Жаклин Брискин - Все и побыстрее
— Гонора подхватила в Марракеше какую-то странную болезнь и чувствует себя плохо. Я не могу полететь сам, так как очень устал.
Джоселин была потрясена, узнав, что ее сестра и дочь находятся в Лондоне. Последнее сообщение, которое она получила от Гоноры, — почтовая открытка из Марокко: «Здесь очень жарко. Мы с Лиззи хорошо отдыхаем». С тех пор прошли недели. От сестры не было никаких известий. Джоселин сначала обижалась, но потом начала беспокоиться. Она несколько раз звонила Курту, но его секретарша неизменно сообщала ей, что он очень занят и не может подойти к телефону. Ответных звонков тоже не последовало. Джоселин была в полном недоумении. Что могло случиться?
Одно было совершенно ясно — Гонора ушла от Курта. Но почему? Гонора всегда была женщиной с мягким, покладистым характером. Трудно поверить, что Курт так сильно обидел ее, что она ушла от него. «И почему она не подумала обо мне? Почему утащила с собой моего ребенка, которого я поручила заботам Курта? Уехать и не сообщить мне ни слова?» Ничто не оправдывало поведение Гоноры, и поэтому Джоселин пришла к заключению, что у сестры, наверное, временное помешательство.
Сейчас Джоселин знала только одно — она должна помирить Гонору с мужем.
Из метро высыпала толпа людей, и среди них Джоселин увидела Гонору. Сестра выглядела вполне здоровой и веселой. Правда, она сильно похудела: узкие желтые слаксы болтались на ней. На худом, тронутом легким загаром лице горели большие темные глаза, черные волосы свободно падали на плечи, никакой косметики. Сейчас эта зрелая женщина скорее походила на школьницу. Одной рукой Гонора держалась за перила эскалатора, в другой была пластиковая сумка, из которой торчали большой разноцветный мяч и термос.
Лиззи в легких сандалетах и белом платье держалась за сумку. Лиззи первая увидела Джоселин. Ее глаза расширились, губы задрожали. Джоселин застыла на месте. Как она ни старалась забыть дочь, чувство огромной утраты не покидало ее. Временами ей казалось, что для Лиззи было бы лучше постоянно помнить эту сцену в розовой ванной, чем вспоминать ее каждый раз при виде матери.
Наконец маленький ротик растянулся в улыбке, обнажив два новых зуба.
Эскалатор вынес девочку прямо в объятия матери.
— Что ты здесь делаешь? — услышала Джоселин голос сестры.
— Просто приехала посмотреть на вас, — ответила Джоселин.
— Когда ты прилетела?
— Сегодня утром. Я остановилась в гостинице. Что еще ты хочешь знать?
Джоселин не могла сдержать раздражения, вызванного сухим приемом сестры. Лиззи глядела на лица взрослых, пытаясь понять, о чем идет речь.
— Лиззи, — сказала Гонора, — расскажи тете Джосс, кого мы видели сегодня в парке.
Девочка принялась рассказывать о маленьком отпрыске королевской семьи, и женщины могли не разговаривать между собой.
Глава 51
Оставив Лиззи с мисс Мак-Иван, сестры отправились в рыбный ресторан, который размещался в старинном здании времен Диккенса.
Они расположились на третьем этаже, где из-за раннего часа пока еще не было посетителей.
Как только они сели за столик, Гонора спросила:
— Как ты узнала, что мы в Лондоне? Кто дал тебе адрес?
Еще в самолете Джоселин обдумала ответ на этот вопрос: она беспокоится о Лиззи и хочет, чтобы у ребенка были отец и мать. Надо было подойти к этому разговору тактично — нажимом тут ничего не добьешься. И, чтобы выиграть время, она ответила:
— Давай сначала что-нибудь закажем. Я ужасно проголодалась. Может быть, мы закажем бутылочку вина?
Гонора молча кивнула, и Джоселин, подозвав официанта, заказала бутылочку «Либфраумильх».
Как только официант, разлив вино по бокалам, отошел, Гонора повторила свой вопрос:
— Как ты нашла нас?
Джоселин отпила из бокала и ответила:
— Курт сказал мне.
— Так он знает?
— Не будь дурой, Гонора. Он богатый и всесильный человек и может узнать все, что угодно.
— Но как? Через мисс Мак-Иван?
— Я не знаю, но могу сказать тебе только одно — ты сошла с ума. Что заставило тебя уйти от него и жить в такой трущобе?
— Я не хочу больше жить с ним.
— Но почему, Гонора? Почему?
Гонора опустила глаза. Голодную и уставшую Джоселин разозлило упорное молчание сестры.
— Ну хорошо, — сказала она резко, — не хочешь, не говори, но при чем здесь я? Почему ты не написала мне? Что я сделала тебе плохого?
— Я боялась, что ты расскажешь Курту.
— Зачем мне это? И кроме того, он не отвечал на мои телефонные звонки.
Гонора выглядела удивленной.
— Ради Бога, Гонора! — Джоселин залпом выпила вино. — Он умирает.
— Умирает? Что ты хочешь этим сказать?
— Ты что, не понимаешь значения этого слова? На него просто страшно смотреть.
Гонора опустила голову, и упавшие волосы скрыли выражение ее лица. Помолчав, она спросила:
— Это он прислал тебя сюда?
Заметив, что Джоселин колеблется, Гонора снова повторила вопрос:
— Так это он прислал тебя?
— В общем-то, да.
— И что ты собираешься делать? Уговаривать меня вернуться домой?
— Курт очень беспокоится о тебе.
— Я вполне здорова, и ему нечего беспокоиться.
— Тогда почему ты так меня встретила? — спросила Джоселин с раздражением. — И почему Курт не должен беспокоиться о тебе и Лиззи? Может, ты забыла, что она и его дочь? Я только потому и отдала ее вам, чтобы Курт был ей отцом!
Гонора нервно рассмеялась.
— Не вижу здесь ничего смешного. Что с тобой, Гонора? Я всегда была ведьмой, но ты…
Подошел официант и поставил перед каждой тарелку португальских устриц. Джоселин ела их с хреном и маленькими кусочками намазанного маслом хлеба. Гонора даже не притронулась к устрицам. Она молча сидела, барабаня пальцами по бокалу, ее бриллиантовое кольцо лучилось и играло.
Джоселин стало жаль сестру.
— Гонора, попробуй устрицы — они великолепны.
— Мне следовало написать тебе, Джосс.
— Не терзай себя. Я прекрасно понимаю, как тебе плохо.
— Да, мне очень тяжело.
— Тогда почему бы тебе не выговориться. Ты можешь рассказать мне все без утайки. Нет такой вещи, которую я не могла бы понять. Одному Богу известно, через что я прошла с Малькольмом!
— Ты все еще вспоминаешь его?
— Постоянно. Послушай, Курт — потрясающий мужчина. Что страшного в том, что он погулял на стороне?
Гонора внимательно посмотрела на сестру.
— Почему ты это говоришь? Ты что-нибудь знаешь?
— Что я должна знать? Просто не вижу никакой другой причины.
