Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая
– Насколько это опасно? – взволнованно перебил он.
– Безусловно, это опасное заболевание. В особенности если она страдает диабетом и к тому же еще отказывается от пищи. Вы должны как можно быстрее показать ее доктору или отвезти в больницу. Там у нее возьмут анализы, чтобы точно установить диагноз.
– Мы приехали из Финикса, штат Аризона, – сказал Джоул. – Мне кажется, я должен отвезти ее обратно в Штаты.
– Конечно, это было бы лучше всего.
– А вы не могли бы все же предложить какое-нибудь лекарство хотя бы на то время, пока мы не доберемся до американской больницы?
– Дело в том, что при вирусном гепатите не требуется никакого специального лечения.
– Не требуется никакого лечения?
– Только отдых.
– И ничего больше?
– Пока у нее не спадет жар и к ней не вернется аппетит, главное для нее – это отдых. Она должна как можно быстрее добраться до дома и лечь в постель, – сказала девушка и, увидев страдальческое выражение лица Джоула, мягко добавила: – У большинства людей эта болезнь продолжается не дольше недели. А потом наступает полное выздоровление. Просто требуются режим и время. Постельный режим и время.
– Понятно. – Он почувствовал себя немного увереннее. – А мне не следует дать ей что-нибудь жаропонижающее.
– Относительно лекарств вам следует проконсультироваться с врачом. Вы ведь не хотите повредить ей печень?
– Нет, не хочу. Так вы считаете, что ей не должно стать хуже?
– Вообще-то осложнения бывают. Но довольно редко. – Она посмотрела на очередь, которая уже начала собираться позади Джоула. – Везите-ка вы ее к врачу.
– Хорошо. Спасибо.
Выйдя из аптеки, он сделал кое-какие покупки в продуктовом магазине, затем направился обратно к машине, по пути обдумывая ситуацию. Если единственным лечением является отдых, тогда вполне вероятно, что к моменту передачи денег Иден еще успеет поправиться. Если только ей не станет хуже. Но одно ясно – держать ее в «додже» еще сорок восемь часов ни в коем случае нельзя. Им все же придется снять номер в каком-нибудь небольшом, но, желательно, чистом отеле, где она сможет отлежаться, пока они будут ждать де Кордобу.
Его машина была припаркована в тени облупившегося забора чьего-то сада, подальше от любопытных глаз. Джоул забрался на заднее сиденье и посмотрел на Иден. Она лежала в полудреме, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Ее кожа стала еще желтее. Он снова обругал себя за то, что не смог сразу распознать симптомы ее болезни.
Он осторожно разбудил ее. Ему показалось, что она выглядит немного лучше.
– Джоул? Где мы?
– В Магдалене. Я купил тебе фруктовый сок. Постарайся попить.
Бережно приподняв ей голову, он поднес к ее губам кружку. Иден с трудом сделала пару глотков.
– Как же жарко, – простонала она. – Я просто вся горю, Джоул.
– Сейчас мы поедем в какое-нибудь прохладное место. Кажется, я знаю, что у тебя за болезнь.
– Что же?
– Гепатит.
– О, черт, – устало проговорила Иден. – Ты уверен?
– Думаю, да.
– И ты будешь меня лечить?
– Иден, я ведь люблю тебя, – совершенно серьезно произнес он. – Больше жизни.
Она обняла его за шею и улыбнулась.
– Я тоже тебя люблю. Не беспокойся обо мне. Гепатит – это ерунда. Наркоманы болеют им сплошь и рядом, заражаются от грязных игл. Так что я расплачиваюсь за собственные грехи. Вот и все.
– Не говори так. Ты никогда не грешила. Иден попыталась рассмеяться.
– Это ты так думаешь. Но, видно, кто-то хочет, чтобы я заплатила. – Она потянулась к нему и поцеловала. Ее губы были, как бумага. – Куда мы едем?
– Я собираюсь найти отель, где мы могли бы нормально отдохнуть.
– С ванной, – добавила она. – Так хочется принять ванну.
– Конечно, – пообещал Джоул, гладя ее волосы. – С ванной и всеми прочими удобствами.
Барселона
Молиться Богу оказалось непривычным занятием и для Мерседес Эдуард. Она сидела, сложив перед собой руки и склонив голову, – совсем как делала это давным-давно, когда еще была ребенком. На память приходили обрывки тех далеких молитв, смешиваясь со словами, которые ей хотелось прокричать.
Отец небесный… ибо согрешили мы в мыслях, словах и поступках своих… но особенно в поступках… она так молода, Боже милостивый… ее грехи так ничтожны… лучше обрати взор Твой на мои прегрешения, кроваво-черные, как цветы зла… они больше заслуживают Твоего гнева… прошу Тебя, покарай меня и пощади ее… я так люблю ее… так люблю…
Мерседес прерывисто вздохнула. «Все образуется, – сказала она себе. – Скоро Иден вернется ко мне. И тогда не будет больше ошибок, не будет боли. Мы сможем найти с ней согласие».
Но ее не оставляло дурное предчувствие.
Усталость навалилась на нее, словно гора.
Иден пришлось так долго страдать. Если похититель хотел заставить Мерседес испытать душевные муки, то он опоздал.
В то время, пока он лишь вынашивал свои планы, кто-то другой придумал для нее гораздо более изощренное наказание. Она отвергла собственного сына. А дочь отвергла ее саму.
И все же Мерседес очень любила Иден. С того самого дня, когда она впервые взяла ее на руки, Иден значила для нее больше жизни. Она любила ее так же, как любила Шона, всей душой, безоговорочно, не пытаясь найти объяснения своему чувству.
В ушах гулко стучала кровь. Судьба определила ей страшное наказание…
Мерседес встала и подошла к окну. Она выглянула на улицу, и в памяти воскресли воспоминания о том, каким был этот город много-много лет назад – потрепанный бомбежками, затянутый клубами черного дыма. Тогда судьба привела ее в бомбоубежище, где она встретила Шона. Какое убежище ждало ее теперь?
Сонора
Она неподвижно спала почти четыре часа. Джоул сидел возле кровати на стуле и не сводил с нее глаз, моля Бога о ее выздоровлении. С наступлением полуденной жары городок погрузился в тишину. Опустели грязные улочки, исчезли дети, закрылись магазины, не слышно стало шума машин. Откуда-то издалека доносились звуки душещипательных мексиканских песен.
Отель был простенький, но довольно чистый. Они поселились в тихом, незамысловато обставленном номере, окна которого выходили во внутренний дворик, где росло несколько великолепных кактусов.
Под вечер улицы начали вновь оживать. Комната заполнилась малиновым светом заходящего солнца, придававшим коже Иден здоровый оттенок.
Громкие голоса и треск мотоциклов растревожили ее сон. Она снова стала стонать и метаться. Джоул взял ее за руку. Она все еще была страшно горячей. Надо было во что бы то ни стало заставить ее попить, в противном случае она, казалось, могла сгореть прямо у него на глазах.
