Лавирль Спенсер - Раздельные постели
— Что тебе нужно?
— Ничего, Клей, что касается денег, ты был так щедр. Я действительно ценю это. В этом году будет очень много занятий в университете. Но я рада этому. — Она подняла руки вверх, а потом опустила. — Знаешь, у меня такое чувство, что каждый день я могла бы завоевывать мир.
Когда-то Клей тоже это чувствовал, но теперь — нет.
— Ты до сих пор продолжаешь шить и печатать?
— Да, теперь, когда снова начались занятия в школе, работу найти несложно. Не беспокойся, я помогаю себе деньгами любым способом. Большая часть денег уходит на питание, детское питание дорогое. — Она хихикнула и поправила волосы Мелиссы. — Конечно, я бы могла откладывать большую часть денег, если бы сама не проедала так много. Мы делимся — Мелисса и я. Я делюсь с ней душем, а она делится со мной своей едой, да, Лиззи?
— Ты берешь ее с собой в душ! — воскликнул Клей. — В ее возрасте?
— О, ей нравится душ. И бассейн тоже. Ты бы видел ее в бассейне этим летом, она похожа на поплавок. — Перескакивая с одной мысли на другую, Кэтрин взяла Мелиссу из манежа и посадила девочку себе на колени лицом к Клею. Он заметил, как на лице Кэтрин появлялось новое выражение удовлетворения, когда она прикасалась к Мелиссе. В этом было столько естественности, что чувства Клея вышли наружу. Чем дольше он наблюдал за Кэтрин с ребенком, тем больше он замечал, как сильно она изменилась. Она была раскованнее, чем он знал ее раньше, разговорчивее и счастлива, пытаясь ничего не утаивать от него о Мелиссе. Казалось, что она хотела поделиться с ним всем, что могла вспомнить. Но она делала это простодушно, переводя внимание с ребенка на Клея. — Мне кажется, теперь она к тебе привыкла. Хочешь ее подержать?
Но когда он взял Мелиссу, она сразу же захныкала, и ему пришлось вернуть дочь матери.
Кэтрин пожала плечами.
— Извини.
Он собрался уходить.
— Клей, может, ты хочешь забрать что-нибудь из дома? Я ужасно себя чувствую из-за того, что отняла у тебя все. Кажется, что здесь все принадлежит тебе, а я все забрала… Если ты хочешь что-нибудь взять, просто скажи, оно твое.
Он оглядел опрятную гостиную, где единственной невписывающейся вещью в интерьер был манеж. Он подумал о беспорядке, который по утрам Джил всегда оставляет после себя.
— У Джил все есть, спасибо.
— Разве ты не хочешь взять кое-что из свадебных подарков?
— Нет, оставь их себе.
— И даже машину для приготовления попкорна? — Спрашивая, она была похожа на фею.
— Это не свадебный подарок. Мы вместе ее покупали.
— О, правда. Ну, я не часто готовлю попкорн, поэтому скажи, если хочешь взять.
Казалось, что она старательно привыкала к жизни без него. Она подошла к двери, открыла ее и проводила Клея к его машине.
— Спасибо, Клей, что привез чек. Для нас это действительно важно.
— В любое время.
— Клей, перед тем как ты уедешь, я хочу сказать еще одну вещь.
Он стоял возле открытой двери машины и чувствовал благодарность тому, что задержало его здесь еще ненадолго. Кэтрин уставилась в землю, слегка ударила ногой камень, потом прямо посмотрела ему в глаза.
— Твой отец упомянул, что они редко с тобой видятся в последнее время. Это не мое дело, но, похоже, он этим ужасно расстроен. Клей, ты не должен чувствовать так, как будто обманул их. — В первый раз она говорила взволнованно. Ее щеки стали розовые. — О, ты знаешь, о чем я. Твои родители действительно великолепные люди. Не нужно их недооценивать, ладно?
— Они не одобряют того, что я живу с Джил.
— Дай им время. — Ее голос стал тихим, музыкальным, в какой-то степени убедительным. — Как они могут одобрять, если они никогда не думали, что ты такое сделаешь? — Потом, совсем неожиданно, она улыбнулась ему. — О, забудь об этом. Это не мое дело. Попрощайся с папой, Мелисса. — Она наклонилась назад, взяла руку девочки и помахала ею на прощанье.
Сердце Клея сжалось.
Прошло шесть недель, с тех пор как Кэтрин начала посещать занятия в университете, когда учитель истории Френк Баррет пригласил ее на шоу в «Орфей». Они возвратились в ее дом после веселого представления «Хоровая Линия», и Френк Баррет попытался потребовать оплаты за вечер. Он был достаточно красив, с ровными, темными бакенбардами. Кэтрин думала о нем как о терапии, когда позволила себя обнять и поцеловать. Но его борода, которая ей раньше нравилась, стала выглядеть менее привлекательной, когда из нее появился язык. Если раньше она не могла сказать ничего против его тела, то теперь, когда он прижался к ней в холле, ей стало неприятно. Его чистые, с прямыми ногтями руки вдруг стали слишком интимными, и когда она их оттолкнула, у нее возникло здоровое, отрицательное ощущение против него, а нерешительность здесь была вовсе ни при чем. Просто он ей не нравился, и она нашла такую причину славной, чтобы указать ему на дверь. Когда он начал извиняться, она улыбнулась и сказала: — О, не нужно извиняться. Все было чудесно. Неправильно поняв ее ответ, он было снова двинулся к ней, но его снова отвергли.
— Нет, Френк, я хотела сказать: «Не все было чудесно». Несчастный, озадаченный Френк Баррет покинул Кэтрин, думая, что в некотором роде она чокнутая, вовсе не такая, какой показалась ему, когда он в первый раз увидел ее в классной комнате.
В конце ноября правоохранительные органы поймали Герба Андерсона и возвратили его в Миннесоту на судебный процесс. Когда Кэтрин увидела его в зале суда, она с трудом поверила, что это он. Его пивной живот исчез, его лицо было желтого цвета, руки тряслись. Жизнь в бегах явно не пошла ему на пользу. Но то же циничное выражение искажало его лицо, опустившиеся губы так же говорили, что Герб Андерсон заслуживает приличный куш от жизни…
Кэтрин удивилась, увидев Клея и его родителей в зале суда. Усилием воли она заставила свои мысли вернуться к судебному разбирательству. Она заметила довольную ухмылку на лице Герба, когда он увидел, что Форрестеры заняли места не в том ряду, где сидели Кэтрин и Ада.
Процесс продлился недолго, потому что никто не выступил в защиту Герба Андерсона, кроме двух его бывших корешей-собутыльников, которые выглядели еще более отвратительно, чем Герб Андерсон, и которых, благодаря заботе графства, вымыли и обеспечили чистой одеждой. Историю жестокости Герба Андерсона четко засвидетельствовала Ада, Кэтрин и даже сестра Герба и его зять, тетя Элла и дядя Фрэнк. Было приведено в качестве свидетельского показания нападение на Клея, но его отклонили, хотя приняли во внимание. Показания дал врач, который лечил Аду, а также водители «скорой помощи» и миссис Салливан. По мере продвижения судебного разбирательства обычно багровое лицо Герба бледнело и бледнело. На сей раз не было с его стороны никаких словесных выкриков, только подергивание вялыми челюстями и загнанное выражение лица, когда суд приговорил Герба Андерсона к двум годам заключения в государственной каторжной тюрьме Стиллвотера.
