Мария Акулова - Залечишь мои раны?
— Снежка, — тяжело вздохнув, он встал, обошел кровать, на ходу протирая глаза. Зрелище было бы умилительным, не будь Снежане так неудобно. Всклокоченный Марк в пижамных штанах в голубую полосочку — картина, которая дорогого стоит. Он подошел, каким‑то чудом нашел в коконе ее руки, взял их в свои, заставил сесть, присел сам, на корточки, уткнувшись в колени, как‑то совсем отчаянно посмотрел в глаза. — Катя не заходит в мою комнату. Ей здесь не интересно, тем более, спит она до полудня, мы точно встанем раньше, а если не встанем… В общем, встанем.
Что будет, если они не встанут, Марк озвучить не решился. Во взгляде Снежаны плескалась самая настоящая паника. Нужно быть дураком, чтоб поверить ее вчерашней уверенности. Конечно, она испугалась. Любая бы испугалась, а тем более она. Откуда ей знать, что такое дети? Откуда ей знать, что такое взрослые дети?
— А сейчас, давай спать, — минуя сопротивление, Марк размотал замысловатый наряд Снежи, уложил, лег сам. Долго лежал молча, просто обнимая, не давая снова всполошиться, а потом усмехнулся, тихо, но слышно.
— Что? — Снежана снова напряглась.
— А ты быстрая, — он улыбнулся еще шире. — Осталось только прорепетировать закатывание под кровать и можно заводить жену.
Над своей шуткой сначала смеялся только сам Марк, потом тоже сам Марк, а потом Марк отгреб за смех по остроумной голове.
— Какой же ты дурак, Самойлов, — развернувшись к нему спиной, Снежана вновь зло выдернула одеяло. Пусть мерзнет. Ему полезно. А то слишком уж как‑то везет по жизни.
— Прости, — высмеявшись, он сделал вид, что сильно раскаивается, поцеловал в плечо, за что чуть не заработал удар этим же плечом в челюсть, потом в шею, за ушком… — Ну прости, это правда было…
— Самойлов! — возмутилась Снежана громко. Видимо, слишком громко, но Марка это порадовало, сдержаться от смеха он снова не смог, за что получил испепеляющий обиженный взгляд.
— Прости, — а во второй раз извиниться попытался, целуя уже лицо. — Прости, я молчу. Правда!
— Вот и молчи! — пригвоздив мужчину к перине злым взглядом, Снежа снова отвернулась. Застыла, прислушалась… Не смеется, ровно дышит, не шевелится, и прикоснуться тоже не пытается. Странно… Очень хотелось развернуться, глянуть, понять, что снова задумал, но девушка держалась. Держалась долго. Больше минуты. Но, в конце концов, не выдержала. Правда, он‑то этого не понял, потому что сам рванул к ней в тот же миг. Теперь уже ее пригвоздило к перине, но не взглядом, руками, Марк навис сверху.
— Последний вопрос и я затыкаюсь. Честно. Можно?
Скривившись для вида, Снежана кивнула.
— Целовать молча можно или это тоже запрещено?
Ну что за человек? Вопрос‑то он задал, а вот в ответе не нуждался. Взял и поцеловал.
Во второй раз они проснулись в девять. Марк встал, а вот ей скомандовал, спать дальше. Спорить с ним не хотелось и не моглось, перебравшись на середину кровати, угнездившись там удобней, Снежана послушно заснула.
Ну а на третий раз решила, что лучше не гневить судьбу. Встала, нашла свои вещи, осознав, что щеголять в домашнем халате в чужом доме перед чужим ребенком — не самое лучшее, оделась, застала Марка на кухне.
— Да, — он говорил с кем‑то по телефону. Заметил ее, подошел, не отрываясь от дел, обнял, коснулся губами щеки. — Да, я слышу.
На вопрос о том, где ванная, заданный одними губами, кивнул на одну из виднеющихся в коридоре дверей, проводил Снежану долгим взглядом, а потом снова сосредоточился на разговоре.
— Я слышу, да…
Водные процедуры заняли у девушки считанные минуты. Так быстро душ она еще не принимала. Снежану порадовала лежащая на краю раковины зубная щетка, явно предназначенная для нее. Позаботился, молодец, можно поблагодарить.
Когда она вернулась на кухню, переговоры Марк закончил, а теперь занимался завтраком.
— Спит? — девушка прошла к столу на цыпочках, до сих пор жутко нервничая и ожидая незнамо чего, но очень страшного.
— Успокойся, — отправив яйца на сковородку, Марк подошел, провел пальцами по щеке, убирая выбившуюся из хвоста прядь. — Чего ты? Как на иголках вся. Все хорошо. Это ребенок, Снеж. Это даже не свекровь.
Ему смешно. Конечно, ведь это не ее ребенок спит сейчас где‑то рядом, четко ассоциируясь в мыслях с бомбой с часовым механизмом, которая может рвануть с минуты на минуту.
Осознав, что толку с его слов мало, Марк поставил перед девушкой чашку с чаем. Мятный. Отлично, за истеричку принял. Хотя, ведь не далеко от правды.
Завтракали они практически молча. Марк пытался ее растормошить, но получалось как‑то худо. Она нервничала. И с каждой минутой нервничала все больше. Это не свекровь. Это хуже. Детям же не объяснишь все… по — человечески… по — взрослому. Снежана даже как‑то вдруг пожалела, что так настойчиво отказывалась контачить с детьми подруг и родственников. Хоть какой‑то опыт был бы, а так…
— Успокоительного накапать? — Марк все видел. Видел, понимал, принимал, но с каждой минутой и сам грустнел. Он не ждал, что Снежане будет легко, но почему‑то думал, что столькими нервами изводить она себя не станет. Недооценил.
— Коньяк есть? — девушка бросила на него умоляющий взгляд, и самое страшное, что в нем не читалось и намека на шутку. Марк понял, что пора начинать реально пугаться.
— Ну все, — он подошел к девушке, прижал к себе, достал из кармана телефон.
— Ты чего? — она опешила, но вырваться не пыталась, только вскинула голову, наблюдая за ним.
— Вызову тебе такси. Я же вижу, как ты себя изводишь. И не требую, чтоб ты прямо здесь и сейчас знакомилась с Катей. Если не хочешь, я все понимаю. Познакомитесь, когда будешь готова… Если будешь готова.
Снежана застыла в его руках, пытаясь осмыслить все сказанное мужчиной. А в это время, он наконец‑то дозвонился.
— Алло, здравствуйте, можно машину на Красноармей…
Договорить не успел, Снежана отобрала трубку, сбросила.
— Я хочу, Марк. Очень хочу. Просто волнуюсь. Это нормально.
— С такой нормой, Снежка, мы скоро в белые комнаты загремим, — он попытался пошутить, Снежана попыталась посмеяться. Почти получилось. Но это «мы» приятной волной прошлось по сердцу.
— Не загремим, у тебя ребенок, тебе нельзя. А я уж как‑то…
Надо же, за все утро она впервые забыла о том, чего же боится и именно в этот момент это «то» появилось на пороге кухни.
* * *— Доброе утро, — копируя манеру отца, Катя проследовала в комнату, потирая глаза. Волосы цвета соломы всклокочены не хуже Марковых, только у него темные, и пижама тоже похожа. Истинная дочь своего отца. — Ой, — отняв руки от лица, девочка запнулась.
