Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3
16
О дочь, красою мать превзошедшая,Сама придумай казнь надлежащуюМоим, злословья полным, ямбамВ волнах морских иль в огне, – где хочешь!
Ни Диндимена в древнем святилище,Ни Феб, ни Либер не потрясают такДуши жрецов, ни КорибантыТак не грохочут гремящей медью,
Как духи Гнева, коим не страшны ведьНи меч германца, ни грозный вал морской,Ни ярый пламень, ни Юпитер,С грохотом страшным разящий с неба.
Ведь Прометею, чтоб людей создать,Пришлось сбирать все свойства частицамиИ, по преданью, в наши недраЗлобы прилить и безумья львиных.
Лишь духи Гнева лютую вызвалиСудьбу Фиеста. Гнев был причиною,Что города бесследно гибли,После того как на месте стен их
Надменный недруг землю распахивал.Уйми же гнев свой! В дни моей юностиВедь и меня лишь пыл сердечныйВ злобе толкнул написать поспешно
Те ямбы. Ныне горечь прошедшегоСтремлюсь сменить я дружбой и кротостью.Мою вину мне в новых песняхДай искупить и верни мне душу!
17
Проворный Фавн привык свой Ликей менятьНа мой Лукретил дивный и отводить от козЖар жгучий летнего полудня,Или же ветер, дождем грозящий.
Сойдя с дороги, самки пахучегоКозла по лесу бродят бестрепетно,Ища то тмин, то земляничник,И не боясь ни змеи зеленой,
Ни злобы волка, коз похитителя,Лишь, Тиндарида, нежной свирели звукДолины огласит и горыУстики с их некрутым подъемом.
Храним богами я, – моя набожностьИ песнь им любы! – Здесь в изобилииПрольются на тебя из рогаЩедрого сельских даров богатства.
В долине тихой здесь от жары уйдешьИ песню мне споешь на тесский ладПро Пенелопу и Цирцею,Что по Улиссу тоской томились.
В тени и в мире будешь лесбийскоеВино здесь пить: здесь с Марсом Семелы сынНе заведет бранчивой ссоры;Здесь перед Киром дрожать не будешь,
Боясь, чтоб дерзкий, в ревности, слабуюТебя не тронул дланью несдержаннойИ не сорвал с кудрей плетеньяИль неповинных ни в чем покровов.
18
Вар, дерев никаких ты не сажай раньше священных лозВ рыхлой почве, вблизи Тибура рощ, подле стен Катила;Трудным делает Вакх тем, кто не пьет, жизненный путь; нельзяЕдких сердца тревог прочь отогнать, кроме вина, ничем.
Кто же службу в войсках станет, хмельной, иль свою бедность клясть?Кто не славит тебя, Вакха-отца, сладкой Венеры чар?Пусть никто не прейдет меры в питье: Либер блюдет предел.Бой кентавров возник после вина с родом лапифов, – вот
Пьяным лучший урок; Вакх, не щадя, диким фрайкийцам мстит:То, что можно свершать, то, что нельзя, узкой межой ониДелят, жадные пить. Я же тебя, бог, не дерзну пытатьПротив воли твоей; таинств твоих, скрытых от всех плющом,
Я толпе не предам. Радостный бог! Грозных тимпанов звон,Рог фригийский сдержи, – с ними идут рядом: Любовь к себеИ Тщеславье с пустой, поднятой вверх, меру презрев, главой,И Болтливость, кому вверенных тайн, словно стеклу, не скрыть.
19
Мать страстей беспощадная,Дионис молодой, с резвою Вольностью,Душу вы повелели мнеВновь доверить любви, было забытой мной.
Восхищен я Гликерою,Что сияет светлей мрамора Пароса,Восхищен и задором яИ опасной для глаз прелестью личика.
И бессилен пред натискомЯ Венеры: она с Кипром рассталася;Про парфян ли, про скифов ли, —Все, что чуждо любви, петь возбраняет мне.
Так подайте ж, прислужники,Дерна мне, и ветвей свежих, и ладана,И вина с чашей жертвенной;Да богиня грядет, жертвой смиренная!
20
Будешь у меня ты вино простоеПить из скромных чаш. Но его ведь сам я,В амфору налив, засмолил в тот день, какРукоплескали
Дружно все тебе, лишь в театр вошел ты,Всадник Меценат дорогой, и, вторя,Разносил хвалу вдоль реки родимойХолм Ватикана.
Ц_е_куба вино пей себе ты домаИ каленских лоз дорогую влагу, —У меня ж фалерн, как и Формий лозы,Чаш не наполнят.
21
Пой Диане хвалу, нежный хор девичий,Вы же пойте хвалу Кинфию, юноши,И Латоне, любезнойЗевсу, богу всевышнему!
Славьте, девы, ее, в реки влюбленную,Как и в сени лесов хладного Алгида,Бора на Эриманфе,В кудри Крага зеленого.
Вы же, юноши, все славьте Темпейский дол,Аполлону родной Делос и светлогоБога, рамо чье лиройИ колчаном украшено.
Пусть он, жаркой мольбой вашею тронутый,Горе войн отвратит с мором и голодомОт народа, направивИх на персов с британцами!
22
Кто душою чист и незлобен в жизни,Не нужны тому ни копье злых мавров,Ни упругий лук, ни колчан с запасомСтрел ядовитых,
Будет ли лежать его путь по знойнымАфрики пескам, иль в глуши Кавказа,Иль в стране чудес, где прибрежье лижутВолны Гидаспа.
Так, когда брожу я в лесу СабинскомБез забот, с одной только песней к милойПалате моей, – с безоружным встречиВолк избегает.
Равного ж ему не кормили зверяДавний леса, не рождала дажеИ пустыня та, что всех львов питаетГрудью сухою.
Брось меня в страну, где весны дыханьеНе способно жизнь возрождать деревьев,В тот бесплодный край, что Юпитер гневноКроет туманом;
Брось меня туда, где бег солнца близкийЗнойностью лучей обезлюдил землю, —Лалаги моей разлюблю ль я голосИли улыбку?
23
Ты бежишь от меня, Хлоя, как юнаяЛань, которая мать в г_о_рах утратилаИ напрасно страшитсяЛеса легкого лепета.
Лист взметется ль сухой вешним дыханием,Шелохнет ли слегка быстрый бег ящерицВеточку ежевики, —Вся она уже в трепете.
Ведь не тигр я, не лев, страшный сын Ливии,Чтоб тебя растерзать, хищно набросившись.Брось за матерью бегать:Зреешь ты для супружества!
24
Можно ль меру иль стыд в чувстве знать горестномПри утрате такой? Скорбный напев в меня,Мельпомена, вдохни, – ты, кому дал ОтецЗвонкий голос с кифарою!
Так! Ужели ж навек обнял КвинтилияСон? Найдут ли ему в доблестях равногоПравосудья сестра – Честь неподкупная,Совесть, Правда открытая?
Многим добрым сердцам смерть его горестна,Но, Вергилий, тебе всех она горестней.У богов ты, увы, с верой не вымолишьДруга, что ты доверил им!
И хотя бы умел лучше Орфея тыСладкозвучной струной лес привораживать,Оживишь ли черты лика бескровного,Раз Меркурий, не знающий
Снисхожденья к мольбам, страшным жезлом своимУж коснулся его, чтоб приобщить к теням?Тяжко! Но перенесть легче с покорностьюТо, что нам изменить нельзя.
25
Реже по ночам в запертые ставниРаздается стук молодежи дерзкой,Чтоб прервать твой сон, и покой свой любитДверь на пороге,
Что она легко покидала прежде.Стала слышать ты реже все и реже:«Сна лишен тобой я, – ужель спокоен,Лидия, сон твой?»
Увядая, ты по лихим повесамВ свой черед всплакнешь в уголке безлюдномПод напев ветров, что ярятся пущеПод новолунье;И в тот час, когда любострастья пламень,Что в обычный срок кобылицу бесит,Распалит тебя, ты возропщешь, плача,В горьком сознаньи,
Что и плющ и мирт лишь в красе зеленойЦенит молодежь, предавая волеСпутника зимы – ледяного ветраЛистья сухие.
26
Любимец Муз, я грусть и волненияОтдам развеять ветрам стремительнымВ Эгейском море. БезучастенСтал я к тому, кто в стране полночной
Грозит другому, и Тиридата чт_о_Страшит. О Муза, сердцу любезная!Ключей ты любишь свежесть; свей же,Свей же для Ламия цвет весенний
В венок душистый. Чт_о_ без тебя мояХвала? Достоин быть он прославленнымТобой и сестрами твоимиПлектром лесбийским на струнах новых.
27
Пускать в ход кубки, что для веселияДаны, – позорно! Нравы фракийскиеОставьте, и держите ВакхаСкромного дальше от ссор кровавых.
К вину, к лампадам, право, совсем нейдетКинжал мидийский. Вы, собутыльники,Умерьте крик и гам безбожныйИ возлежите, склонясь на локоть…
Я должен с вами крепость фалернскогоОтведать вместе? Пусть не скрывает братМегиллы Опунтийской, кто жеРанил стрелою его, счастливца!
Охоты нет? Иначе не буду пить!Любовь какая б ни увлекла тебя,Палит она огнем не стыдным, —Лишь в благородной любви ты грешен!
Что б ни таил, шепни-ка мне на ухо, —Тебя не выдам. О злополучный мой,Какою ты крушим Харибдой, —Пламени лучшего ты достоин!
Какой ведун иль ведьма ФессалииТебя изымет зельями? Бог какой?Триликой сжатого Химерой,Вряд ли тебя и Пегас исторгнет!
28
