До первого снега - Алиса Гордеева
Осень в горах — безжалостное время! Суровое. Тяжёлое. Непредсказуемое. Наше ещё и вдобавок дождливое, промозглое! И сколько бы ни пытался я отвлекать Риту от повседневности, как бы ни старался сделать её существование в этом Богом забытом месте чуточку проще, всё чаще начинаю замечать слёзы в любимых глазах, даже когда на губах моей девочки играет улыбка.
— Смотришь так на свою Риту, будто собирлся проститься с ней навсегда!
Дед завёл этот разговор спустя пару недель, когда никто ещё не предполагал, что застрянем здесь так надолго. Мы сидели на берегу озера, на поваленной коряге, а Рита чуть поодаль играла с Марсом. В какой-то момент пёс встал на задние лапы и подтолкнул Морено к воде. Она устояла, засмеялась, а я вспомнил, как встретил ее впервые. В тот день у реки я сначала услышал её голос. С необычным для наших мест акцентом звонким колокольчиком она проклинала Тревелин, пока я подходил ближе.
«Очередная туристка», — подумал про себя и захотел проучить. Вот только проучили в тот день меня.
— Я вдруг понял, как сильно она изменилась, — ответил деду, продолжая наблюдать за Ритой.
— Мы все меняемся, — усмехнулся Алехандро. — Скажу по секрету, Вик, некоторые даже стареют!
— Я не об этом, — с улыбкой взглянул на деда — Ты просто не видел Риты прежней.
— И какой она была?
— Не знаю, — пожал плечами. Я и правда не мог объяснить то, что видел.
— Красивой? — уточнил дед, а я вспомнил Риту с длинными кукольными волосами цвета молочной карамели, одетую по последнему писку европейской моды, и покачал головой.
— Она и сейчас красивая, дед! — ответил уверенно. Смотрел на её мальчишескую стрижку, которая делала черты лица трепетно-нежными и утончёнными, а глаза невероятно яркими и выразительными; непонятно откуда собранную отцом мешковатую одежду, придающую фигуре Риты ещё большей лёгкости и непринуждённости, и понимал, что красивее просто некуда. Красота не в тряпках от именитого дизайнера, она глубже! И спрятать её невозможно, как ни старайся!
— Тогда, быть может, счастливой? — дед снова вынудил меня задуматься.
— Не уверен, что там, в Тревелине, она была счастливее, чем здесь, — сколько раз Рита плакала дома и тут сравнивать глупо.
— Тогда что? — недоумевал старик.
— Мне кажется, со мной она проживает чужую жизнь. Тео был прав, понимаешь?
— И в чём, по-твоему, был прав этот негодник?
— Я забрал у Риты всё, но ничего не предложил взамен, — я наконец осознал, отчего так свербило внутри. А ещё… А ещё в тот момент я сильно испугался, что однажды и Рита это поймёт.
— Всё нормально, Вик! — бормочет в моих руках, а я чувствую, что этот проклятый момент наступил! Сколько бы Рита ни пряталась от реальности в коконе моей любви, жестокая действительность больно царапает её душу, бесконечно намекая, что такая жизнь не для неё. Как бы ни пыталась моя девочка привыкнуть к грязи, лишениям и бедности, она рождена для иного.
— Я понимаю! — шепчет Рита, а я чувствую как на мою ладонь падает слезинка. Её слезинка, которая ломает всё.
Следующие несколько дней ничуть не отличаются от предыдущих. Дождь хоть и поумерил свою мощь, но так и не перестал. Дед изредка выбирается на рыбалку, а мы безвылазно сидим в доме. Шахматы опостылели. Атмосфера недосказанности давит. Понимаю, что нам нужно просто поговорить, но мы оба до чёртиков боимся смотреть в будущее. И Рита, и я знаем, что для нас его нет: Морено ничего не держит в Аргентине, меня никто не ждёт в Испании. Просить Риту остаться, значит, снова и снова видеть в её глазах слезы. Поехать следом — потерять себя. Я никогда не думал, что судьба подкинет мне столь безнадёжный выбор.
— Что Алехандро добавлял вчера в чай, не помнишь? — девчонка вертится на кухне, перебирая банки с травами, пока, сложив руки на груди и навалившись на стену, наблюдаю за ней. — Такой вкус необычный был! Это точно не мята!
— Может солодка? — я не помню, с каким вкусом вчера был чай, да и какое это имеет значение? Внутренности сводит от непомерной тоски, стоит представить, что это наши последние дни вместе, да и те испорчены гнетущей неизвестностью и поганой погодой. Впервые мне не хочется, чтобы дождь заканчивался. Впервые я боюсь, что выпадет снег.
— Так! И что из этого солодка? — Рита забавно морщится, разглядывая коллекцию дедушкиных заготовок, а не дождавшись ответа, поворачивается ко мне. — Что тебя беспокоит, Вик?
— Погода, — отвечаю поспешно и даже почти не вру.
— А ещё? — забросив чай, она подскакивает во мне вплотную и, мягкими ладонями касаясь лица, оставляет невесомый поцелуй на губах. — Рассказывай, Сальваторе!
— Что будет, когда дороги просохнут? — начинаю издалека.
— Твой дедушка позвонит Анхелю, — произносит несмело, будто пытается убедиться в правильности своих суждений.
— А потом?
— Алехандро закупит продуктов ещё на полгода вперёд, а мы наконец поедим хлеба, а не этих сухарей, — Рита смеётся, но даже в этой её шутке я улавливаю стремление к другой жизни. Ей по-прежнему чужд мой мир, как бы ни пытались мы это изменить.
— А дальше? — глубокий вдох и длинный выдох: мы подбираемся к истине.
— Анхель или
