Семья для чемпиона - Алекс Коваль
Подобрав объект для своего внимания – игрушечного пингвина в паре метров от нас, – Витка замирает, перестав елозить попкой на моих коленях. Я командую:
– Ярик, скорей шнуруй, пока она сидит смирно.
– Мамоська, я буду катася!
– Будешь, котенок.
– Папоська, а ты будешь катася?
– Обязательно буду, – отточенными годами тренировок движениями шнурует дочурке ботиночки муж. – Не давит, малыш?
– Неть. А где твои конеськи?
– В сумке. Готово.
Мы по очереди переобуваемся. Сдаем обувь в камеры хранения и дружно направляемся к катку. У выхода на лед, Яр ставит принцессу на ноги. У той небесно-голубые глазки блестят от возбуждения, а губки подрагивают в робкой улыбке.
– Стой-стой, Ярик! – командую, обгоняя свое семейство.
Выкатываюсь на лед и достаю телефон, включая камеру. Навожу на нашу маленькую принцессу.
– Давайте. Только держи ее крепко, ладно? – шепчу взволнованно.
– Разумеется, – говорит спокойно Ярик. – Принцесса, готова?
– Катова! – дрыгает ногами Витка.
Я нажимаю на кнопку запуска съемки. Дочурка обхватывает своими крохотными ладошками пальцы отца и делает шаг. Переставляет сначала один конек на лед. Затем второй. Забавно ахает, когда ножки разъезжаются. У меня сердце уходит в пятки! Но Ярик тут же дергает дочурку за ручки, не давая упасть. Витка смеется. Ей понравилось.
Малышка делает еще одну забавную попытку продвинуться. На этот раз шагая, как по асфальту. Но тут лезвия носками упираются в лед, и мелкую ведет вперед. Яр ее за капюшон курточки дергает, удерживая на месте. Мы с мужем переглядываемся – у меня сердце в груди тарахтит, как трактор!
Постепенно робость отпускает ребенка. Уже через десять минут и массу неуклюжих попыток устоять на своих двоих дочурка ловит кураж. Пытается не просто стоять, а бежать! Рвется вперед со всей присущей детству непосредственностью.
Яр – ее непоколебимая поддержка и опора – по пятам, по шагам, следом. Везет, держит и ни за что не отпустит. Ни сейчас. Никогда. У меня сердце заходится. Горит в груди от переполняющей его безграничной любви, разгоняя теплое чувство подобно обжигающей лаве по венам. Я засматриваюсь на них двоих: на дочь и мужа. Напрочь позабыв про телефон и камеру, которая пишет все подряд. Улыбаюсь, а на глаза слезы наворачиваются. От того, что Витка, довольная, хохочет и повторяет:
– Мамоська, смотли, я еду!
От того, как Ярик ее подбадривает и на самом деле везет ее, позволяя нашей принцессе едва-едва касаться лезвиями льда, создавая иллюзию ее самостоятельности. Хорошенькие такие. Довольные. Мои!
Ярик, заметив мои слезы, подхватывает Витку на руки и командует:
– Перерыв, боец.
– Я еще кочу! – канючит Витка. – О-о, папоська, смотли, там Малтышка!
Мы оглядываемся. Марта с мужем и сыном нам машут. Тоже коньки шнуруют. Ну как шнуруют? Сыночек у них обувается сам, а Мартышку «снаряжает» муж. Ибо ее восьмимесячный беременный животик делает сестренку максимально неповоротливым бегемотиком. Они втроем переговариваются о чем-то, улыбаются, от них тоже за версту счастьем и полной гармонией веет. А ведь еще пять лет назад Марта всячески отнекивалась от серьезных отношений! Но любовь, как правило, входит в жизнь без стука…
Отвлекшись на сестру, не сразу замечаю, как Яр с дочкой на руках ко мне подруливает. Одной рукой Виту перехватывает, второй меня за талию обнимает:
– Ты чего рыдаешь?
– Да так, – шмыгаю я носом, – растрогалась что-то, – отираю тыльной стороной ладони капельки с щек. – Классно смотритесь вместе, – посмеиваюсь. – Тебе с Виткой на катках только девчонок и клеить, Ремизов.
Ярик срывает с моих губ быстрый поцелуй, самодовольно хмыкает:
– Я уже склеил пять лет назад самую классную девчонку. Других мне не надо.
– Давай посмотрим правде в глаза, чемпион? Это я тебя склеила.
– Если чему-то я за пять лет брака и научился, так это тому, что с женой лучше не спорить. Себе дороже выйдет.
– Идеальный муж! Люблю тебя.
– И я тебя, Птичка.
– А миня? – вклинивает между нами свою моську Вита. – Люпите?
Мы с Яриком переглядываемся и смеемся. Чмокаем наше чудо в обе щечки и выдаем синхронно:
– Больше жизни, котенок.
Дочурка хохочет заливисто. А я ловлю взглядом замаячившую впереди знакомую фигуру в черной куртке. Приглядываюсь. Димка! Сын едет к нам с улыбкой от уха до уха. Вырос, вытянулся, в плечах, кажется, еще больше раздался. Уже и не ребенок совсем. Молодой мужчина. Красивый такой! Девчонки вон шеи сворачивают. А он кроме нас никого и не видит будто. Подъезжает, с ухмылочкой своей хулиганской:
– Предкам привет!
Витка тут же визжит:
– Дима! – и на руки к брату перепрыгивает. За шею обнимает. Еще один ее верный рыцарь, которым она крутит, как ей заблагорассудится. Наша девочка вообще растет в повсеместном мужском обожании.
– Димка, – улыбаюсь и старшенького своего обнимаю.
Соскучилась, словами не описать как.
– Привет, мамуль! – в щеку меня целует сын. – Бать, виделись уже, – руки пожимают друг другу мужчины. – Кнопыч, – треплет за щечку Витку, – ну что, кататься будем?
– Бутем!
– Димочка, только держи ее крепко.
– Принято, мам. Щас, мелкая, старший брат всему тебя научит. И хорошему, и плохому, – обещает Димка, ставя дочурку на ноги, как ранее Ярик, крепко ее поддерживая.
Шаг за шагом, дети отъезжают от нас. Все дальше и дальше.
– Иди ко мне, – говорит муж и обнимает. Губами в висок утыкается. Целует и стискивает за плечи, к груди своей прижимая. Дышит ровно, согревая своим горячим дыханием мои раскрасневшиеся на морозе щеки. Мы просто стоим. Безмолвно. За детьми наблюдаем, нежась в объятиях друг друга среди шумной толпы. Словно одни в целом мире.
Я накрываю ладони Ярика своими, переплетая пальцы. Взгляд на колечко свое помолвочное бросаю. С красивым голубым сапфиром, на гранях которого пляшут отблески гирлянд. «Семья для чемпиона», кажется, так называлась та судьбоносная статья?
Смеюсь. Подумать только! То, что когда-то задумывалось как красивая картинка для всего мира, стало для нас двоих собственной маленькой Вселенной. Вселенной, где всегда ждут и дорожат. Принимают тебя со всеми твоими противоречиями. Где любят не за что-то, а вопреки. Вселенной, где чертовски стремительно бежит время.
А так порой хочется его притормозить…
Бонусная глава
За четыре года до эпилога. Аврелия
– Птичка, ну что там? – доносится голос мужа из-за закрытой двери в ванную. С тупой болью на сердце смотрю на единственную полоску на тесте. Снова отрицательный. Снова надежды разбиваются вдребезги. Хотя… десять месяцев спустя осознанных попыток, стоит ли еще надеяться?
Слезы к глазам подступают. Я часто-часто моргаю, прогоняя
