Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

Мы проезжаем еще на один красный, и я едва сдерживаю очередную ругань, когда настойчиво нажимаю на руль, призывая его снова переключиться на зеленый.

— Ты не будешь одна, детка. Я почти на месте.

— Мне страшно, Крю, — она произносит эти слова тихо, но они производят эффект крика из-за того, как они поражают меня. — Это чертовски больно, и сначала они не могли найти сердцебиение, и я… я схожу с ума.

Тугой кулак страха сжимает мою грудь. Я борюсь с паникой, прежде чем она может задушить меня. Ей нужна уверенность, а не еще больше беспокойства.

— Роза, я скоро буду. Клянусь. Но даже если бы я был где-нибудь в канаве, ты можешь это сделать. Просто дыши. Как мы учились на занятиях, помнишь?

— Ты не был внимательным на занятиях.

Скарлетт снова звучит как обычно, и я чуть не падаю в обморок от облегчения. Мне определенно не следовало садиться за руль. Но я вижу больницу впереди, всего в одном квартале отсюда.

— Не , был, — возражаю я. — Ты просто сосредотачиваешься на чем-то одном, а затем делаешь очень быстрые вдохи.

— Угу. И что потом?

Я смотрю на Романа в поисках помощи. Он пожимает плечами.

— Я думал, у тебя есть дети, — шиплю я. Еще одно пожатие плечами. — Выдохнуть? — предлагаю я.

Скарлетт смеется. Это более натянутый и пронзительный смех, чем ее обычный, но он немного ослабляет напряжение в моей груди.

— Ты такой врунишка. Я знала, что ты не слушаешь на занятиях.

Я останавливаю внедорожник с визгом под ангаром скорой помощи. Оставляю машину включенной, а ключи в замке зажигания, просто хватаю телефон и бегу к автоматическим дверям в оживленную больницу. Повсюду белые халаты и каталки. Где-то рядом плачет ребенок. Система громкой связи трещит, приказывая какому-нибудь хирургу явиться в палату номер один. Я прижимаю телефон к уху.

— На каком ты этаже?

— На пятом.

Я бросаюсь к лифтам, затем меняю курс, когда замечаю указатель на лестничную клетку. Мне нужно сжечь много нервной энергии. Я пробегаю лестницу через две ступеньки и рывком открываю дверь с нарисованной на ней массивной пятеркой. Коридор выглядит так же, как вестибюль внизу, весь выложен белой плиткой и освещен флуоресцентными лампами.

Справа есть пост.

— Скарлетт Кенсингтон, — выдыхаю я. — В какой палате находится Скарлетт Кенсингтон?

Медсестра изучает меня, сурово и оценивающе.

— Вы родственник?

— Я ее муж. Отец ребенка. Где она?

Она нажимает какие-то клавиши на компьютере. Секунды кажутся минутами.

— Палата № 526.

Я бегу налево, пока не добираюсь до 526-ой и врываюсь внутрь.

Скарлетт сидит на кровати и слушает мужчину в белом халате, который, должно быть, врач. Когда она видит меня, выражение ее лица меняется. Я бросаюсь к ней, хватаю ее за руку и целую в макушку.

— Вы, должно быть, Крю. Я доктор Саммерс.

— Что-то не так?

Доктор Саммерс выглядит мрачным.

— Я как раз говорил вашей жене, что мы больше не можем ждать. Боюсь, ребенок не расположен должным образом для естественных родов. Нам нужно будет сделать экстренное кесарево сечение, пока у ребенка не начались проблемы.

— Проблемы? — повторяю я. Рука Скарлетт крепче сжимает мою.

— Мы сделаем все возможное, чтобы этого не произошло. Вот почему нам нужно действовать быстро.

Впервые с тех пор, как я ее знаю, Скарлетт выглядит юной и испуганной. Хрупкой.

— Может ли мой муж остаться со мной? — спрашивает она тонким голосом.

Доктор Саммерс добродушно улыбается, но его тон тверд.

— Мне очень жаль, но нет. Мы не допускаем членов семьи в операционную во время экстренных операций.

Экстренная операция. Эти два слова рассеивают туман в сознании. Острая паника пронзает меня, когда страх скручивается в моем животе.

— Скоро придет медсестра, чтобы отвести вас вниз.

Я замер. Дыхание Скарлетт учащенное и прерывистое.

— Ты знала? Когда мы разговаривали по телефону?

— Они сказали мне, что могут возникнуть осложнения, когда я приехала. Я знала, что ты приедешь сюда, как только сможешь, — она одаривает меня ухмылкой, которая не помогает. — Извини, что сорвалась по телефону.

— Я должен был включить звук. Какие осложнения?

— То, что сказал доктор Саммерс. Ребенок перевернут не в ту сторону. Но поскольку у меня уже отошли воды, они не могут больше ждать, чтобы посмотреть, перевернется ли малыш.

Я вдыхаю, разрываясь между тем, чтобы забросать ее еще большим количеством вопросов и избежать того, чтобы напугать ее.

В комнату входит женщина в розовом халате. Медсестра улыбается Скарлетт.

— Готовы стать мамой? — ее радость не звучит наигранно, но и не воспринимается как настоящая. Это не так, как это должно было произойти. Это не похоже на счастливый, радостный момент.

Скарлетт улыбается в ответ, но ничего не отвечает.

Медсестра понимающе кивает.

— Готовы?

— Готова, — отвечает Скарлетт. Ее рука сжимает мою.

Я наклоняюсь и целую ее в лоб, позволяя своим губам задержаться.

— Я люблю тебя.

Хватка Скарлетт усиливается.

— Я тоже тебя люблю.

Затем она отпускает меня. Медсестра увозит кровать.

— Как только появятся новости, кто-нибудь даст вам знать, — говорит она мне, уходя.

Внезапно я оказываюсь в пустой больничной палате, один. Мое тело кажется тяжелым, мои конечности отключены. Дыхание становится затрудненным. Мне нужно выбраться из этой крошечной комнаты. Я бы вышел на улицу, если бы не боялся пропустить новости.

Я возвращаюсь в приемную в оцепенении. Ашер встает, когда я появляюсь. Честно говоря, я и забыл, что он здесь.

— Изабель вернулась в офис. Что происходит? — спрашивает Ашер. — Мне кажется, что так быстро не рожают.

При любых других обстоятельствах было бы забавно, если бы он притворялся, что знает что-нибудь о родах, особенно о том, сколько времени это занимает. Я слишком взволнован, чтобы делать что-либо, кроме как ходить прямо сейчас. Туда-сюда. Эта комната ожидания выглядит так же, как и та, что находится в кардиологическом крыле. Ожидая услышать, выживет ли отец Скарлетт, я не испытывал никакого трепета. Его смерть не заставила бы меня потерять сон.

— Скарлетт... — ее смерть разбила бы меня вдребезги. От одной этой гипотетической мысли у меня сжимается горло и щиплет в глазах. Я чувствую себя так, словно по моей