Карабинер (СИ) - Элен Форс
Становлюсь на колени и пытаюсь подняться, у меня плохо получается. Тело ватное и плохо слушается.
— Козёл. — тихо шепчу. — Такого, как ты, ничто не исправит!
Я и не рассчитывала, что он услышит, бубнила себе просто под нос, пока пыталась подняться на ноги. Безуспешно пока. Ковер постоянно извивался подо мной, не давая найти опору и встать.
— Ошибаешься, любимая, женской лаской меня можно превратить в пушистого котика. — елейничает Зейд, рассматривая мой зад. Клянусь, он сидит как падишах и наслаждается картинкой. — Я бы сейчас за хороший минет отстроил бы детский сад в Ярославле таких масштабов, что силиконовая долина на его фоне стала бы задрипанной деревней.
У меня пересыхает во рту.
— Это предложение? — пьяно уточняю я, признавая, что логика немного притупилась с выпитым.
— Нет. — Спокойно отвечает Зейд. — Размышление вслух. Тебя поднять на ноги, гордая и независимая? Или будешь дальше набивать коленки о самостоятельность?
В его голосе столько смеха, что я рычать начинаю от негодования. Почему он всегда мудрее, сильнее и имеет надо мной такую власть?
— Иди к чёрту!
— Я и есть чёрт, Ната. — Зейд поднимается на ноги, отскребает меня от ковра, с которым я уже породнилась и несёт в душ, чтобы немного привести в чувства. Я угадываю его намерения интуитивно. — Это у тебя, кажется, начался подростковый период. Лишь бы сделать пакость на зло.
Он запихивает меня в душ, становится рядом и включает тёплую воду.
— Только и не надейся. Меня это не отпугнёт. Ты моя. Целиком и полностью. — Хриплый голос топит снежную лавину внутри меня, превращая лёд в венах в бурлящих кипяток. — Разве ты не чувствуешь, что твоё место рядом со мной? Не в родном городе, ни где-то ещё… А рядом со мной. Наш дом там, где мы вместе. И семья у нас будет точно такая, как мы построим. Вместе. Отпусти ты уже свою навязчивую мысль.
Тело покалывает. Мы редко с Зейдом говорит так просто и душевно. Это подкупает.
— Я видела, как ты смотришь на детей. Через лет пять ты возненавидишь меня за то, что я не смогла тебе родить наследника. Вы все сначала примеряетесь, а потом находите ту, кто родит Вам. А я ни просто не переживу этого, понимаешь? Не смогу двигаться дальше. С каждым днём я привыкаю к тебе всё больше, с каждой минутой мысль о разлуке всё невыносимее.
Мы просто стоим под душем в одежде. Как будто нет другого места для разговора.
Щетина касается моего затылка и цепляет несколько волос.
— Я смотрю у тебя богатый опыт, знаешь многих мужчин, многие уже заводили других? — интересуется вкрадчиво.
— Нет, но я слышала…
— Чепуху. — Он сдавливает меня, выбивает дух. — У тебя просто комплексы. Обязательно нужно найти в себе изъян и заморочиться на нём. Отпусти уже. От судьбы не уйдёшь.
* * *
Остаток отпуска в Ярославле мне уже не кажется таким ужасным, мы с Зейдом находим примирение. И я начинаю чувствовать счастье. Не могу даже первое время поверить, что всё может быть так просто.
За долгое время я впервые не нервничаю, не прокручиваю в голове плохие сценарии, просто живу. И мне нравится моя жизнь.
Удивляюсь, что Зейд умеет быть ТАКИМ. Он никуда не торопится, просыпается со мной вместе и разговаривает на разные темы. Оказывается, он очень образован и начитан, знает много языков и умеет даже готовить. Зейд всегда внимателен, знает обо мне намного больше, чем я думала, умеет угадывать мои желания.
Больше романтичных жестов он не предпринимает, просто делает то, что умеет больше всего, управляет событиями в привычной, расслабленной манере. И это самое сексуальное, что я когда-либо видела. Он всегда знает куда пойти, что заказать и где заняться сексом. Ненасытный хозяин положения.
Он старается не приказывать, просит, но звучит всё равно как ультиматум. А я и не сопротивляюсь, почти забываю о плохом, заставляю себя думать лишь о хорошем.
Зейд такой, какой есть. Его не переделать, но я и полюбила его таким. Главное, что он старается ради меня.
В самолёте уже в Москве я случайно читаю в паблике «Подслушано. Ярославль», что один богатый иностранец инвестировал в реконструкцию исторического здания детского дома. Директрису Ирину Михайловну уволили за взяточничество и расхищение государственного имущества.
Меня пробирает до самого основания. Сомнений нет. Это дело рук Зейда. Больше никто не стал бы инвестировать в Богом забытое место.
Смотрю на него и аккуратно спрашиваю, чтобы не соскочил от ответа:
— Чем тебе так Ирина Михайловна не угодила?
— Сука редкостная. Жалко? — Даже бровью не ведёт. На его лице нельзя прочитать правду.
— Нет. Даже рада немного. Она ко мне всегда относилась по-особому. Наказывала особо жестоко, критиковала перед теми, кто приезжал подобрать себе кого-то на усыновление… Не знаю за что, но меня она ненавидела. В день моего шестнадцатилетия она сломала мне руку, увидела с мальчиком и стала ругать. Сказала, что испорчу себе будущее, потом столкнула с лестницы.
Зейд хмурится, сжимает руками подлокотники кресла. Знаю, что за хмурым взглядом скрывается многое.
— Так и не расскажешь, что делал там? — Предпринимаю ещё одну попытку выведать правду, но Зейд не отвечает, отворачивается к окну. Не хочет говорить правду, он и вправду никогда не лжёт, прямолинейно уворачивается от ответа.
В Тель-Авиве намного жарче, чем было в Ярославле. Нас встречает зной и машина класса Люкс, заказанная Карабинером. Здесь мы устраиваемся в дорогой гостинице с видом на море.
Яркая синева слепит, ласкает нейронные связи в голове, окончательно расслабляя и позволяя забыться на некоторое время.
— Если ты не против, то завтра заедем в клинику, о которой я говорил. — Зейд пытается смягчить свою просьбу, но я знаю, что возражения не принимаются. Я сама дала себе слово попытаться, попробовать все способы какие будут доступны. — Нас там уже ждут.
Но всё равно поход к врачу пугает меня. Вдруг мне там скажут, что всё безнадежно? Тогда последняя надежда безвозвратно потускнет, мне больше не за что будет цепляться.
Вечером мы занимаемся сексом, Зейд успокаивает меня, шепчет ласковые слова и убеждает, что всё будет хорошо. Я же заставляю себя поверить ему.
В Тель-Авиве он больше вписывается в антураж города. Практически не выделяется на фоне остальных, коренных жителей. Если с него снять привычный чёрный наряд и вовсе будет местный.
Мы приезжаем в клинику в назначенное время, где нас встречает мужчина сорока лет в белом медицинском костюме. Он не пресмыкается, как многие в Италии, перед Зейдом, просто говорит почтительно. Врач, именно с
