Элизабет Гейдж - Табу
– Браво, – воскликнул он. В его глазах был отеческий блеск. – Голливуд мог бы проглотить и не такую, как вы. Скажите, вы попали в «Амбассадор» тем вечером так, как я сказал?
Кейт кивнула:
– Благодаря вам, спасибо.
– И было интересно?
Опять Кейт кивнула. Она не могла начать рассказывать ему, как важен был для нее тот вечер. Но в то же время она поняла, что ее неожиданное решение серьезно заняться актерским мастерством привело ее сюда, в это кафе, с обрывками контракта, – это было все, к чему свелись ее усилия. Круг замкнулся таким сумасшедшим образом. Это ее позабавило. Кейт громко рассмеялась.
– Должен вам сказать, я восхищаюсь тем, как вы восприняли это, – заметил незнакомец. – Сдается мне, что в вас есть что-то особенное. Разрешите представиться. Норман Вэбб. Когда-то – драматург, а в настоящий момент – м-м, – в настоящий момент я в поисках судьбы.
Кейт положила порванный контракт обратно в сумку и протянула руку.
– Кейт Гамильтон, – ответила она. – Официантка. Улыбка на его лице стала шире.
– Вы нравитесь мне все больше и больше, – уточнил он.
– Вы не возражаете против того, чтобы присоединиться ко мне? – пригласила Кейт.
Он сделал вид, что колеблется, дотрагиваясь до своего потертого шелкового галстука.
– Вообще-то у меня назначена встреча на бегах, – сказал он. – Но я думаю, что мои пони подождут. Благодарю вас.
Он присел к стойке. Кейт еще раз про себя отметила, что у него были приятные манеры настоящего джентльмена. Он положил свое пальто сбоку, вынул золотой портсигар, открыл его и предложил Кейт сигарету. Она отрицательно покачала головой.
– Вы не возражаете, если я… – спросил он.
– Конечно, нет, – ответила Кейт.
Он взял сигарету, постучал ею о портсигар и зажег ее при помощи золотой зажигалки, которая, как и портсигар, казалось, знавала лучшие времена. Кейт улыбнулась. Каждая черточка в нем словно объединяла блеск и нужду, светскость и легкомыслие. Казалось, он гордился этим.
– Прекрасно, – продолжал он. – Что ж, теперь, когда лед разбит, почему бы вам не поведать мне все о себе? Какая судьба привела вас в эту маленькую Мекку?
Кейт рассказала ему сокращенную версию своей жизни, пока ждала свой сандвич. Она вспоминала о своем детстве, не затрагивая причин, побудивших ее уйти из дома. Она также опустила историю своего замужества. Она давно уже отнесла Квентина ко временам древней истории и никогда не рассказывала о нем даже Мелани.
Она поведала о своих странствиях по стране в одном предложении и рассказала, как случайно оказалась с Мелани в Голливуде. Она как раз закончила описание вечера, когда состоялась церемония вручения «Оскаров» и свое неожиданное решение попробовать себя в качестве актрисы, когда появился ее сандвич.
– Вы – женщина нескольких слов, – резюмировал Норман Вэбб. – Как писатель, я имею в виду, своего рода писатель, могу поучиться у вас краткости.
Пока Кейт ела, он рассказал ей о себе. Он вырос за границей и приехал в Соединенные Штаты, чтобы закончить свое образование в Йельском университете, подобно своему отцу и дедушке. В колледже он начал писать, мечтая стать причастным к «потерянному» поколению писателей – Хемингуэю, Фолкнеру, Скотту Фицджеральду.
Но когда он понял, что его талант гораздо скромнее, чем у его любимых авторов, он отправился в Голливуд и примкнул к растущему поголовью «людей идей», которые кропали сценарии для немых фильмов.
Тогдашние руководители недавно образовавшихся студий обращались с ними, как с животными, не видя ничего общего между их ремеслом и трудом серьезного писателя. Но с появлением звука возникла необходимость в авторах, умеющих писать диалоги. В этом Норман Вэбб был настоящий ас. Не обладая глубиной, его диалоги были изящны, непринужденны. Вскоре он с удивлением обнаружил, что стал преуспевающим сценаристом стильных комедий начала тридцатых годов, так же как и зубодробительных триллеров и мистерий. Он жил прекрасно, хотя, подобно другим голливудским авторам (большинство из которых были вынуждены работать коллективно– кредит, отпущенный на писание сценария, целиком зависел от прихоти продюсера), не пользовался большим уважением у своих боссов.
Затем с течением времени постоянные компромиссы и поверхность, требуемые Голливудом, презрение студийных шишек и высокомерная претензия кинематографической столицы стали задевать Нормана за живое. Он стал сравнивать абсурдность того, что он делает, с яркостью и свежестью своих детских мечтаний и надежд. Этого он не мог вынести.
Он развелся со своей первой женой и женился на женщине, которая была значительно моложе его, с которой тоже развелся. Выплата алиментов сочеталась с его растущими карточными долгами, которые съедали все его доходы. Он начал опаздывать на работу в студии, предпочитая бега. Он ссорился с продюсерами, режиссерами и другими сценаристами, убеждая их в фальшивости сюжета и диалогов. Он пал духом.
Его уволили. Другая студия дала ему шанс, который он погубил независимостью своего поведения. Тогда его включили в черный список. Никто не хотел брать его к себе на работу, потому что у него теперь была репутация неудачника.
В настоящее время он жил в нужде, изредка пописывая приключенческие истории для расхожих журналов. Он жил в одиночестве в ветхом домишке, пил дешевое виски и почти каждый день ходил на ипподром, покупая двухдолларовые билеты, увлекался лошадьми, а не женщинами.
Подобно многим голливудским отверженным, Норман Вэбб был элегантен, прекрасно держался, – «бывший человек», который, впрочем, никогда не был «кем-то», потому что все его потенциальные возможности вместе с его самоуважением и надеждой реализовать себя как мужчину были съедены «фабрикой грез».
Ко всему этому Норман относился с веселым цинизмом, который произвел определенное впечатление на Кейт. Казалось, он забавляется своей разбитой жизнью, словно это случилось с кем-то другим. Он ничего не скрывал, в красках описывая детали своего бедственного положения, будто это вовсе его не касалось. Кейт ощущала, что внутри Нормана жила сильная боль и разочарование. Но она также чувствовала теплоту, заботливую нежность, исходящую от него, – качества, которые она ценила в человеке превыше всего. Она была рада, что предложила ему присесть рядом с ней. Она чувствовала себя теперь не так одиноко.
– Да-а, – сказала она. – Мне кажется, что мы с вами похожи. Но в конце концов вы знавали лучшие времена. Тогда как мои никогда не наступят. После того, что случилось сегодня. Но это и хорошо. Мне нравится работа официантки.
– Это – достойная профессия, – уточнил Норман Вэбб. – Это – своего рода актерское мастерство, кроме всего прочего.
