Джоджо Мойес - Серебристая бухта
– Вот подумала, что ты можешь быть здесь, – сказала я и протянула ему пиво, а сама села на стул неподалеку и открыла свою бутылку.
– Не похоже на вас, – заметил он.
– Сегодня день такой, все переменилось, – ответила я.
Мы сидели и пили без лишних слов, как старые товарищи. Через распахнутые двери нам открывался вид на темнеющий берег. Мы смотрели на огни проезжающих машин, лодок, которые рыбаки готовили к ночному выходу в море, и слушали повседневные звуки Сильвер-Бей. Я все никак не могла поверить в то, что мне сказала Лиза – что Майк может удержать нас на краю. Я не могла поверить, что нам позволят еще немного пожить так, как мы жили раньше.
– Спасибо, – тихо сказала я. – Спасибо тебе, Майк.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
– За все. Я не знаю, как ты все это сделал, но спасибо.
Майк снова опустил голову, и я поняла: что-то не так. Судя по мрачному выражению лица, он пришел сюда не только из-за того, что не хотел мешать Лизе. Ему надо было побыть одному.
Я сидела и ждала. За свою достаточно долгую жизнь я хорошо усвоила: хочешь поймать больше рыбы – сиди тихо и не суетись.
– Я не хочу уезжать, – признался Майк, – но только так я смогу остановить застройку.
– Я не понимаю…
– У меня не было выбора… Я не мог поставить ее перед выбором. Ей и так пришлось принимать слишком много трудных решений.
Могу поклясться, ему даже двигаться было тяжело, так на него что-то давило.
– Я хочу, чтобы вам было это известно, Кэтлин. Какие бы вещи вы обо мне ни услышали в будущем, важно, чтобы она знала, что я ее любил.
Майк пристально смотрел на меня, прямо прожигал взглядом, мне даже стало как-то неуютно.
– Я не хочу, чтобы вы плохо обо мне думали, – запинаясь, продолжил он. – Но я обещал…
– Ты действительно не можешь рассказать мне, о чем идет речь?
Майк покачал головой.
Мне не хотелось расспрашивать его. Можете назвать меня старомодной, но я считаю, что, если заставляешь человека слишком много говорить о своих чувствах, ему становится физически некомфортно.
– Майк, – сказала я после долгого молчания, – ты спас Лизу. Ты спас обеих моих девочек. Это все, что мне надо знать.
– Она ведь будет счастлива, да? – спросил он, уже не глядя на меня, и у меня появилось дурное предчувствие.
– С ней все будет хорошо. Она будет со своими девочками.
Он встал и медленно прошелся по помещению. Я смотрела на его спину и в этот момент поняла, как мне жаль, что он уезжает. Пусть он сначала наделал дел, но зато потом постарался все исправить, он расплатился за свои ошибки сполна и несколько раз. Видит Господь, я не романтичная натура, можете спросить Нино, он вам расскажет, но, когда дело касалось Лизы и Майка, я всегда надеялась на счастливый конец. Теперь я точно знала, что он достойный человек, каких в наших краях мало. Я бы и сказала ему об этом, только не уверена, кто из нас тогда смутился бы больше.
Майк остановился напротив моей фотографии «Леди Акула». Я почувствовала, что надо быть рядом, и подошла к нему.
Та самая фотография. Пожелтевший от времени оригинал в рамочке. Я, а по бокам отец и мистер Брент Ньюхейвен с их невидимым тросом. Я собственной персоной в купальнике, улыбаюсь в объектив, мне семнадцать, и такой я буду преследовать себя всю свою жизнь.
Я глубоко вздохнула:
– Открою тебе один секрет. Это не я поймала эту треклятую акулу.
Майк удивленно повернулся ко мне.
– Не было этого. Эту тварь поймал партнер моего отца. Сказал мне, что так будет лучше для отеля. Хорошая реклама. Если все будут думать, что акулу поймала именно я, это привлечет больше туристов. – Я отпила еще пива. – Я терпеть не могла врать. И до сих пор ненавижу. Но сейчас кое-что поняла. Если бы мы так не сделали, отель бы не выжил в те первые пять лет.
– Или на его месте последние лет двадцать стоял бы шестиэтажный дом, – криво усмехнувшись, предположил Майк.
Я повернула фотографию лицом к стене и сказала:
– Иногда ложь – это способ облегчить боль.
Я положила руку на плечо Майка и подождала, пока он снова сможет на меня взглянуть. Он кивнул в сторону двери, как будто нам пора было уходить, и мы посмотрели на темный отель, где на втором этаже горел свет в комнате Лизы.
– И знаешь что? Я никогда не видела в нашем заливе тигровых акул. Никогда, – заявила я и вышла в темноту.
– Грэг вот увидел, – ответил Майк, закрывая за собой дверь.
– Ты меня не слышишь, – сказала Леди Акула.
27
Майк
Вещей у меня было на полтора чемодана, то есть пустого места во втором чемодане хватило бы, чтобы в него вложить другой. Эта пустота перекликалась с пустотой у меня в голове. Я подумал, что мог бы стать единственным пассажиром, которого можно было бы оштрафовать за неиспользование возможности провезти багаж установленного веса. Так получилось, что за время, прожитое в Сильвер-Бей, я сносил половину своего гардероба и теперь целыми днями ходил в джинсах (осталось две пары) или, если было слишком жарко, в шортах и в футболке. «Не так-то много для такого бурного периода в моей жизни», – думал я, раскладывая вещи на кровати. С таким багажом я мог накупить в дьюти-фри до черта подарков родителям.
Штормовку брать не стал, она была как-то особенно связана с этим местом, и я не хотел видеть, как она висит в неподходящей обстановке. Костюмы передал в благотворительный магазин Сильвер-Бей. И футболку, в которой был, когда Лиза в первый раз легла ко мне в постель, тоже брать не стал. И джемпер, который одолжил ей, когда мы сидели на улице до двух ночи, и который, я надеялся, она захочет носить. Не взял свой ноутбук, оставил его в гостиной для Ханны, решил, что она использует его с большей пользой, чем я. И еще Летти. Хотя она вернется в семью уже через несколько часов, я все равно не мог разлучить Ханну и Лизу с ее цифровыми фотографиями. Может показаться странным, но для меня забрать это было почти как разлучить их во второй раз. Лиза с Ханной часами сидели у моего ноутбука, разглядывали эти снимки, сравнивали Ханну и Летти и находили тысячи сходств и отличий.
Лиза вышла в море на «Измаиле». Последняя прогулка, перед тем как они поедут в аэропорт. Со вчерашнего дня я ее почти не видел и начал думать, не будет ли лучше для нас обоих, если я уеду тихо, не попрощавшись. Я говорил себе, что они все равно будут заняты, днем надо было закончить обустраивать комнату для Летти. Ханне разрешили в этот день пропустить школу. А накануне они весь вечер что-то красили, вешали новые шторы, приносили в комнату все, что может понравиться десятилетней девочке, и про дельфинчиков Летти не забыли. Сейчас Ханна была наверху – под музыку прикалывала постеры. Эти постеры она с некоторым сомнением в правильности принятого решения сняла у себя со стены.
