Джоди Хедланд - Свет твоих глаз
Сердито выдохнув, Пьер снова нырнул и поплыл к берегу. Ледяная вода обжигала щеки.
Тяжелый запах недавно оттаявшей земли заполнил его ноздри. Привкус вины так и остался на языке.
Не его вина, что матушка чуть не умерла от голода. Он не знал, что она ослепла и больше не может о себе позаботиться. И не предполагал, что ситуация с едой на острове стала настолько отчаянной.
Но готов ли он отказаться от дикой чащи и вернуться на остров заботиться о ней? Сможет ли он пожертвовать своей бригадой, своими мехами, своей жизнью, которую он так любил? Нет, он не мог бросить бригаду.
В Европе пушных зверей истребили почти полностью, а потому британцы стремились взять под контроль пушную торговлю Северной Америки. За каждую шкурку они платили хорошие деньги.
Последние несколько лет торговли были для Пьера прибыльными. Он набрал немало каноэ и был признанным вожаком почти полусотни человек.
И если ему удастся продать груз мехов без дальнейших проблем, он получит весомую прибыль. Если только Северо-Западная компания оставит в покое его меха и людей.
Ему нужно было оставаться со своей бригадой. И он хотел остаться с ними.
Пьер доплыл до берега и взобрался на него. Вода скатывалась по его телу, образовав лужу под ногами. Весенний ветер хлестал голую спину не хуже девятихвостой плети.
Он ведь не мог надеяться, что Анжелика и дальше будет рисковать ради его матушки?
– Мне жаль, что для тебя и матушки последние годы были такими сложными, – сказал он наконец, отжимая штаны от воды. – Мне больно думать о том, как вы страдали.
Она ничего не сказала.
А когда он поднял глаза, оказалось, что Анжелика смотрит на его грудь и рот у нее слегка приоткрыт. Пьер и сам оглядел свое тело, прежде чем вновь поднять взгляд.
Губы сами расплылись в улыбке.
– Мы больше не дети, – сказал он, копируя ее тон.
Когда она подняла глаза, чтобы встретить его взгляд, улыбка Пьера стала шире: он ждал, что она улыбнется ему в ответ с той же готовностью, что и в детстве.
Но она не улыбнулась.
Она даже не заговорила.
Вместо этого небольшое расстояние между ними словно заполнилось жарким течением, от силы которого у Пьера поджало живот, а тело пронзило дрожью.
Ее мокрые кудри липли к щекам и спадали на плечи. И, несмотря на то что лицо Анжелики истончилось от голода, Пьер не мог отрицать, что прошедшие годы превратили ее в красавицу.
И вновь на показавшийся длинным миг он просто не мог заставить себя отвести взгляд. Пьера словно захватило бурным течением, которое несло его по собственной воле, грозя захлестнуть с головой.
Ему внезапно захотелось преодолеть расстояние между ними, схватить ее, обнять и…
И что?
Пьер потряс головой, отчего с мокрых волос посыпались брызги. Он заставил себя встряхнуться и сбросить наваждение.
Анжелика была ему другом. Она всегда любила его как брата. Именно это она наверняка до сих пор и испытывает к нему. Разве нет?
Он пригладил руками волосы, сгоняя с них лишнюю воду, и взглянул на Анжелику из-под ресниц.
Она отвернулась, румянец заливал ее щеки все больше. Non. Она не могла чувствовать к нему ничего, кроме старой дружбы. И ему лучше относиться к ней, как к подруге, и только. Пьер натянул рубашку, одергивая ее, чтобы не липла к влажной коже.
Анжелика ничего не сказала, занявшись капором, под который старательно прятала свои огненные прядки. Когда она вновь к нему обернулась, даже воротничок был поднят до самого подбородка, скрывая синяки на шее.
С ног до головы закрытая самой простой одеждой, она выглядела монашкой, и это ему не нравилось. Волосы Анжелики были слишком красивы для того, чтобы их прятать.
– Тебе бы стоило ходить без капора.
Она покачала головой:
– Если Эбенезер увидит меня без головного убора, он запрет меня в комнате на целый месяц.
Пьер начал натягивать сапог на влажную ногу.
– Насколько я понял, Эбенезер до сих пор над тобой измывается?
Она помедлила с ответом, и ее лицо потемнело.
– Теперь, когда Терезы уже нет, он делает все, чтобы превратить меня в святую.
Пьер так и замер со вторым сапогом в руках. Где-то в отдалении слышалась песня вояжеров, прибывших на остров.
– Мне жаль Терезу. Я слышал о том, что с ней случилось.
Анжелика кивнула с явно притворным спокойствием:
– Она не хотела уезжать.
– Так Эбенезер заставил ее выйти за Дункана? – Пьер так и думал, но не был в этом уверен. Знал только, что старый торговец хвастался, будто выиграл себе юную красивую женушку, предложив самую высокую цену.
Анжелика подтянула воротничок повыше.
– После смерти мамы Эбенезер быстро устал от Терезы. Она была слишком независимой и дерзкой. Он не раз предупреждал ее, что, если она не будет слушаться, он ближайшей же весной выдаст ее замуж.
Пьер нахмурился при мысли о том, как Эбенезер обращался с Анжеликой и ее сестрой, о постоянном контроле, о грубости, о недостатке тепла. Наверное, именно поэтому матушка принимала Анжелику как родную.
Именно матушка уговаривала их с Жаном принять Анжелику, тогда еще маленькую девочку, в свои игры. Матушка пыталась привлечь и Терезу, но та была старше и ее не интересовали ни рыбалка, ни постройка фортов, ни бег наперегонки по тропинкам острова.
Анжелика подошла к краю пруда.
– Мне кажется, что Терезе просто не хватило сил выжить в лесной глуши.
– Стремнины опасны даже для опытных вояжеров. – Ее глаза смотрели печально, но прямо. – Она не просто упала, Пьер.
Он кивнул, ощутив отчаянье, таившееся под ее печалью. Анжелике удавалось притворяться спокойной, какой Пьер не раз видел ее в присутствии строгого отчима, но он знал, что она девушка с характером и яркими чувствами. Ему всегда это нравилось. Она была искренней и честной.
– Все торговцы, приезжавшие прошлой осенью, говорили, что Тереза выбросилась из каноэ. Сознательно. – Ее взгляд буквально умолял Пьера возразить.
Но до Пьера доходили те же слухи – вести о том, что Тереза была так несчастна, что решила покончить с собой, лишь бы не быть женой торговца мехом.
– Мне жаль, Анжелика. – Он жалел, что не может ее утешить. Но, по правде говоря, жизнь торговца пушниной не подходила женщине, разве что речь шла об индианках.
Пьер сунул ногу во второй сапог. После всех проблем, которые он испытал за последние пять лет жизни в лесной чаще, он полностью понял, почему отец был так против его решения присоединиться к торговцам мехами. Были долгие переходы вдали от дома. А когда отец возвращался, он был слишком занят на ферме, чтобы уделить время своим сыновьям и жене. Не говоря уже о том, сколько он пил, не в силах потом сдержать своей злости и вымещая ее на семье.
Пьер не мог винить отца в том, что тот хотел отправить сына в школу в Детройте, запрещая становиться вояжером. Отец лишь хотел не дать Пьеру повторить свои ошибки. Возможно, если бы он тогда понял, что отец действительно его любил и хотел защитить… Это не изменило бы того факта, что он занялся торговлей мехом. Торговля пушниной и лесная дичь были у него в крови. Но, вероятно, он не стал бы сыпать теми, полными ненависти, словами. И, возможно, не совершил бы столько грешных ошибок.
Анжелика склонилась к воде:
– У меня есть несколько рыб для Мириам, ты мог бы их отнести.
Он тихонько присвистнул, когда девушка вынула кукан с рыбой из небольшой запруды между валунами.
– Вижу, ты стала отличной рыбачкой.
– Я справляюсь.
– Не просто справляешься, учитывая, что всему, что ты знаешь, тебя учил лучший рыбак на острове.
– Лучший рыбак? – Она улыбнулась. – Сомневаюсь, что этот рыбак до сих пор лучший.
– Это вызов? – Он тоже ответил улыбкой, радуясь, что серьезный разговор и тяжелые мысли остались позади.
– Ты не примешь мой вызов. – Она сняла с кукана трех рыбин и протянула ему. – Потому что я наверняка выиграю.
– Завтра на рассвете. Встреть меня на западном берегу, и посмотрим, кто из нас лучше.
Ее улыбка наконец отразилась и в глазах.
– Я и так знаю, кто лучший.
– Боишься проиграть? – Он просто не мог сдержаться и не дразнить ее.
– Вовсе нет. – Анжелика сунула рыбу ему в руки. – Вот. Отнеси их Мириам.
Он принял подарок. Рыбины оказались очень крупной форелью. Чешуя сияла на солнце, и в животе заурчало, напомнив ему, для чего он изначально сюда собирался.
Анжелика подхватила оставшуюся связку рыбы.
– Матушка сегодня спрашивала о тебе, – сказал Пьер, понимая, что не готов пока с ней расстаться. – Когда ты не появилась до рассвета, она начала волноваться.
– Эбенезер меня наказал. – По ее лицу пробежала тень. – Но я знала, что ты сможешь о ней позаботиться.
Позаботиться о ней. От этих слов он поежился.
