Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3
3
Кто прав и к цели твердо идет, тогоНи граждан гнев, что рушить закон велят,Ни взор жестокого тиранаВвек не откинут с пути; ни ветер,
Властитель грозный Адрия бурных вод,Ни Громовержец дланью могучей, – нет:Лишь если мир, распавшись, рухнет,Чуждого страха сразят обломки.
И П_о_ллукс так и странник Геракл, взнесясь,Достигли оба звездных твердынь небес:Меж них возлегши, будет АвгустНектар пурпурными пить устами.
Тебя за то же, Вакх, наш отец, твоиВозили тигры, чуждому им ярмуПодставив шеи; так же РомулОрка избегнул на конях Марса,
Когда Юнона радость рекла богам,Совет державшим: «Трою повергнул в прахСудья бесчестный, злополучный,Вместе с женой иноземной; Трою
С тех пор, как не дал Лаомедонт богамНаграды должной, – град, обреченный мнойИ девой чистою Минервой,Вместе с народом, с вождем лукавым.
Уже не блещет ныне бесславный гостьЛаконки блудной; клятвопреступный родПриама Гектором могучийГреков уже не разит отважных.
Война, что длилась нашим раздором лишь,Уже затихла. Гнев свой отринув, яТеперь помилую для МарсаВнука, что был, ненавистный, жрицей
Рожден троянской; в светлый чертог емуВступить дозволю; нектара сок вкушатьИ приобщить его отнынеК сонмам блаженных богов дозволю.
И отделялся б только от Трои РимШумящим морем – пусть беглецы царятСчастливые в краю желанном;Лишь бы Приама, Париса пепел
Стада топтали, звери без страха тамЩенят скрывали б, пусть Капитолий, блескБросая вкруг, стоит, и грозныйРим покоряет парфян законам.
Внушая страх, он пусть простирает властьДо граней дальних, там, где Европы крайОт Африки пролив отрезал,Вздувшись, где Нил орошает пашни;
Сильней пусть будет к злату презреньем он,В земле покуда скрыто (и лучше так!),Чем жаждой все собрать святоеХищной рукой на потребу людям.
И где бы мира грань ни стояла, пустьЕе оружьем тронет, стремясь достичьКраев, где солнца зной ярится,Стран, где туманы и ливни вечно.
Но так каиритам, войнолюбивым яВещаю с тем, чтоб, предков не в меру чтя,Они не смели, вверясь счастью,Дедовской Трои восставить стены.
Коль встанет Троя, с знаменьем мрачным птиц,Судьба вернется с гибелью горькой вновь:Юпитера сестра-супруга,Двину сама я полки победно.
Пусть трижды встанет медных оград стена,Пусть Феб сам строит, – трижды она падет:Разрушат греки; трижды женыПленные мужа, детей оплачут».
Шутливой лире это совсем нейдет!Куда ты, Муза? Брось же упорно такРассказывать бессмертных речиИ унижать величавость малым.
4
Сойди же с неба, о Каллиопа, дай,Царица Муз, мне долгую песнь – пускайТо флейты ль звук, иль голос звонкий,Дивные ль струны кифары Феба,
Вы слышите? Иль сладко безумье такПрельщает слух и зренье мое?.. БрожуСвященной рощей, мнится: тихоВеют зефиры, ручьи струятся.
На Вольтур часто мальчиком я ходил.Когда вдали от грани родных полей,Устав резвиться, раз заснул я,Свежей листвою меня прикрыли
Голубки. Дивом вкруг то казалось всем, —Чьи гнезда полнят высь Акерунтии,Бантин тенистые дубравы,Тучные пашни низин Форента, —
Что невредимым спал я средь черных змей,Среди медведей, лавром священным скрытИ миртовых ветвей листвою,Мальчик бесстрашный, храним богами.
Я ваш, Камены, ваш, на вершины ль горВзойду Сабинских, хладной Пренесты ль высьМеня приманит, Тибур горный,Бай ли прозрачный и чистый воздух.
И друга ваших плясок у светлых вод —Ни дуб проклятый, пав, не сгубил меня,Ни пораженье при Филиппах,Мыс Палинур в Сицилийском море.
Пока со мной вы, смело пущусь я в путь:Средь волн Босфора бешеных буду, плыть,На Ассирийском побережьеСтранником в жгучих песках скитаться.
Узрю пришельцам грозный британцев край,Конканов племя, пьющее кровь коней;Узрю я невредимо дальнийДон и носящих колчаны скифов.
Едва успеет Цезарь великий вновь,В бою уставших, воинов в град вернуть,Труды военные закончив,В гроте у вас он находит отдых.
Вы кротость в мысли льете ему и, влив, —Благие, – рады. Знаем мы, как толпуТитанов страшных, нечестивых,Молнии ринув, сразил Юпитер.
Смиряет землю твердою он, морейВолненье, грады, мрачный подземный край;Богами и толпами смертныхПравит один справедливой властью.
Ему внушило страх поколенье тоМладое, силой гордое рук своих,И братья, на Олимп тенистыйГору взвалить Пелион пытаясь.
Но что Тифей и мощный Мимант моглиИль грозный видом Порфирион свершить,И Рет и Энкелад, метавшийГруды исторгнутых с корнем вязов, —
Когда Паллада мощный простерла щитНавстречу дерзким, пылкий Вулкан стоялВот здесь, а там Юнона-матерь,Бог Аполлон, неразлучный с луком;
Кудрям дав волю, моет их влагой онКастальской чистой; любит он в рощах житьЛикийских иль в лесу родимом,В храме на Делосе, иль в Патарах.
Коль разум чужд ей, сила гнетет себя,С умом же силу боги возносят ввысь;Они же ненавидят сильных,В сердце к делам беззаконным склонных.
Что это правда, могут примером бытьГиант сторукий иль Орион: за то,Что тщился обольстить Диану,Был укрощен он стрелою Девы.
Земля страдает, чудищ своих сокрыв;Скорбит, что дети ввергнуты в бледный ОркСтрелами молний; пламень ЭтныБыстрый горы сокрушить не может.
И вечно коршун Тития печень жретЗа невоздержность, сидя на нем как страж,И Пирифоя, женолюбца,Триста цепей в преисподней держат.
5
Юпитер, громы мечущий – верим мы —Царит на небе: здесь на земле к богамПричтется Август, покорившийРиму британцев и персов грозных.
Ужели воин Красса, в постыдный бракВступив с парфянкой, в вражеской жил стране?О курия! О порча нравов!В доме состарились тестя, персов
Царю покорны, марс, апулиец там,Забывши тогу, званье, священный щит,Забыв огонь пред Вестой вечный,Хоть невредимы твердыни Рима?
Опасность эту Регул предрек, когдаНе соглашался мира условья онПринять и дать пример, что влек быГибель для Рима в грядущем веке,
Коль без пощады, сдавшихся в плен, на смертьНе обрекли бы: «Стяги я, – молвил он, —Прибитые к пунийским храмамВидел, доспехи, что с римлян сняты
Без боя; граждан римских я зрел, комуК спине свободной руки скрутили; тамВорота без запоров; пашутВновь, разоренные нами, нивы.
Храбрее разве, выкуплен златом, в бойВернется воин?.. Вы прибавляетеК стыду ущерб: слинявшей шерстиПурпур не может вернуть окраски;
И раз отпавши, истая доблесть вновьИдти не хочет к тем, кто отверг ее.Как лань, изъятая из сети,Бросится в бой, так храбрей тот станет.
Кто, вероломный, вверил себя врагам,Сотрет пунийцев в новой войне, кто могНа скрученных руках покорноУзы терпеть, убоявшись смерти.
Не зная, как бы жизнь сохранить свою,С войной смешал он мир. О, какой позор!О Карфаген великий, вышеСтал ты с паденьем постыдным Рима!»
Жены стыдливой он поцелуй отвергИ малых деток, ибо лишился прав;И мужественно взор суровыйВ землю вперил, укрепить желая,
Душой нетвердых, членов сената: самИм дал совет, не данный дотоль нигде,Затем – изгнанник беспримерный —Быстро прошел меж друзей печальных.
А что готовил варвар-палач ему,Он знал, конечно. Все же раздвинул такДрузей, что вкруг него стояли,Всех, что пытались уход замедлить,
Как будто, тяжбы долгие он решив,Клиентов споры, суд покидал, спеша,Чтоб путь держать к полям ВенафраИли в спартанский Тарент на отдых.
6
За грех отцов ответчиком, римлянин,Безвинным будешь, храмов пока богам,Повергнутых, не восстановишь,Статуй, запятнанных черным дымом.
Пред властью вышних, помни, бессилен ты:От них начало, к ним и конец веди:Как много бед за небреженьеБоги судили отчизне скорбной.
Мон_е_з и Пакро натиск отбили наш,Веденный дважды с волей богов вразрез, —Гордятся, пышную добычуК пронизям скудным своим прибавив.
Объятый смутой, чуть не погиб наш град:Уж близко были дак, эфиоп: одинЛетучими стрелами сильный,Флотом другой быстроходным грозный.
Злодейства полный, век осквернил сперваСвятыню брака, род и семью; затем,Отсюда исходя, потокомХлынули беды в отчизну римлян.
Едва созревши, рада скорей плясатьИонян танец дева, и с нежных летИскусно мажется, заранеМысль устремляя к любви нечистой.
А там любовник, лишь бы моложе, ейЗа пиром мужним сыщется: нет нуждыИскать тайком, кому преступноЛаски дарить, удалив светильник;
При всех открыто – тайны от мужа нет —Идет, велит ли следовать ей купец,Зовет ли мореход испанский,Срама ее покупатель щедрый.
Иных отцов был юношей род, что встарьОкрасил море кровью пунийской, смертьПринес лихому Антиоху,Пирру-царю, Ганнибалу-зверю.
Сыны то были воинов пахарей,Они умели глыбы земли копатьСабинскою мотыгой, строгойМатери волю творя, из леса
Таскать вязанки в час, когда тени горРастянет солнце, с выи ярмо воламУсталым снимет и, скрываясь,Ночи желанную пору близит.
Чего не портит пагубный бег времен?Отцы, что были хуже, чем деды, – насНегодней вырастили; нашеБудет потомство еще порочней.
7
