Мэгги Робинсон - Любовь и верность
Мэри фыркнула. Алек полагает, что он немного лукавит.
– Я думал, что мы уже обсудили это. Я извинился. Я не имел в виду ничего плохого.
– Дорога в ад вымощена благими намерениями, – напомнила ему Мэри.
– Ад полон добрых намерений, а небеса – добрых дел, – парировал лорд Рейнберн. – Если нам удастся столкнуть Бауэра с его развратного поста, то мы сможем всю дальнейшую жизнь почивать на лаврах.
– Не собираюсь я почивать ни на каких лаврах, – бросила Мэри. – Всегда есть что-то новое, что требует моего внимания.
– В бакалейной лавке? – с улыбкой спросил Алек. – Что ж, возможно, тебе придется прикинуть там вес мира или хотя бы вес ноги ягненка.
Лицо Мэри помрачнело.
– Ну вот, теперь ты насмехаешься над моей работой и моим происхождением. Не всем удается родиться с серебряной ложкой во рту, лорд Рейнберн.
Она больше не зовет его Алеком. Господи, вечно он все портит! В конце концов Мэри Арден рыжая, стало быть, у нее крутой нрав. Разве его собственная мать не превращалась в настоящий вулкан, когда отец не находил ее милой? Его младшие братья унаследовали от нее цвет волос и характер, как ни старались они укротить свой норов. Хорошо, что Эвану пришлось управлять своим процветающим винным заводом, иначе семье пришлось бы прятать хрупкие предметы. А уж какой ущерб Николас принес континенту, и представить невозможно.
– Боюсь, мне придется держать язык за зубами, мисс Арден. Я вовсе не пытался выразить вам неуважение.
– Просто вы можете сдерживать себя, не так ли? Вы так привыкли поступать по-своему, что теряетесь, когда у вас это не выходит.
Черт, она не знает, что говорит!
– По-своему! Так знайте, что мне понадобилось целых несчастных четыре года, чтобы добиться этого! И не смейте мне говорить, что я не знаю, что такое жизнь! – Мужчина не должен жаловаться, но из-за Эдит у него была масса причин делать это.
– Но ведь вы никогда не жертвовали своими удовольствиями, не так ли? Вы кутили по всему королевству. Именно поэтому люди верят в самые плохие сплетни о вас.
– Да мне совершенно наплевать на то, что говорят люди, мисс Арден! Я не могу строить собственную жизнь на основании того, что кто-то считает правильным. Я сам знаю, что правильно! И не собираюсь жить, как монах, только из-за… – Алек замолчал. Он был глупцом, поведав обо всем миссис Ивенсон. Интересно, та рассказала своей племяннице о его неудачном браке и его позоре? Дьявольщина! Дважды дьявольщина!
– Похоже, мы с вами зашли в тупик, лорд Рейнберн. Доброй ночи.
– Вы выгоняете меня только из-за того, что мы пришли к небольшому разногласию?
Мэри фыркнула.
– Я не назвала бы его небольшим, – сказала она. – В вас нет ничего небольшого.
И он бы хотел доказать ей это. Она права: он не джентльмен. И даже когда он пытается им быть, у него ничего не выходит. Как бы бережно он ни старался обращаться с Эдит, она сбежала от него.
Но хуже всего то, что она не доверилась ему, не обратилась за его помощью в самом конце.
Встав, Алек натолкнулся на тележку. Кофейник упал, залив его брюки обжигающей жидкостью, и он снова сел.
Святая Дева! Его бедра горят!
– Господи! – воскликнула Мэри. – С вами все в порядке?
Нет, черт возьми, нет!
– Неуклюжий… – пробормотал Алек и тут же прикусил язык, чтобы не застонать.
– Думаю, вам надо снять брюки, – заявила Мэри.
Барон уставился на нее, не веря своим ушам.
– Так вам будет легче. Вы сможете намочить кожу холодной водой. Полагаю, вам очень больно, – заметила она.
Почему она так решила? Он ведь не кричит, а всего лишь прикусывает язык, чтобы не делать этого. Алек почувствовал вкус крови.
– Давайте же, лорд Рейнберн, сейчас не до церемоний. Уверена, что немало женщин видели вас без штанов. Так что одной больше…
Алек, качнувшись, встал с кресла, нерешительной походкой направился в ванную и захлопнул за собой дверь. Он рванул застежку, и брюки с треском сползли вниз, к лодыжкам. Верхняя часть его бедер была покрыта розовыми пятнами. Пролейся горячий кофе несколькими дюймами выше – и он бы действительно взвыл, потому что на нем не было нижнего белья. Включив кран, он смочил холодной водой льняное полотенце для рук и прижал его к ожогам. Агония.
Раздался стук в дверь.
– Могу я войти?
– Нет, не можешь, – ответил он. – Позволь мужчине сохранить достоинство.
– У меня есть целебная мазь. Она может помочь, – предложила из-за двери Мэри.
Ну конечно. Наверняка она хочет сама нанести мазь, чтобы отплатить ему за дневное происшествие.
Алек уставился на незнакомое отражение в зеркале над раковиной. Он бледен как фарфор. Отлично! Пусть воображает себя Флоренс Найтингейл. Он раскинется на ее одинокой постели и позволит ей сделать то, что она хочет. Одного из них это может развлечь.
– Я выхожу, – сказал Алек.
Натянув брюки, но не застегнув их, он осторожно вернулся в ее спальню. Мэри смотрела на него с сочувствием, в руках у нее была крохотная баночка.
– Почему бы вам не прилечь на мою кровать, лорд Рейнберн?
– Я думал, ты никогда этого не предложишь, – съязвил барон.
– Давайте обойдемся без ваших острот, сэр. Насколько я могу судить, вам к своей обычной силе сейчас не прибегнуть, так что я чувствую себя в безопасности.
– Ну и напрасно, – сказал Алек, опускаясь на простое белое стеганое покрывало.
– Приподнимите бедра, чтобы я могла спустить ваши брюки.
Говорит, как старая добрая няня, вся такая деловая. Убедившись в том, что накрахмаленная рубашка прикрывает его чресла, он закрыл глаза.
При виде ожогов Мэри охнула.
– Боже мой! Не стоит ли вызвать доктора?
– Какая чудесная мысль! Давайте вызовем Бауэра для консультации.
– Не говорите глупостей! По-моему, ожоги серьезные. Вам очень больно?
Настолько больно, что его плоть едва шевелится, несмотря на то, что маленькая ручка Мэри Арден находится всего в нескольких дюймах от нее.
– Все замечательно, – бросил он. – Втирайте поскорее свою чертову мазь, и я пойду.
Ее прикосновения были едва ощутимы. Алек стиснул зубы, когда она стала осторожно втирать мазь в кожу. Но он тут же ощутил легкий холодок, боль стала уходить.
– Похоже, вы ко всему подготовились, – заметил он.
Мэри улыбнулась, глядя на него сверху вниз.
– Я стараюсь быть готовой ко всему. Тетя хорошо вымуштровала меня. Не забывайте, мы же в малонаселенной части Шотландии.
– Прошу прощения за то, что сразу не оценил ваш опыт. Полагаю, вам приходилось немало работать каждый день в этом вашем магазине, имея дело со множеством людей.
– Вас бы это очень удивило. – В ее зеленых глазах вспыхнул какой-то странный огонек, смысла которого Алек не понял.
Неуклюже сев, барон опять натянул брюки на обожженные бедра.
– Я бы хотел показать тебе, Мэри, дикую Шотландию, или хотя бы ту часть, которая принадлежит мне. Когда наши дела здесь закончатся, почему бы тебе с Оливером и миссис Ивенсон не погостить у меня в Рейнберн-Корте перед возвращением в старый грязный Лондон? Я мог бы проконсультироваться у твоей тети насчет прислуги. Если я буду жить тут круглый год, то мне понадобится больше слуг. Когда Эдит умерла, я потерял многих из них. Слухи отпугнули их – всем известно, каким негодяем с черным сердцем я могу быть.
– Я не думаю, что ты негодяй с черным сердцем. Ты просто… – она устремила взор в угол, – …немного беспечен, мне кажется.
Настолько беспечен, что понятия не имеет о том, через что прошла его жена.
– Поговори с тетей о моем приглашении. Ты ведь к ней сейчас пойдешь?
– Хотела бы пойти. Но только после того, как избавлюсь от тебя и от остатков ужина.
– Ухожу-ухожу. – Алек возился с пуговицами, сожалея о том, что ему приходится уходить от нее. Придется ему пить собственное виски в своем люксе вместо люкса миссис Ивенсон – много виски, чтобы притупить воспоминания об этом унизительном дне.
Хотя, может быть, что-то еще можно спасти. Он встал с кровати.
– Спасибо тебе, Мэри. За все спасибо. – Алек наклонился, чтобы поцеловать Мэри в щеку целомудренным, дружеским поцелуем. Но Мэри его движение испугало, она повернулась к нему, ее губы удивленно приоткрылись. Губы, которые каким-то образом нашли его губы.
Мэри не отшатнулась, не закричала, не дала ему пощечины. Алек ощутил вкус клубники, орехов, любопытства. Ему было понятно, что опыт в поцелуях у нее небольшой – подумать только, еще вчера он считал ее опытной «актрисой», когда говорил ей всякие неприличные вещи и пожирал взглядом ее грудь. Он мог бы научить ее, показать, как надо целоваться, ведь она невинна, как и должна быть в той роли, которую исполняет. Слишком невинна для него, однако Алек не собирался не воспользоваться этим поцелуем.
