Фред Стюарт - Блеск и будни
— Миссис Синклер, пора ложиться спать, — сказала медсестра, которая вошла в столовую вместе с дворецким. Алекс подошел и поцеловал мать.
— Спокойной ночи, мама, — пожелал он ей.
— Спокойной ночи, миссис Синклер, — присоединилась к нему Лиза.
Полные ненависти глаза Наоми просто вонзились в ее сердце.
— Почему ваша мать недолюбливает меня? — спросила Лиза часом позже, когда Алекс вез ее в своем шикарном экипаже на площадь Мэдисон.
— Откуда вы это взяли?
— За время всего ужина она ни разу не оторвала от меня своего взгляда, и ее взгляд был отнюдь не доброжелательным.
Алекс, сидевший рядом с нею, вздохнул.
— Мать никогда не скрывала своих симпатий или антипатий. Думаю, из-за вашего английского акцента. Мой отец был шотландцем, жившим в Белфасте, а мать — ирландка до мозга костей и ненавидит англичан. В Белфасте отец держал магазин, но после того, как картофельный голод практически разрушил его бизнес, он привез нас сюда, и начал все сначала в Нью-Йорке. Семь лет назад он умер. С тех пор делами занимаюсь я.
— У вас нет ирландского акцента. Я думала, вы настоящий американец.
Он улыбнулся.
— Ну, видите ли, я сохраняю немного акцента для святого дня ирландцев, но остальную часть года не допускаю этого. В Нью-Йорке на ирландцев смотрят, как на дерьмо, и они предпочитают заниматься извозом.
— Надеюсь, вы не испытываете ко мне антипатии из-за того, что я англичанка?
— Ну, как вы думаете, что я могу ответить на это? А вот и ваша гостиница.
— С вашей стороны было очень мило пригласить меня на ужин. И мне очень понравились серьги.
Он вышел из кареты и помог ей спуститься, швейцар-негр открыл дверь отеля. Ее шляпка вздрагивала на ветру, она улыбнулась ему.
— Доброй ночи, Алекс, — она протянула ему руку.
— Разрешите предложить вам рюмку коньяка? — спросил он, поднося ее руку в перчатке к губам.
— Пожалуй, нет.
— Хотите, я покажу вам завтра город?
— Но вы так заняты…
— Заеду за вами в десять утра. Возьмите с собой дочку, и я устрою для вас экскурсию по высшему разряду. А потом мы пообедаем в ресторане «Делмонико».
— Очень любезно с вашей стороны, но…
— Вы просто не можете отказаться. — И опять самоуверенная улыбка.
Она засмеялась.
— Вы неисправимы, но правы. Не могу. До завтра в десять.
Она вошла в гостиницу, пытаясь сообразить, хочет ли она заарканить его или нет. Но каковы бы ни были ее намерения, становилось все более очевидным, что он попался на крючок.
После того как Адам освободил свою похищенную дочь, Пинеас Тюрлоу Уитни решил, что благоразумнее уехать из Англии, поскольку он совершенно правильно заключил, что там признание Конфедерации не пройдет. Он переплыл пролив Кале и отправился в Париж, где он надеялся встретить более дружественный прием со стороны правительства императора Наполеона III.
Но у него ушло более трех месяцев только на то, чтобы получить аудиенцию у императора, что само по себе показало шаткость позиции императора. Французское правительство втянулось в мексиканскую авантюру с эрцгерцогом Максимилианом, которого поддерживал Луи Наполеон. Но французский император всячески воздерживался от того, чтобы встать на чью-либо сторону в Гражданской войне в Америке.
— Но, сир, руки Линкольна связаны, пока он воюет с Конфедерацией, — упорствовал Пинеас, сидя возле письменного стола императора во дворце Тюильри. — Поэтому Франции выгодно признать нас. И, если вы позволите мне дерзость, — помочь нам оружием и деньгами… Франция стремится создать в Мексике империю. Если вы признаете Конфедерацию, то на северной границе у вас окажется дружественная страна и союзница. Мексиканская империя и Конфедерация Штатов Америки являются естественными друзьями и торговыми партнерами.
— Это верно, — вслух размышлял император, который сидел за письменным столом в центре простого, без излишеств кабинета и курил сигару. Напротив стоял мраморный бюст матери императора, королевы Гортензии. — С другой стороны, месье Уитни, что будет, если счастье улыбнется Линкольну?
— Этого не случилось до сих пор и не произойдет в будущем. У него бездарные генералы.
— Да, но ему может повезти и подвернется умелый генерал. Исход войны всегда непредсказуем. Если Линкольн победит, то у Мексики на северной границе появится враждебная страна. Потом, существует ведь Англия. Если Англия признает Конфедерацию, тогда я не стану колебаться. Но Англия пока этого не сделала, и мой посол сообщает мне, что и не признает. Поэтому… — Он пожал плечами, выпуская дым к высокому потолку.
Пинеас понял, когда покинул Тюильри, что его миссия провалилась. Европейские державы останутся нейтральными несмотря на все его усилия — несмотря даже на похищение Аманды. Неудача этой операции возмутила его. Он просто бесился от отчаяния, потому что под хладнокровной и невозмутимой внешностью скрывалось исполненное ненависти сердце. Он ненавидел проклятых аболиционистов, ненавидел Север, ненавидел Линкольна, ненавидел то, во что мог превратиться Юг после победы федералистов. Тот Юг, где освобожденные рабы когда-нибудь бросят вызов господству белого человека.
Но пока ему ничего не оставалось другого, как возвратиться восвояси и делать все, что в его силах, для поддержки дела южан, хотя теперь он начинал сознавать, что надежды на победу южан сокращались, несмотря на их военные победы.
Пинеасу Тюрлоу Уитни надо было возвращаться домой хотя бы потому, что у него кончились деньги. И Север, и Юг печатали бумажные деньги и облигации во все ускоряющемся темпе, чтобы финансировать войну, но в Европе существовал золотой стандарт, и жить в Европе было дорого. Когда в Париже у Пинеаса иссякла золотая валюта, ни один банкир не пожелал принять кредитное письмо или чек, выписанный на банк Юга. Суровый факт заключался в том, что так же, как у Пинеаса кончались настоящие наличные деньги, так же они иссякали и в южных штатах.
Заложив в ломбард большую часть своей одежды, золотые часы и бриллиантовые запонки, чтобы оплатить проезд домой, он сел на второсортную посудину, отплывавшую от Шербура на Бермуды, базу, откуда британцы проникали через блокаду федерального военно-морского флота. Там он сел на одно из таких суденышек и в середине ночи высадился возле пункта Мобайл. «Как беглый уголовник, — горестно подумал он, — а я ведь бывший сенатор Соединенных Штатов, бывший посол!» Это уязвляло. Она направил телеграмму на плантацию «Феарвью», сел на поезд до Ричмонда, на вокзале которого его встретил Элтон, его престарелый кучер.
