором Стрейнджлав для желаний друг друга, способные нажать кнопку запуска в любой момент. Однажды вечером я получила три или четыре ЯМ друг за другом, на которые ответила с тем же энтузиазмом. В тот день в течение получаса мы достигли совершенной синхронности. Я тогда подумала о трусиках с вибратором и поспешила рассекретить Луи код, который включал их при помощи эсэмэс. Даже если эта игрушка не удовлетворяла меня полностью, мысль о том, что Луи ею управляет и обладает властью надо мной, возбуждала меня. У меня было несколько коротких оргазмов, во время которых я кричала, не сдерживаясь.
Очень скоро во мне проснулась ненасытность, и мне уже было недостаточно этого приспособления. Я одна сходила в «Долхаус», бутик секс-игрушек, куда Соня затащила меня несколько недель назад. Там я совершила необходимые покупки: вибратор «кролик» для двойной стимуляции, внешней и внутренней, карманный вибромассажер «помада», вагинальные шарики гейши, одна анальная пробка для электростимуляции. Я не чувствовала в себе азарта коллекционера, как Соня. Мой выбор был прагматичным, мои нужды были четко обозначены, а чувства в итоге удовлетворены сполна.
«Привет, моя красотка… Ну да, я знаю, что ты знаешь, но все-таки это просто с ума сойти, как необычно все то, что происходит со мной. Хорошая новость – я объявила Фреду, что все кончено. Плохая в том, что это привело его в еще большее бешенство, чем предполагалось, и мне пришлось съехать с квартиры, чтобы он не вынес дверь. В любом случае из-за моих задержек с квартплатой рано или поздно меня бы все равно оттуда выставили…»
Соня не уточняла, куда она съехала. Я предположила, что в гостиницу, где укрывался и сам Франсуа Маршадо.
Я больше не отвечала ни на телефонные звонки, ни на сообщения, которые присылали Соня, Маршадо или Зерки. В последние дни июня – или это уже был июль? – адвокат сообщил мне, что дата следующего заседания отложена на несколько дней. Оно будет проходить 4 июля, в день национального американского праздника. Не знаю почему, но я пыталась увидеть в этом хорошее предзнаменование. Зерки разубедил меня присутствовать на нем. «Как я уже говорил ранее, ваше присутствие еще больше может настроить Дэвида против брата».
В некотором роде, закрывшись в своей квартирке, я исчезла, как когда-то это сделала Аврора.
Дыхание, похожее на то, что я слышала в голосовом сообщении в день своего дня рождения. Затем этот наконец раздавшийся голос, нежный, вероятно, более приятный уху, чем мой, но тем не менее со знакомым откликом (странное ощущение – слышать собственный тембр в более зрелой, взрослой версии):
– Анабель?
– Это я.
– Аврора…
– Знаю, – не придумала ничего лучше ответить я.
С сожалением я обнаружила, что ее номер телефона был скрыт.
– Где вы? – тотчас же продолжила я.
– В телефонной будке.
– Можем увидеться сейчас?
Сейчас, сию минуту, тут же. Пора было наконец сопоставить две наши такие разные истории и две такие похожие внешне личности.
– Нет.
– Почему?
– Я не в Париже.
– Где же, в таком случае?
– В Динаре.
Представив, как Аврора гуляет в Сен-Мало, бродит, словно призрак, среди вилл, я задумалась, где она могла обосноваться: в гостинице или у своей матери? Однако похоже, что Флоранс Дельбар искренне верит в сценарий суицида, разработанный братьями Барле. Я вспомнила ее искаженное от ужаса лицо, когда она увидела, как я появляюсь между двух могил на кладбище Рокабей. Для нее приемная дочь на самом деле исчезла с лица земли раз и навсегда.
– Вы хотите… Вы хотите, чтобы я к вам присоединилась?
Я чувствовала, что готова сделать все, лишь бы не разрушить зарождавшуюся между нами хрупкую связь. Каждое произнесенное Авророй слово, как мне казалось, выводило несчастную женщину из той пещеры, куда заточил ее Дэвид, и возвращало обратно к живым людям.
– Да, это хорошая идея, – произнесла она, немного поколебавшись.
– Ладно, отлично… Где вы хотите, чтобы мы встретились?
– Я не знаю… скажем… в «Рош брюне».
Какая прекрасная, какая волнующая, какая печальная и романтическая мысль… «Рош брюн», именно то место, куда судьба заточила ее более двадцати лет назад. Именно там она покинула этот мир, чтобы скрыться в неопределенности тайного существования. Я бы скорее предположила, что Аврора будет избегать того места, где она лишилась всего. Зачем возвращаться именно туда, где жизнь ускользнула от нее? Что она могла ожидать от возвращения к этим истокам?
– Вы уверены? – удивилась я.
– Да. Все остановилось для меня там… Но кто знает… Может быть, жизнь сможет сделать там новый виток для вас.
Мелодраматичные нотки ее речи тронули меня. То, что она таким образом ассоциировала меня со своей судьбой, надеясь, что я ускользну от злого рока, который поразил ее, показалось мне залогом искренности. Элегантный способ разрушить стену подозрений и ревности между нами.
Может быть, я ошибалась. Может, слишком надеялась на встречу с ней. Что я могла ожидать от женщины, которая провела двадцать лет своей жизни в тюрьме лжи и молчания? Была ли она еще в здравом уме? Не удовольствуется ли она тем, что будет пересказывать истории, сочиненные Дэвидом, ее братом?
Я повесила трубку после того, как мы договорились, что я как можно быстрее увижусь с ней в Динаре – было условлено, что она будет появляться в той же самой телефонной будке в шестнадцать часов для того, чтобы мы назначили более точное место встречи.
Я зарылась в убежище из мятых простыней в недоумении. А что, если это всего лишь очередная ловушка Дэвида Барле?
После своих угроз преследования он резко изменил поведение и сейчас, напротив, демонстрировал одну из самых примирительных манер. Я не могла удержаться от брезгливой гримасы при воспоминании о том слащавом послании, которое Дэвид прислал в день моего двадцатичетырехлетия. И это в тот самый момент, когда он скидывал груз собственных ошибок на моего мужа. А сейчас Аврора таинственно выплыла из своего укрытия… Внезапно она изъявила желание поделиться со мной секретами мученицы, принесенной в жертву на алтарь соперничества между братьями Барле… Какое совпадение.
Нет, нет, нет… Я, без сомнения, доверчива, но не до такой степени, чтобы проглотить это. Неужели он действительно боялся, что я обнародую подробности его прошлого, и решил внезапно пустить в ход такое средство? Достать из рукава свою сестру и жену в качестве последнего козыря?
– Я начинаю думать, что ваша статья в «Экономисте» напугала Дэвида так, что у него душа ушла в пятки, – предположил Маршадо, когда я наконец позвонила ему. – Должно быть, он решил, что если вы способны опубликовать подобное, то, не колеблясь, раскроете все, что знаете на сегодняшний день.
