Томас Уайсман - Царь Голливуда
— Вы добились удивительного перевоплощения, Менджау, — наконец сказал Александр. — Вначале ваш герой настоящий светский человек и ведет себя так, как от него ждут, — он забавный, жизнерадостный, изысканный, но к концу он еще и трогательный. Как ни странно, нас трогает до глубины души падение великого мошенника. Он, который в свое время надувал коронованных особ Европы, теперь опустился до того, что обманывает дочку владельца салуна в заштатном провинциальном городишке. Да, это и смешно, и трогательно одновременно.
— Вам понравилось, Александр? — пытливо смотря на него, спросил Дэвид Уоттертой.
— Могу сказать, что нас ждет большой успех, — провозгласил Александр. — То, что этот мальчишка играет так себе и им движет скорее сексуальный интерес, отметят критики, но это не должно тревожить публику. Я думаю, что, если что-то и надо вырезать, то мальчишку. Все сцены, где он один, без партнеров, — затянуты.
— Но вам понравилась картина, Александр? — снова спросил Дэвид Уоттертон.
— Это должен быть знаменитый фильм, — сказал Александр.
Заявление Александра сняло общую напряженность, словно фильм уже был принят публикой на ура. Если Александр сказал, что так будет, значит, так и будет.
— Как я его продам, — кисло спросил Пит Фентон, — если в его основе история двух мужчин.
— Продадите, — уверил его Александр, — не сомневайтесь. Это первоклассная вещь. Что касается современной точки зрения, мы что-нибудь придумаем. Главное, правильная реклама, чтобы фильм стал бестселлером. Покажем высшее общество, где в главной роли Менджау. В рекламе нужно сделать акцент на превращении мальчика-коридорного в великосветского льва. Это всегда вызывает ажиотаж у публики. И ни при каких обстоятельствах даже не намекать, что Менджау — обманщик. Вся реклама должна основываться на том, как хорошо одетый Менджау великолепно играет роль. И давайте как-то подчеркнем: мы говорим в этой картине о том, что высшее общество настолько упоено собой, настолько подвержено самообману, что в нем лучше всех себя чувствует мошенник, больше всех имеет право блистать — профессиональный аферист.
Александр сделал паузу и впервые после окончания фильма улыбнулся.
— Поздравляю вас, Дэвид. Это прекрасный кусок работы.
— Покупка этой вещи была вашей идеей, Александр, и приглашение на роль Менджау, тоже, — признал его первенство Дэвид Уоттертон, чувствуя, что сейчас он способен быть щедрым на похвалы.
Александр повернулся к Мо Перльману:
— Теперь я посмотрю тех, кто пришел на пробу.
Лорна Дрисколл спросила Александра, нужна ли она ему, а то ей надо еще кое-что сделать в монтажной.
Александр согласился, что ей лучше уйти. Остальные сказали, что хотели бы остаться на просмотр. В приподнятом настроении, которое создал Александр, похвалив фильм, всем захотелось развлечься и поглазеть на девушек, пришедших на пробу.
По адресу первых четырех девушек присутствующие отпустили довольно жестокие реплики. Одной было сказано, что она так же выразительна, как картофельное пюре. По поводу другой отпустили довольно скабрезную шутку, что ее можно лишить невинности только с помощью электродрели. У третьей понравились ножки, но когда она начала двигаться, в зале раздался ужасающий стон. Про четвертую девушку сказали, что она сделана под копирку с Глории Свенсон. Пятую признали подходящей, и Мо Перльман предложил заключить контракт на семь лет с испытательным сроком на шесть месяцев, как это принято для внештатных актеров.
Во время просмотра всех этих кандидаток Александр не присоединился ко всеобщему жеребячьему веселью, а держался несколько отчужденно. Шестую девушку он мысленно назвал Джанет Деррингер. Поразительное сходство! Этого не может быть! Он забыл о Джанет и почувствовал себя немного виноватым, вспоминая, с каким нетерпением она ждала ответа, как надеялась…
Он подался вперед, чтобы лучше видеть. Она нервничала и чувствовала себя неловко перед камерой и слепящим светом юпитеров, и это сразу было заметно. Однако никто не делал саркастических замечаний. Но как только Александр увидел, что она шевелит губами, его сомнения рассеялись. Он вспомнил слова Джанет и улыбнулся. Он вспомнил так же, что Джанет была неестественной, когда ее просили что-нибудь сделать, но ее скованность исчезала, если она начинала болтать о том, например, что не любит тишины… Тогда он еще сказал ей, чтобы она постаралась избавиться от мысли о карьере в кино. А потом утешал ее и заверил, что она была хороша, и сразу что-то изменилось в ее лице, она стала общительной, открытой и очень непосредственно проявляла чувства, которые испытывала в тот момент.
А сейчас абсолютная правдивость ее мимики была какой-то трогательной, как трогателен ребенок с правдивым взглядом или выражением лица. Только эти моменты были мимолетны и не всякий мог их заметить…
Сразу после сыгранных ею сценок Александр взял ее с собой на "начинку для пирога с сыром", что на киношном сленге означало взять кинопробы с девушек, которые надевали купальные костюмы и располагались в заданных им стереотипных позах. И тут участие Джанет вдохновило оператора, и он сделал необычные снимки. Джанет обхватила себя руками, и оттого, что она, загорая, лежала на надувном матрасе, у нее с одной стороны застенчиво обнажился сосок. От нее исходило сияние. В этой сцене она была совершенно раскованна и не следила за собой.
— С такой хорошо мальчикам проводить время, — заметил Сэм Фроуб.
— Можно сказать, что в такого рода сценках она смотрится, — кинул реплику Пит Фентон.
— Что каждый из вас думает? — повернулся Александр к Мо.
— Посмотреть на нее — она куколка, Александр, — уклончиво ответил Мо.
— Дэвид, каково ваше мнение? Можете вы из нее сделать совершенство?
— Трудно сказать, Александр. Кое-что в ней есть. Я думаю, она приобрела лоск от множества людей, которые толкутся возле нее, что необычно для девушки с такой внешностью. Но она абсолютный неофит, не так ли? Ей придется всему учиться с самого начала.
— Пит, вы можете сделать ей рекламу?
— Уверен, что вы всегда можете продать "пирог с сыром", но не все же забыли, что это Джанет Деррингер.
Возникла небольшая пауза, это имя никому ничего не говорило.
— Вы, парни, ничего не знаете о Джанет Деррингер? Она же девушка Вилли Сейермана! — сказал Пит.
— Ух ты! Правильно. Пит прав. Я слышал об этой цыпочке, — сказал Сэм Фроуб. — Это она. О, да, я ее знаю.
— Хоть убей, не представляю, как мы сделаем эту пробу! — сказал Мо Перльман.
— Я сделаю, — сказал Александр, — мне кажется, в ней что-то есть.
